Алёна молчала и не глядела по сторонам, доверив себя направляющей руке Антона.

– Ну, что? – спросил он, когда они вышли на Садовую улицу. – Сохраняешь впечатления?

– Ага, – кивнула Алёна, – архивирую.

– Оставь свободное место. Найдём время, ещё куда-нибудь сходим.

…А пока спектакль укладывался в голове, Алёна вспомнила разные попутные мелочи, благодаря которым можно было понять, что этот вечер она провела всё-таки на земле. Например, целый ряд позади них с Антоном был занят китайцами или корейцами: они топали, шуршали, обменивались птичьими репликами и первое время раздражали Алёну, а потом вдруг куда-то делись. Замолкли, увлечённые зрелищем – а может быть, она перестала их замечать. Когда в антракте зрители стали выходить из зала, Антон кивнул на балконы верхних ярусов, нависавшие почти над сценой:

– Мне больше нравится там сидеть, – сказал он, – сбоку. Студенческая привычка: брали входные билеты и заявлялись компанией.

– А что там хорошего?

– На оперу надо туда ходить. Во-первых, лучше слышно, стены резонируют. Во-вторых… Поёт, например, герой, весь такой пылкий: «Я вас люблю, люблю безмерно», – а у самого двойные щёки. И те, что сзади, намазаны тёмным…

– Чтобы казаться худее?

– Точно. А ты сверху всё видишь.

Антон так умело и ко времени снизил торжественность момента, что Алёна рассмеялась.

– Как шпион. Давай туда поднимемся, – сказала она. – Найдём свободные места, а в следующем антракте вернёмся.

– А следующего не будет, лучше в другой раз. Знаешь, чем ещё хорош балкон? Туда можно принести мороженое, а в партер с ним не пустят. Поэтому идём в буфет.

Они вышли в фойе, и Алёна поискала на стенах портреты балерин, чьи фамилии были напечатаны в программке.

– Я бы тоже так могла танцевать, если бы с детства занималась, – сказала она, мигом найдя фею Сирени и Аврору – девушек без макияжа, с распущенными волосами, вовсе не похожих на свои театральные образы.

– Я не сомневаюсь, – серьёзно произнёс Антон, глядя на неё. Взгляд был не раздевающий, не липкий, полный такого восхищения, что Алёне стало неловко: кажется, она даёт ему надежду на большее, чем театр. Но ведь не нарочно, правда?…

– Ты говорил про студенческие времена, – напомнила Алёна в буфете. – А где учился?

– В том же университете, что и ты. И в общаге вашей был много раз.

– На каком факультете?

– Предпринимательства и финансов.

– Ух ты, это же здорово. Я на менеджменте. И ты доволен, что здесь учился? В жизни помогает?

– Да, конечно. Ни разу не пожалел.

– Чем сейчас занимаешься?

– Так, много чем. Сейчас занят одним серьёзным проектом, но есть и другие планы. Скучать некогда…

Тут раздался первый звонок, и Алёна так и не узнала о дальнейших планах, а после забыла спросить.

…Оказывается, они уже подошли к метро. Антон по-прежнему держал над Алёной зонт, а дождя, вроде, и не было. Ступив на шумную даже в поздний час, полную огней и движения Сенную площадь, Алёна взглянула на спутника. Он будто ждал её пробуждения и тут же заговорил:

– Давно хотел узнать… Тебя на самом деле зовут Алёна?

– Не совсем, – улыбнулась она. – По паспорту Елена Николаевна Стахурская.

– Красиво звучит. Наверное, дворянского рода?

– Может быть. Из украинских дворян… Но так уж с детства повелось – Алёна да Алёна, а я не против. Тем более, у меня брат Иван. Получается как в сказке.

– Сестрица Алёнушка? А сколько лет брату?

– Сколько и тебе.

– Большой уже, – раздумчиво произнёс Антон и будто бы спохватился: – Впрочем, как посмотреть…

– У него давно семья, уже вторая, трое детей…

– Тогда точно большой. А Питер тебе нравится? Ты здесь уже своя?

– Не совсем, опять же, – призналась Алёна. – Он такой огромный, никак не получается соединить в одно целое. И разный очень. Я когда-то читала, что мелкие животные воспринимают человека по частям. Рука – одно существо, доброе, она кормит. Голова – другое. А связать не хватает ума. Вот так пока и у меня здесь.

– А мне кажется, небольшой город, – сказал Антон. – Многое тут знаю, хотя, конечно, и не всё. Чтобы всё узнать, целой жизни не хватит… И ты освоишься.

– Надеюсь. Знаешь, когда я сюда впервые попала, меня поразил вид на Неву от Дворцового моста. Справа Эрмитаж, за спиной площадь – и везде такой простор, будто я вижу всё это сверху… Даже голова закружилась. Смеёшься?

– Нет, что ты. Просто улыбаюсь.

– А потом мы с мамой поехали домой. К родственнице, мы у неё гостили. Я спустилась в метро и думаю: неужели это тот же самый город? Толпа кругом, тесно, поезда ревут, тётки свирепые… А я размечталась: поедем на лодке, как в Венеции, с итальянскими песнями… Теперь составляю в одно целое из таких разных кусков.

– Я ещё люблю пригороды и область, – сказал Антон. – Часто бываю там, по работе и просто так. Если хочешь, могу тебе кое-что показать.

– Когда?

– Сейчас. Осень – хорошее время. Ещё более или менее тепло, на учёбе вас пока не сильно нагружают, верно?

– Не знаю. Не с чем сравнить.

– Когда нагрузят, поймёшь без всяких сравнений. Так что давай в выходные поездим? Покажу тебе местные красоты, хотя бы некоторые.

– Давай, конечно, – сказала Алёна.

– Так я тебе позвоню… в среду, хорошо? Договоримся, куда и во сколько.

– Буду ждать.

Они спустились под землю и шли теперь мимо киосков, газетных и продуктовых, закрытых и от этого казавшихся бездомными, спящими в неположенных местах. Поравнялись со входом в метро; Антон распахнул стеклянную дверь, и тёплый воздух, вылетев навстречу, разлохматил Алёне волосы.

– У тебя проездной? – спросил Антон.

– Да. – Она открыла сумочку, чтобы достать билет, и увидела свои яблоки. – Вот, кстати, держи, пока не забыла. Это из дома.

– Спасибо, такие больше всего люблю. А мне надо купить жетон, подождёшь минутку?

Алёна кивнула и поднесла к лицу букет. В голове её снова закружились белоснежные фигурки…

В следующий раз она выплыла из воспоминаний уже наверху. Дождя точно не было, но подул сильный ветер. Обгоняя пешеходов, по тротуару прокатилась мятая картонная коробка, так похожая на птицу, суматошно хлопающую крыльями, что Алёна вздрогнула от неожиданности и огляделась.

Они шли вдоль Лиговского проспекта. Антон, держа Алёну под руку, быстро набирал на мобильном телефоне какое-то послание.

– Это по работе, – объяснил он. – Завтра дела.

Алёна, подождав, пока он уберёт телефон в карман, сказала:

– Представляешь, это будет первый букет в нашей комнате. Первый личный букет, вернее. Ребята с курса дарили, но всем сразу, не кому-то одной. Ещё Галя, наша третья соседка, принесла из универа столетник полузасохший в горшке. Мы его откормили удобрениями – вроде, ожил… Странно, я думала, у Наташи будут первые цветы. Она у нас самая общительная.

– Да, это я заметил, – кивнул Антон.

– Галя – та серьёзная, и немножко сама по себе. А Наташа со всеми подружится, всех заговорит… Когда разволнуется, начинает слова путать, – вспомнила Алёна, – иногда очень забавно выходит…

– Тоже заметил. Рассказывала тогда, в лодке, как однажды каталась на вертолёте. «Настоящий вертолёт, – говорит, – летачий». Я спрашиваю: какой? – «Ну этот, летательный!..» Я думал, сейчас скажет: летальный.

– Нет, так не скажет. У неё мама врач. Педиатр.

Алёна собрала много забавных историй из общежитского быта – хватило бы на весь оставшийся путь и ещё на пару часов. Но рассказывать побоялась: вдруг они только ей кажутся весёлыми, а для взрослых – глупости.

Вот, к примеру, Наташа любит собак. Дома, в Омске, у неё живут сенбернар и мопс, она по ним очень скучает. И редкая неделя обходится без нытья: «Девчонки, давайте заведём в комнате щенка! Это же так классно, будем его кормить, воспитывать, гулять по очереди…» «Спятила? Нас всех и выгонят тут же», – отвечают соседки. «Так мы грозного щенка заведём, кавказскую овчарку. Кто придёт выгонять – на того и напустим…» А вчера привязала на верёвочку электрический обогреватель – наследство от прошлых жилиц, – возила его за собой по комнате, гладила: «Это мой Шарик…» Развеселилась даже Галя, а об Алёне и говорить нечего, полночи не могла уснуть.