От этих воспоминаний Алёна повеселела и, придя домой, никому – первым делом, разумеется, Наташе – не сказала о странном звонке. Но осталась неловкость от собственного обмана, и Алёна была рада найти занятие на субботний вечер, чтобы оправдать себя хотя бы задним числом.

И занятие нашлось: Наташа позвала её в очень хороший, по уверениям бывалых ребят и девочек со второго курса, ночной клуб. Туда собралась целая компания гулять до утра – вместе будет не скучно и не страшно, если что вдруг… Алёна сомневалась: можно ли ей до утра, если восемнадцать будет только в январе, но Наташа успокоила:

– А мне в декабре. Что ты это, как маленькая, кто там смотрит? Главное – зайти вечером, а там уж никто не выгонит.

– Ну, хорошо, – сказала Алёна. – А ты знаешь, что туда надевают?…

Клуб ей понравился. Изнутри он был отделан в морском стиле и напоминал сказочный парусник; по стенам, подсвеченным огнями, перекатывались синие волны, балконы были украшены спасательными кругами с надписью «Секрет», к деревянным перилам тянулись от потолка верёвочные лесенки. Вокруг Алёны были весёлые лица, и музыка играла лёгкая, не бьющая по ушам грубыми барабанами… Алёна провела там всю ночь. Иногда казалось, что пол у неё под ногами качается, как палуба, хотя Алёна не выпила ни капли спиртного и уж тем более обошлась без энергетических коктейлей и «колёс», о которых была наслышана. Она даже не узнала, есть ли они в этом клубе. Ближе к полуночи, когда уже стало понятно, что никто подруг не выгонит, ди-джей устроил конкурс самодеятельных певцов под караоке. Пели о море, и Алёна знала почти весь репертуар. Ей понравилась одна девушка, ровесница на вид, с голоском тихим и звонким; но победила не она, а парень в дырявой майке, прооравший песню Юрия Антонова: «Над тобой встают, как зори, нашей юности надежды», – громко и мимо всех нот… Публика очень смеялась.

– Наташ, – Алёна подтолкнула подругу локтем, – давай ты. Дома ведь хорошо напеваешь.

– Ты что? Я волнуюсь, когда смотрят. Забуду эти, слова и мелодию сразу. А ты?

– Я-то? – Алёна в раздумье тронула себя за ухо. – Эх… слух у меня есть; когда кто-то фальшивит, сразу замечаю. Наверное, и голос есть… но они друг с другом не знакомы, живут в разных городах, так мама говорит. Координация слабая, потому и не пою.

– Жаль. Вот Галка у нас мастер, её бы ещё уговорить сюда прийти…

А потом заиграла новая музыка, и Алёна не заметила, как настало утро. Спать не хотелось, настроение было приподнятым и умиротворённым. Что интересно – и о звонке Антона она не забыла. Этот звонок, и сам Антон каким-то загадочным образом соединились в голове с впечатлениями этой ночи и, наверное, стали чуть ближе. Во всяком случае, странным его приглашение уже не казалось, и Алёна легко поведала о нем Наташе. «Ну, и правильно сделала, что не пошла, – одобрила Наталья. – Нечего это, так сразу соглашаться. Пускай помучается».

Алёна-то, разговаривая с ним, не думала ни о каких мучениях. Но кто знает, вдруг Наташа права, хотя бы отчасти?… А может, и не права – всё равно не проверишь, пока он молчит. И даже хорошо, что Алёна не запретила звонить. Да если задуматься… ведь не только ради проверки она ждала нового звонка?

Антон позвонил в четверг и пригласил Алёну в Петергоф, где знаменитые фонтаны Нижнего парка ещё не ушли в зимний отпуск. Алёна была бы рада пойти, но не могла, и в этот раз без обмана: она хотела устроиться на работу. «Промоутером в рекламное агентство», так это называлось, а если проще – раздавать на улице листовки с рекламой магазинов. Алёна поговорила с одной из таких девушек-промоутеров возле метро и всё узнала: работа по вечерам, три раза в неделю по нескольку часов. За день, не во вред учёбе, можно заработать двести рублей.

По пятницам в агентстве проходило собеседование. Надежды, что возьмут, у Алёны было немного – если только закроют глаза на три месяца, оставшиеся до совершеннолетия. Не закрыли: очень коротко стриженный молодой человек в лазурной рубашке и узеньком ядовито-лимонадном галстуке вежливо посоветовал ей зайти через те самые три месяца. Ну и ладно, – решила Алёна, – подождём.

О том, что не удалось поглядеть на фонтаны, она не жалела: была уверена, что Антон позвонит ещё раз, и ещё – сколько будет нужно. Алёна уже подписала его номер в телефоне как «Антон-2», – номер первый, исключительно по времени знакомства, был у одногруппника. Ну, а если не позвонит, так можно съездить и с Наташей…

В субботу Алёна забыла о фонтанах, агентствах и звонках. В общежитии был праздник: отмечала день рождения Таня – одна из соседок по номеру, четверокурсница.

«Сейшн» устроили в номере напротив, в такой же большой комнате, как и та, где жила Алёна. Собралась большая часть четырнадцатого этажа, и с других набежали гости; многих Алёна видела впервые. На трёх кроватях уместилось человек пятнадцать, из соседних комнат натащили стульев и табуреток – и старых, деревянных и скрипучих, и новеньких пластмассовых. Ребята, которым не хватило места, уселись на полу, постелив одеяла, и компания стала похожа на цыганский табор.

Алёна, Наташа и Галя сидели рядом, вмятые друг в дружку, как помидоры в банке. Стол, отодвинутый в угол возле окна, был заставлен угощениями. Кто-то протянул Алёне бутерброд с ветчиной и кирпичик томатного сока с торчащей трубочкой. Алёна благодарно кивнула и огляделась: много незнакомых! Словно открыла новую пьесу на титульном листе, где перечислены действующие лица, но ни о ком пока ничего не известно. Хотя сразу понятно, кто главная героиня, – Татьяна, маленькая, пёстро одетая и громогласная.

– Кто будет соседок обижать или спаивать, тот поимеет дело со мной! – объявила она и раздала соседкам по банану. Тут же два парня под аплодисменты и выкрики внесли шампанское и аккуратно, с хлопками, но без летающих пробок, открыли бутылки. Вино, пенясь, хлынуло в протянутые кружки: опытные люди брали их на вечеринку с собой. Подруги об этом не знали, и им передали бумажные стаканчики.

Когда шампанское закончилось, большая часть народа вышла в коридор покурить, остальные, перебивая друг друга, заговорили об учёбе, о компьютерах, о футболе. Таня сняла с гвоздя гитару, и худющий бледный парень забренчал на ней какую-то наркоманскую муть: «Дом вечного сна, крематорий. У-уу, дом вечного сна, крематореей…»

– У тебя гитара расстроена, – сказала Алёна, дотерпев до конца. Парень, не возражая, отдал ей инструмент, хозяйка комнаты нашла в столе камертон.

– Спой что-нибудь, – попросила Таня.

– Я не умею, – ответила Алёна, подкручивая колок. – Ни играть, ни петь, только настраивать.

– Жаль…

По рукам вновь разошлись кружки; Алёна выпила красное, кислющее вино и съела мандарин.

– Дай сюда балалайку! – сказала Наташа. – Галя, спой походную. Я же это, знаю, как ты можешь. Слышала.

– Ты когда слышала? – возмутилась Галя. – В школе. Я всё забыла с тех пор!

– Не ломайся, не ломайся! – прогудела именинница. Мужчины тоже стали просить, и Галя, поупиравшись немного, серебряным голосом запела что-то лесное, туристское: «Качнётся купол неба, большой и звёздно-снежный, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались…»

За здоровье певицы вновь подняли стаканы и кружки, и тут Алёну осенило.

– У вас есть проигрыватель? – спросила она хозяйку. Та кивнула, и Алёна убежала в свою комнату. В шкафу висела юбка для фламенко – тёмно-красная, длиной почти до пола, с широкими воланами; Алёна привезла её из дома, но до сих пор не находила случая показать.

Вот он и случай! Алёна надела юбку и туфли со звонкими каблучками – год назад сама подбивала их кожей, потом ходила с ушибленным пальцем, даже ноготь посинел… Перебрала стопку дисков на книжной полке и в самом низу нашла «Малагенью» Эрнесто Лекуоны. То, что надо!

Она и не представляла, до чего соскучилась по танцам, пока не зазвучала гитара! Алёна кружилась посреди комнаты, отщёлкивая каблуками ритм; лица зрителей то сливались в одно, то рассыпались и становились похожими на буквы, но разобрать слово Алёна не успевала: подол юбки стирал его, пролетая на расстоянии тоньше гитарной струны… Она закончила под рёв, заглушивший музыку, залпом выпила ещё полстакана, крутанулась на бис и смахнула очки с носа парня, сидящего на кровати.