— Да, — ответил тот, — капитан с Арктура, с которым мы познакомились, когда были детьми. Крутой был мужик. Он угостил нас каштанами, когда мы прорвались на его мегатранспорт, и сказал, что ты самый шустрый пацан из всех, каких он встречал.

— О чем вы говорите? — спросила Триллиан.

— Давняя история, — сказал Форд, — это было, когда мы были детьми и жили на Бетельгейзе. Арктурские мегатранспорты выполняли большинство торговых грузоперевозок между центром Галактики и периферией. Бетельгейзские коммивояжеры искали новые рынки, а арктуряне их обслуживали. Было много проблем с космическими пиратами, пока их всех не уничтожили в Дорделисских войнах, и приходилось оснащать мегатранспорты самым фантастическим защитным оборудованием, известным галактической науке. Это были огромные и страшные корабли. Когда они входили на орбиту какой-нибудь планеты, они могли затмить солнце.

Так вот, однажды наш юный друг Зафод решил покататься на таком корабле. Он хотел добраться до него на простом трехтурбинном скутере, предназначенном для стратосферных полетов. Просто пацан! Он тогда был безумнее, чем бешеная обезьяна. Я поехал с ним, потому что я поспорил, что он этого не сделает, и боялся, что он притащит с собой какое-нибудь фальшивое доказательство. И что же? Мы залезли в его скутер, который он как-то хитро переконструировал, пролетели за считанные недели три парсека, ворвались на мегатранспорт, до сих пор не понимаю как, прошли, размахивая игрушечными пистолетами, на мостик и потребовали каштанов. Дурдом! Мне это стоило карманных денег за целый год. И ради чего? Ради каштанов.

— Капитаном был Йуден Врэнкс, потрясающий парень, — сказал Зафод. — Он нас накормил и напоил вещами из самых невероятных мест Галактики, надавал каштанов, конечно, и вообще, мы там здорово провели время. А потом он телепортировал нас обратно. В сектор особой безопасности Бетельгейзской государственной тюрьмы. Отличный был парень. Потом он стал президентом.

Зафод замолчал.

Место, в котором они теперь находились, было погружено во мрак. Темный туман вился вокруг них, во мгле шевелились слоноподобные тени. Воздух то и дело наполнялся звуками призрачных существ, убивающих других призрачных существ. Вероятно, находились люди, которым хотелось бы за это заплатить.

— Форд, — тихо сказал Зафод.

— Да?

— Йуден приходил ко мне перед смертью.

— Что? Ты мне об этом не рассказывал.

— Да.

— И что же он говорил? Зачем он приходил к тебе?

— Он рассказал мне о «Золотом Сердце». Угнать его было его идеей.

— Его идеей?

— Да, — сказал Зафод. — И угнать его можно было, только присутствуя на церемонии запуска.

Форд секунду смотрел на него, широко раскрыв глаза, а затем расхохотался:

— Ты хочешь сказать, что ты решил стать президентом Галактики только затем, чтобы угнать этот корабль?

— Именно, — ответил Зафод с ухмылкой, за которую многие люди могли бы угодить в запертую комнату с мягкими стенами.

— Но почему? — спросил Форд. — Что в нем такого важного?

— Не знаю, — сказал Зафод. — Я думаю, что если бы я знал, что в нем важного, и для чего он мне нужен, это обнаружилось бы при тестировании мозга, и я бы не прошел. Наверное, Йуден рассказал мне много такого, что все еще заблокировано.

— Значит, ты думаешь, что Йуден поговорил с тобой, и ты взял и наделал чего-то в собственных мозгах?

— Он умел уговаривать.

— Да, но, Зафод, дружище, нужно ведь бережнее относиться к себе.

Зафод пожал плечами.

— Может, у тебя все-таки есть какие-нибудь предположения? — спросил Форд.

Зафод наморщил лбы, и на его лицах отразились сомнения.

— Нет, — сказал он, наконец. — Я, кажется, не позволяю себе проникнуть в мои тайны.

Подумав еще, он добавил:

— И это понятно. Я бы и сам себе не доверял больше, чем на плевок.

Минуту спустя последняя планета каталога исчезла, и они снова оказались в реальном мире. Они сидели в приемной, уставленной обитой плюшем мебелью, стеклянными столиками и наградами. Перед ними стоял высокий магратеянин.

— Мыши примут вас сейчас, — сказал он.

— Вот такая история, — сказал Слартибартфаст, делая слабую и неуверенную попытку разобрать ужасающий беспорядок в своем кабинете. Он взял какую-то бумажку из кучи, но не смог найти, куда бы ее положить, и положил ее обратно на ту же самую кучу, которая с готовностью рассыпалась. — Глубокомысленный спроектировал компьютер, мы его построили, а вы на нем жили.

— А потом пришли вогоны и уничтожили его за пять минут до завершения программы, — добавил Артур не без горечи.

— Да, — согласился старик, с безнадежностью оглядывая комнату. — Десять миллионов лет планирования и исследований на ветер. Десять миллионов лет, землянин. ты в состоянии постигнуть величину такого срока? За это время галактическая цивилизация могла пять раз подряд развиться из единственной молекулы. И все исчезло.

Он помолчал и добавил:

— Впрочем, для тебя это просто слова.

— Вы знаете, — задумчиво сказал Артур, — пожалуй, это многое объясняет. Всю жизнь у меня было странное безотчетное ощущение, что в мире происходит что-то огромное, даже зловещее, и никто не мог сказать мне, что это такое.

— Нет, — ответил старик, — это обычная, совершенно нормальная паранойя. Она есть у всех во Вселенной.

— У всех? — переспросил Артур. — Так если это есть у всех, это что-то значит! Может, где-то за пределами той Вселенной, которую мы знаем.

— Может быть. Какая разница? — сказал старик, прежде чем Артур успел разволноваться. — Возможно, я слишком стар и устал, — продолжал он, — но я всегда считал, что шансы выяснить, что же на самом деле происходит, так смехотворно малы, что нужно просто плюнуть на это все и постараться занять себя чем-то интересным. Например, я: я конструирую побережья. У меня есть награда за Норвегию.

Он порылся в свалке и извлек оттуда увесистый кирпич из прозрачного пластика, внутри которого была модель Норвегии, а снаружи начертано его имя.

— И какой в этом смысл? — спросил он. — Я не вижу никакого. Всю жизнь я делал фьорды. В какой-то момент они вошли в моду, и я получил большую премию.

Он повертел награду в руках и, пожав плечами, отшвырнул безразлично; не настолько, впрочем, безразлично, чтобы она не упала на что-то мягкое.

— В новой версии Земли, которую мы сейчас строим, мне дали Африку. Конечно, я делаю ее с фьордами, потому что они мне нравятся, и я так старомоден, что считаю, что они придают континенту экстравагантность. А мне говорят, что это не экваториальный ландшафт. Экваториальный! — он усмехнулся. — Какое это имеет значение? Конечно, наука многого достигла, но мне больше нравится быть счастливым, чем правым.

— И вы счастливы?

— Нет. В этом-то вся и неприятность.

— Жаль, — сочувственно сказал Артур. — Это была бы хорошая концепция образа жизни.

Где-то на стене загорелся белый огонек.

— Идем, — сказал Слартибартфаст, — ты должен встретиться с мышами. Ваше прибытие на планету наделало много шума. Оно уже объявлено третьим по невероятности событием в истории Вселенной.

— А какие первые два?

— Да так… наверное, просто совпадения, — безразлично сказал Слартибартфаст. Он открыл дверь и подождал, пока Артур пойдет следом.

Артур еще раз оглядел комнату, а потом самого себя и свою одежду, в которой он лежал в грязи в четверг утром.

— А вот у меня, кажется, большие проблемы с образом жизни, — пробормотал он.

— Прошу прощения? — спросил старик, не поняв.

— Нет, ничего, — сказал Артур, — это шутка.

Безусловно, хорошо известно, что необдуманные слова могут стоить многих жизней, но все же не всегда мы можем оценить истинный масштаб этой проблемы.

Например, в тот самый момент, когда Артур произнес: «А вот у меня, кажется, большие проблемы с образом жизни», в ткани пространства-времени открылась случайная дыра и перенесла его слова далеко-далеко во времени, через почти бескрайние просторы космоса, в далекую галактику, где странные воинственные существа балансировали на грани ужасной межзвездной войны.