Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Вы совершенно уверены в этих сведениях? – спросил он, поднимая голову от документа. – Дом в Блумсбери? И все остальное?

Стоявший по другую сторону стола мужчина был одет в дешевое потертое пальто. Морщины на его грубом лице говорили о том, что специфика работы требовала от него часто бывать на открытом воздухе.

– Я все сделал сам, мистер Харкурт. Если бы вы, как я, десять лет патрулировали эти улицы, то знали бы, у кого нужно спрашивать. Разносчики газет, уличные метельщики, мойщики со стоянки кебов – такие ребята ничего не пропускают и могут доказать мои сведения всего лишь за шестипенсовик. Лицо этого человека нарисовал лучший уличный художник в Блумсбери. Все, что я вам сказал, – истинная правда.

Харкурт вытащил из ящика стола листок бумаги и подтолкнул его к посетителю. Затем обмакнул перо в чернила и также протянул ему.

– Напишите свое имя.

– Но вы же знаете мое имя. Я Джон Солтрем.

– Все равно напишите.

– Думаете, я не умею? – глухо возмутился Солтрем. – Думаете, в столичной полиции будут держать констебля, не умеющего писать?

Харкурт положил рядом с листом золотой соверен.

– Сделайте одолжение. Напишите свое имя.

Солтрем долго смотрел на монету и наконец исполнил просьбу, скрипя металлическим пером.

– Вот, пожалуйста, – заявил он, возвращая листок и перо.

– На той бумаге, что вы мне принесли, другой почерк, – заметил Харкурт.

– Я сказал, что умею писать. Но не сказал, что умею писать аккуратно. Это моя благоверная настрочила, под мою диктовку. Я не мог доверить такое дело кому-то другому.

– Откуда мне знать, что вы не сделали копию? Откуда мне знать, что вы не попытаетесь продать эти сведения человеку, за которым следили?

– Это было бы не очень разумно с моей стороны, вам так не кажется, мистер Харкурт? Мне нужна постоянная работа и не нужны неприятности от такого человека, как вы.

Поверенный задумался на мгновение, а затем выложил на стол еще пять соверенов. Это равнялось пятинедельному жалованью констебля.

– Вот плата, о которой мы договаривались, – сказал он. – И еще один соверен сверху.

– Благодарю, мистер Харкурт. Покорнейше благодарю. – Солтрем засунул монеты в карман брюк. – Если я могу еще что-то для вас сделать…

– У меня всегда найдется поручение для человека, умеющего держать язык за зубами. На самом деле ваши услуги понадобятся мне очень скоро. Но сейчас уже поздно, и я уверен, что вам не терпится вернуться к своей жене.

– Да, мистер Харкурт. Хорошо, мистер Харкурт.

Уходя, Солтрем провел рукой по губам, и по этому жесту можно было предположить, что он скорее отправится в таверну, чем к себе домой.

Харкурт посмотрел вслед удаляющейся по коридору фигуре и прикрыл дверь в кабинет. Он подождал, пока затихнут шаги спускающегося по лестнице Солтрема, и только потом дал волю пламени триумфа, подталкивавшему его к действию.

Поверенный решительно вытащил золотые часы из жилетного кармана. Двадцать семь минут девятого. Он редко задерживался на работе так поздно, но выбирать не приходилось – встретиться с Солтремом можно было лишь тогда, когда здание опустеет, чтобы никто не заметил посетителя.

Харкурт спешно выбросил в мусорную корзину листок с именем. Затем торопливо надел пальто, перчатки и цилиндр. Положил двухстраничный документ в кожаную папку для бумаг, прихватил зонтик, погасил лампу и вышел в коридор. Он быстро спустился по лестнице, туша одну за другой лампы, освещавшие холл.

Контора поверенного располагалась на Ломбард-стрит, нынешним вечером затянутой холодным туманом. Это была одна из самых коротких улиц в деловом квартале Лондона – квадратной миле, почтительно именуемой Сити, непременно с заглавной буквы «С». Несмотря на скромные размеры Ломбард-стрит, близость к величественному Английскому банку и Королевской бирже ставила ее в один ряд с самыми престижными улицами в мире.

Широкими шагами Харкурт двинулся по мокрому тротуару к стоянке кебов. Днем здесь скапливалось до двадцати экипажей – больше, чем разрешено законом, но теперь, когда все конторы уже закрылись, и пара кебов была большой удачей.

Быстро забравшись внутрь одного из них, Харкурт крикнул вознице в высокой шляпе, устроившемуся на задке экипажа:

– Юстонский вокзал! Мне нужно успеть к девятичасовому поезду!

– Времени в обрез, почтеннейший.

– Плачу втрое больше обычного.

Обрадованный кебмен щелкнул кнутом, и двухместный экипаж резво помчался вперед. Стук копыт отражался от стен опустевших зданий. Возница то и дело петлял в неожиданной толчее направлявшихся на север от моста Блэкфрайрз экипажей. Щелкнув кнутом еще сильнее, он погнал лошадь по Холборн-хилл, а затем повернул направо на Грейс-Инн-роуд.

Кеб проехал мимо погруженного в туман уличного фонаря, и Харкурт, то и дело поглаживающий папку с бумагами, взглянул на часы – оставалось всего десять минут.

Поверенный постарался успокоить дыхание. Он всегда нервничал перед поездкой по железной дороге, с грустью вспоминая эпоху почтовых карет, когда скорость доставляла удовольствие, а не пугала.

– Скоро приедем, почтеннейший, – крикнул кебмен, поворачивая влево на Нью-роуд.

– Уже почти девять часов!

– Не волнуйтесь, почтеннейший. Просто приготовьте монеты.

Впереди показалась Юстон-сквер. Харкурт в нетерпении схватил папку с бумагами и зонтик, пока кеб проезжал под огромной римской аркой перед вокзалом. Спрыгнув на тротуар, он бросил монеты вознице и помчался к Большому залу. Не удостоив взглядом колонны, статуи и величественную лестницу, адвокат подбежал к окну единственной еще не закрывшейся билетной кассы.

– На девятичасовой поезд до Седвик-Хилла, – сказал он, протягивая кассиру крону.

Тот не стал спрашивать, желает ли пассажир ехать первым классом; золотая цепочка от часов говорила сама за себя.

– Вам лучше поторопиться, сэр.

Харкурт выхватил у него билет и устремился к поезду.

– Вы забыли сдачу, сэр!

Не обращая внимания на крик за спиной, Харкурт выскочил через ворота на перрон. Классическую архитектуру Большого зала сменил уродливый потолок из стекла и стали, покрытый копотью от бесчисленных паровозов.

Харкурт показал контролеру билет и поспешил вдоль состава к нетерпеливо шипевшему паровозу. Он миновал вагоны третьего класса, в которых пассажиры могли ехать лишь стоя. Затем второго класса, с жесткими сиденьями. Общественный статус заставлял богатых пассажиров ездить в голове поезда, несмотря на шум и снопы искр, извергаемые паровым двигателем.

Наконец запыхавшийся Харкурт добрался до двух вагонов первого класса. Каждый из них делился на несколько купе с отдельным входом.

Он заглянул в первую открытую дверь, но купе уже оказалось занято. Ему не нравилось находиться в ограниченном пространстве с незнакомыми людьми. Правила приличия требовали обменяться с ними несколькими учтивыми фразами, но потом наступало неловкое молчание. Днем он мог бы уклониться от разговора, читая газету, купленную в книжном киоске У. Г. Смита на вокзале, но сейчас единственная лампа давала недостаточно света для чтения, так что ему пришлось бы ехать всю дорогу, уставившись в темноту за окном.

К тому же пассажиры, которых Харкурт разглядел в открытую дверь, были, мягко говоря, странными. Костюм одного из них, низкорослого пожилого человека, больше подходил для скромных похорон. Даже в тусклом свете лампы было заметно, что мужчина взволнован. Сидя он продолжал поочередно поднимать и опускать ноги, будто топтался на месте. Незнакомец также судорожно сжимал и разжимал кулаки, а его лицо покрывали бисеринки пота.

Его молодая спутница, сидевшая напротив, тоже выглядела достаточно странно. Она взглянула на поверенного голубыми сверкающими глазами, и он не смог не признать ее привлекательности, однако одежда девушки также была неуместной. Вместо кринолина, приличествующего даме из высшего общества, она носила шаровары, выглядывающие из-под юбки. Нет, Харкурт определенно не имел намерения провести в одном купе с такими людьми даже двадцать минут.

2
{"b":"582761","o":1}