– Что вы делаете? – удивился Гарольд.

Райан внимательно обследовал ковер возле кровати, затем провел по нему пальцем.

– Вы не имеет права это делать! – воскликнул новоиспеченный лорд Кавендейл.

Инспектор нащупал на полу какие-то крошки. Некоторые из них прилипли к указательному пальцу. Он поднес палец к лицу и принюхался.

– Табак.

– Не может быть! – заявил Гарольд.

Райан подошел к нему и заметил крупинки табака под носом молодого человека и на отворотах его халата.

– Вы разгладили подушку, чтобы на ней не сохранился отпечаток лица убитого, но не заметили капли слюны, которую он оставил на ней, когда вы прижимали подушку к его рту. Затем, после того как Эмили и ее отец обнаружили крошки табака на одеяле, вы вернулись сюда и смахнули их. Но вам следовало убрать и те, что упали на ковер. Вы арестованы за убийство вашего отца!

– У нас нет свободных комнат, – сказал доктор Уэйнрайт дрожавшим от холода гостям. – Но я распоряжусь, чтобы койки поставили в смотровых кабинетах. Вот сухая одежда. Приношу свои извинения, платья прислуги – это, конечно же, не то, к чему вы привыкли, – обратился он к Кэролайн и Стелле, но затем, бросив взгляд на блумерсы Эмили, решил, что поторопился с выводами на ее счет. – Но в них вы, по крайней мере, сможете согреться, пока мы не высушим вашу одежду.

Уэйнрайт указал на молодого человека в форменном белом жакете клиники.

– Моего ассистента зовут Рик. Он позаботится о вас.

– Чай, – напомнила Эмили. – Не мог бы кто-нибудь принести нам горячий чай?

– Чай и кофе в моей клинике запрещены, – объяснил ей доктор Уэйнрайт. – Как и прочие стимулирующие средства. Но вам сейчас принесут с кухни горячую воду с медом.

Эмили прижала к кровоточащей щеке носовой платок.

– Боюсь, из меня плохой хирург, мисс Де Квинси. Меня не учили накладывать швы.

Она кивнула, прекрасно зная, как врачи брезговали прикасаться к своим пациентам и только хирурги, стоящие ниже их в медицинской иерархии, имели дело с ранами и кровью.

– Если у вас найдутся необходимые инструменты, я смогу сделать все сама.

Кэролайн и Стелла изумленно посмотрели на нее, а доктор Уэйнрайт, казалось, лишился дара речи.

– Что ж, инструменты у меня действительно есть, но вы же не собираетесь…

– У меня нет выбора. Покажите, где лежат инструменты.

Уэйнрайт отвел ее в смотровой кабинет, куда также проследовал все еще дрожавший Де Квинси.

Доктор открыл ящик и показал, где лежат искривленные иглы и кишечная нить для накладывания швов.

– Еще мне понадобится белый купорос, чтобы промыть и очистить рану. И маленькое зеркальце, – добавила Эмили, а затем с беспокойством потрогала лоб Де Квинси. – Отец, ты весь дрожишь. У тебя лихорадка.

– Мне нужно принять мое лекарство.

– Я не держу здесь лекарств, – заявил доктор Уэйнрайт, протягивая Эмили купорос и зеркальце. – Половина тех людей, что обращаются ко мне за помощью, заболели оттого, что принимали прописанные врачами пилюли, которые на самом деле представляют собой растертую в порошок капусту, смешанную с крахмалом или мелом, с добавлением лакрицы.

– Вот какое лекарство мне нужно. – Де Квинси показал на пустую бутылочку из-под лауданума. – Гарольд выбил ее у меня из рук, и все содержимое вылилось на пол. У меня в комнате хранилась запасная, но молодой человек не позволил мне…

Де Квинси задрожал еще сильнее.

– Такие лекарства я в особенности не одобряю. Вот что вам на самом деле нужно.

Доктор Уэйнрайт налил в стакан воду из кувшина и передал Де Квинси.

– Если бы это могло помочь.

Де Квинси взял стакан трясущимися руками и сделал глоток.

Эмили наполнила чашку купоросом и опустила туда иглу и кишечную нить.

– Доктор Сноу помог моему отцу уменьшить ежедневную дозу лауданума.

– Вы знакомы с королевским врачом? – изумленно спросил Уэйнрайт.

– Мы снизили ее до восьми унций.

Эмили нашла в ящике чистый лоскут ткани, смочила его в купоросе и, вздрогнув от боли, протерла края раны.

– Я считал, что репутация вашего отца сильно преувеличена, но очевидно это не так! – воскликнул Уэйнрайт. – Обычный человек может умереть, выпив лишь одну столовую ложку лауданума.

– Мои привычки складывались долго и мучительно.

Лицо Де Квинси покрылось бисеринками пота.

Эмили взяла одной рукой зеркальце, а другой – иглу с капающим с нее раствором.

– Господи, сделай так, чтобы не осталось шрама.

Она вдела нить в иголку. Когда кровь вспенилась, она выдохнула, проткнула щеку иглой и, поморщившись, протянула нить.

– Это мне должны были зашивать рану, а не тебе, Эмили, – произнес Де Квинси.

– Я благодарна Небу, что этого не случилось, отец.

– Но вам действительно необходимо лечение, – напомнил доктор Уэйнрайт, глядя на то, как Де Квинси сжимает и разжимает кулаки.

– Утром, как только откроются магазины, – начал Де Квинси, – нужно будет послать кого-то в город, чтобы купить…

– Я не могу на это согласиться, – перебил его Уэйнрайт. – Кроме того, до утра еще несколько часов. А помощь вам нужна немедленно. Поскольку методы доктора Сноу не привели к успеху, возможно, вы согласитесь попробовать мои.

Пол процедурного кабинета был выложен белой плиткой и снабжен сливным отверстием. Двое служителей держали в руках плотные простыни, пропитанные водой.

– Это называется «метод влажного обертывания», – объяснил доктор Уэйнрайт.

– Все, что угодно, лишь бы унять дрожь, – ответил Де Квинси.

– С его помощью мы справимся и с вашей лихорадкой. Можете сложить одежду сюда. Она все равно промокла бы насквозь.

– Доктор Уэйнрайт, вы никогда не задумывались о том, что термин «гидропатия» состоит из слов, означающих «вода» и «страдание»? – спросила Эмили.

Ее щека покраснела и распухла, два темных шва протянулись поперек раны.

– Очень остроумно. Но это название можно трактовать и как избавление от страданий с помощью воды.

– Давайте не будем говорить о страдании, – попросил Де Квинси.

Доктор жестом приказал помощникам обернуть Любителя Опиума мокрыми простынями. Тот какое-то время еще продолжал дрожать. Но вскоре его руки и ноги были обездвижены. Не считая открытого лица, он напоминал теперь мумию из Британского музея.

Помощники уложили Де Квинси спиной на стол, установили металлические ограждения, чтобы он не скатился на пол, а затем полили обвивающее его простыни водой из ведра.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался доктор Уэйнрайт.

– Холодно, – ответил Де Квинси все еще дрожащим голосом.

– Это ненадолго. Тепло вашего тела должно нагреть воздух под простынями.

Помощники принесли мокрые полотенца и накрыли ими простыни.

– Да, – согласился Де Квинси. – Я чувствую, что начинаю согреваться.

– Скоро все токсины выйдут наружу, – заявил доктор Уэйнрайт. – Все яды, скопившиеся в вашем организме, и в особенности лауданум, будут обезврежены.

– Я вспотел.

– Превосходно! Мы сделаем из вас нового человека всего за несколько часов!

– Доктор Уэйнрайт, – спросила Эмили. – Как долго вы занимаетесь гидропатией?

– Сразу после получения диплома врача в Эдинбургском университете я отправился в Греффенберг, чтобы изучить методы Винценца Присница в его лечебнице.

– А когда вы открыли свою клинику?

– Два с половиной года назад. Кое-кто из пэров убедил меня сделать это, уверяя, что нуждается в моем лечении. А почему вы спрашиваете?

– Я просто пытаюсь отвлечь отца. Как тебе там, под этими простынями, отец?

– Тепло. Очень тепло.

– Вот и чудесно, – подтвердил доктор Уэйнрайт. – Все токсины будут выведены.

– Я и в самом деле чувствую, что они выводятся, – отозвался Де Квинси, запеленатый в тугой кокон из мокрых простыней и полотенец.

– Доктор, миссис Ричмонд собиралась познакомить нас с вами завтра, то есть теперь уже сегодня, – сказала Эмили. – Джентльмен, у которого мы остановились в Лондоне, владеет прекрасной библиотекой. Узнав, что нас удостоят чести познакомиться с вами, я прочитала кое-какие книги о гидропатии.