Оставаясь человеком привычек, Джосси в последнее время стала замечать, что отходит от своего обычного поведения всё больше и больше. Она стала рисовать меньше, лица больше не взывали к ней, призывая изобразить их. И она уже некоторое время не оставляла свои тэги. И хотя она любила бродить под покровом ночи, любила рассекающий воздух звук рисования и трепещущие в её сознании образы, она оставила это позади, больше не нуждаясь в них, как раньше.

Нынешняя Джосси устанавливала зрительный контакт с незнакомыми людьми и приветственно махала рукой своей ненормальной соседке миссис Томпсон, когда проходила мимо почтовых ящиков. Она до сих пор навещала Гэвин, хотя и не так часто. Она чувствовала себя оторванной от прежней жизни в попытке ухватиться за что-то новое. Алекс до сих пор навещал её, приносил еду и составлял ей компанию, пока она ела. Джосси заметила, что ей приятна его опека, и хотела отблагодарить его, но пока не смогла придумать ничего подходящего.

Прошло три дня с их с Тристаном свидания, а она уже переживала из-за разлуки с ним. Казалось, даже дышать стало тяжело в его отсутствие. Свет тускнел, и пустота вызывала у неё тошноту. Если Тристана нет внутри этих тонких, как бумага, стен её квартиры, она тоже не хочет находиться здесь. Джосси задавалась вопросом, разумно ли так быстро чувствовать такую привязанность к кому-то. Она решила, что ей всё равно.

Часами она сидела на голом матрасе в своей спальне и рассматривала нарисованные карандашом лица. Здесь было так много изображений Тристана, каждое было настолько детальным и близким к оригиналу. Джосси задумалась, как она вообще могла забыть его.

У её матери была добрейшая улыбка, такая, какая по представлениям Джосси, должна быть у каждой матери. Взгляд этих тёплых глаз обращен на неё, небрежно нарисованные углём линии не могли убавить их мягкость. Тристан описал мать Джосси как весёлого человека свободного духом, как женщину, посвятившую себя заботе о своей семье. Она умерла в автокатастрофе за год до того, как они покинули Луизиану.

Её отец был красивым мужчиной, но казалось, что на каждом рисунке в его глазах отражаются волнение и печаль. Может быть, потому что она помнила Эрла только в период, когда её мать погибла. Она хотела, так сильно хотела, помнить, какими ощущались его объятия или каким был тембр его голоса.

Родители Тристана также присутствовали на стене её памяти. Его мать, Битси, и отец, Даниэль, были такой красивой парой. И нетрудно догадаться, в кого Тристан вырос таким привлекательным мужчиной. Его голос сквозил гневом и печалью, когда он рассказывал о своих родителях, но Джосси знала, что он скучает по ним. Из того, что он сообщил ей о них, она поняла, что они хорошие люди, желающие только лучшего для своего сына. Наблюдая за происходящим со стороны, они вполне могли представить то губительное будущее, которое предстояло ему, останься он с Фионой, и старались предостеречь его.

Солнце заходило в преддверии нового дня, и когда огненно-красный свет заполнил квартиру, Джосси задумалась о начинаниях и свершениях. Она осознавала свою потребность в Тристане, потребность закончить своё бесцельное скитание по жизни и начать всё заново с ним. Страх подавлял её, заставлял чувствовать себя недостойной мечты о подобном будущем.

Джосси хотела позвонить Тристану и попросить его зайти ненадолго, но при этом боялась отпугнуть его, проявляя такую навязчивость. Неожиданно она возненавидела одиночество. Пока он снова не появился в её жизни, когда Джосси испытывала подобные чувства, она просто отправлялась на поиски очередного сексуального партнёра. С этим никогда не возникало сложностей, небольшой флирт, продолжительные взгляды, и мужчины были словно глина в её руках. Она хотела лишь теплую постель и оберегающие руки, обёрнутые вокруг неё. Оргазмы и наркотики были всего лишь бонусом.

Теперь подобное казалось невозможным. Она не желала чувствовать чужие руки, она мечтала только о его сильных руках, покрытых татуировками. Она хотела поглотить его. Она хотела жить для Тристана и только для него.

Решившись на очередное ночное рисование тэгов, она надела худи Тристана, схватила сумку и повязала бандану вокруг шеи. Её внешний вид не соответствовал последним модным веяниям, а служил для того, чтобы скрыть лицо во время рисования. Она как раз искала обувь, когда постучали в дверь.

Она понеслась через всю квартиру, её ноги в носках сильно скользили по деревянному полу. Джосси немного занесло, перед тем как она остановилась, чтобы открыть дверь. Облегчение от вида Тристана перед ней было слишком сильным, чтобы она могла совладать с ним. Джосси облокотилась на дверной проём, стараясь удержаться на ногах.

— Никогда больше не открывай так дверь, Джосси! Чёрт побери, спроси для начала, кто за дверью, — Тристан начал злиться.

Она помрачнела, когда его грубые слова ударили её, словно кулак. Тристан зашёл в квартиру, захлопнув за собой дверь и закрыв её на замок. Он устроился на диване, сминая случайные рисунки под своими ногами, не обратив на это внимания.

— Тридцать восемь процентов нападений и шестьдесят чёртовых процентов изнасилований случаются в домах жертв. Ты хочешь пополнить эту статистику? Я не могу вынести даже мысли о том, что тебя учтут через алгоритм для измерения данных уровня преступности в Сан-Диего.

Неуверенная в том, как повести себя в этой ситуации, Джосси осторожно подошла к нему. В своей жизни ей приходилось слишком много раз иметь дело с разгневанными людьми, даже не сосчитать, и она была уверена, что научилась всем возможным способам, которыми можно отвлечь разозленного человека. Не так давно в доме, который она была вынуждена называть родным, это было средством для выживания. Она стала экспертом в том, как выйти из опасной ситуации с минимальным ущербом для себя.

Но она не знала, как действовать в случае с Тристаном. Он ещё никогда не разговаривал с ней так резко. Тристан потёр своё лицо и сделал глубокий вздох, постепенно успокаиваясь. Джосси подумала, что он выглядит так, словно нуждается в сигарете. Она расстроилась, что у неё нет ни одной. Так что постаралась дать ему всё, что была в состоянии дать.

Забравшись на колени Тристана, Джосси оседала его ноги. Она обхватила руками обеспокоенное лицо Тристана и посмотрела в его глаза. Она увидела его сострадание, ей так хотелось расшифровать его мысли, успокоить его рассудок.

— Что не так? Что я сделала? — прошептала она.

Тристан покачал головой, он был сам себе противен. Его неосмотрительные действия заставили её чувствовать себя так, будто она совершила преступление. Её слова только подстегнули его гнев, ему хотелось наказать себя за своё же невежество. Тристану необходимо было показать ей, как много она для него значит. Он должен заставить её увидеть, что та девочка из его прошлого и девушка, находящаяся перед ним сейчас, владели его сердцем. Она всегда владела им. Его темперамент взял над ним верх, и он направил свой гнев на человека, который меньше всего этого заслуживал.

— Ничего, Джосси. Ты ничего такого не сделала. Я просто засранец. У меня был плохой день, — ответил он, целуя её в лоб.

Тристан лёг на подушки и закрыл глаза, стараясь успокоить свой сверхактивный мозг. Из-за близости Джосси сердце билось сильнее от тепла её тела поверх его. Его одолевали мысли о приближающейся опасности и о возможных выходах из возникших обстоятельств. На данный момент ситуация виделась ему очень ненадёжной, и он не мог найти решения.

— Позволь мне сделать так, чтобы ты почувствовал себя лучше.

Её проворные пальцы двигались быстро, умело справляясь с пряжкой его ремня. Одолев её, она приступила к пуговицам на ширинке. Медленно целенаправленно она ощупывала его длину.

— Джосси, ты…ты не должна делать этого, — сказал он, заикаясь, пока её прикосновения не поглотили полностью его внимание.

— Я хочу сделать это.

Он так долго отказывал себе в физическом удовольствии с Джосси и более не намеревался так наказывать себя. Ему казалось, что она нуждалась в этом так же сильно, как и он. На несколько минут он смог забыть об опасностях, грозящих МакКензи, и сконцентрировался на способностях Джосси.