Стелла развернулась на каблуках, вылетела из комнаты и вместе со слугой бросилась в ту сторону, где надрывался ребенок.

Отец, Кэролайн и я отступали перед яростью Гарольда. Он теснил нас, взмахами хлыста выгоняя из комнаты.

Свет от лампы в руке Кэролайн отбрасывал гротескные тени на стены коридора. Мы с отцом добрались до лестницы, по которой он хотел подняться наверх, наверное в свою комнату.

– Нет! – Гарольд стегнул хлыстом по перилам. – Идите в холл!

– Но в моей комнате… я…

Отец сжимал в руке почти пустую бутылочку опиума, и я догадалась, что он хотел взять из своей сумки другую, полную, пока его не выставили из дома.

Гарольд ударил его по плечу:

– Я знаю, что вам там нужно! Но я не позволю! Убирайтесь из моего дома!

Под шквалом ударов, что Гарольд наносил отцу, он едва не споткнулся.

– Не трогайте его! – закричала я, попятившись.

Гарольд толкнул меня. Я попыталась сохранить равновесие и потянулась к перилам, но не успела схватиться за них и упала. Со стоном я покатилась вниз и остановилась лишь потому, что мое тело развернулось и столкнулось с каменной балюстрадой.

– Эмили! – Отец поспешил поднять меня на ноги. Он посмотрел на мою щеку. – У тебя кровь.

– Прочь! – кричал Гарольд. Его ярость теперь была направлена на Стеллу, которая появилась на лестнице, укачивая на руках маленького сына.

Он едва не столкнул ее так же, как и меня, но что-то заставило его остановиться. Вместо этого он ударил хлыстом по бронзовым перилам, сгоняя всех нас – отца, меня, Кэролайн и Стеллу с ребенком на руках – вниз, в тускло освещенный холл.

– Отдайте им шляпы и пальто! – приказал Гарольд слуге. – Бросьте их прямо здесь!

Град ударил в окна.

– На нас со Стеллой только халаты и домашние туфли! – взмолилась Кэролайн.

– Клиника меньше чем в полумиле отсюда. Никто из вас не замерзнет до смерти!

– Но ребенок…

– К черту младенца, к черту всех вас. Не желаю вас больше видеть!

Слуга бросил шляпы и пальто к нашим ногам с извиняющимся видом и сочувственно покачал головой, когда заметил кровь на моем лице.

Гарольд отпер входную дверь, и через нее в особняк тут же ворвался холодный ветер. Даже в темноте было видно, как град сыпался на дорогу. Трудно было разобрать, что у нас под ногами – гравий или ледяные осколки.

– Гарольд, – позвала Кэролайн.

– Для вас лорд Кавендейл!

– Вы пожалеете об этом, – выпрямившись, произнесла Кэролайн.

Меня поразило то, каким решительным стало ее лицо: оно больше не было красивым, его исказила клокочущая ярость.

– Пожалею? Напротив.

Он едва не рассмеялся.

– Ваши карточные долги почти разорили поместье. С презрением вы называли меня ростовщицей, но ваш отец продолжал владеть особняком только потому, что я давала ему деньги в долг. Очень большие деньги. И ни одной выплаты так и не дождалась. Завтра я вернусь в Лондон и отзову эти кредиты. Ваши друзья-картежники внезапно станут вашими врагами. Когда они потребуют деньги по вашим долгам, которые до сих пор я исправно оплачивала, они примчатся к вам со своими хлыстами, которые несомненно страшнее вашего. Ваш портной, ваш мясник, ваш торговец вином – все, от кого зависит ваша праздная, никчемная жизнь, тоже потребуют возврата долгов. Когда вы не сможете платить своим слугам, они бросят вас. Вы даже не сможете купить масло для ламп и уголь для каминов. Вы будете сидеть здесь, оборванный, замерзший и голодный, во мраке.

– Это вы так думаете. Через несколько месяцев у меня будет доход с урожая.

– Нет, если урожай не будет собран. Инвентарь, повозки, скот – все отдано мне в заклад. Даже ваша мебель. Завтра я завладею всем.

– Я солгал, – заявил Гарольд с еще большей яростью.

– Солгали? О чем?

– Я знал Дэниела Харкурта. Я нанял его навести справки о вас и вашей бесстыжей дочери.

– Не будьте смешным. Мы с Дэниелом были деловыми партнерами.

– Он ненавидел вас! Он презирал вас за происхождение и то высокомерие, которое вы на себя напускали. Он был в восторге от возможности разоблачить вас и вашу дочь и заставить всех осознать, что вы обе – шарлатанки! Должно быть, он спешил сюда в четверг вечером с доказательством того, что сопливый паршивец вашей дочери – не сын моего отца. Но это больше не имеет значения. Теперь я лорд Кавендейл. Ни вашей дочери, ни ее ублюдку здесь не место! Прочь! Вон!

Резкий свист хлыста выгнал нас через парадную дверь, вниз по гранитным ступеням, в самую бурю.

Град налетел на меня справа, ударил по плечу, засыпал шляпу, ужалил мою раненую щеку. Ребенок продолжал кричать под халатом Стеллы.

– Позвольте мне помочь, – предложила я, подхватывая ее под руку, когда домашние туфли Стеллы заскользили на ледяной крошке.

– Нет, я сама этим займусь, – сказала Кэролайн, поспешно обхватив дочь рукой. – Позаботьтесь о Томасе.

Поддерживая отца, я оглянулась на дом и открытую дверь, откуда за нами со свирепым видом наблюдал Гарольд. Неожиданно свет лампы исчез, когда он ступил внутрь и захлопнул створку с грохотом, сильным, как выстрел.

Град подгонял нас. Плач малыша усилился, вынудив Стеллу сказать:

– Тише, Джереми, все будет хорошо. Не бойся. Ты скоро будешь там, где тепло.

Это должно было случиться не так уж и скоро. Пока град жалил меня, я ощущала, как холод проникает сквозь подошвы ботинок, и не могла даже вообразить, что чувствовали Стелла и Кэролайн, обутые в домашние туфли.

– Гарольд ненавидит меня так сильно, что нанял кого-то наводить справки? – возмущенно спросила Стелла. – Он не верит, что Джереми – ребенок его отца? – Ее голос сорвался. – Неужели он не верил и в то, что милая Дженнифер была ребенком его отца?

– Возненавидь его в ответ, Стелла, – настаивала Кэролайн. – Клянусь, что мы его накажем. Не думай ни о чем другом. Пусть жажда мести согреет твое тело.

Мы брели по каменистой дороге, а потом свернули направо, едва разглядев путь, что вел в клинику. Град сменил направление и бил теперь прямо в лицо. Я опустила голову. Ледяная крупа хлестала мой незащищенный затылок. Лед таял, стекая под пальто и дальше вниз по спине, и я никак не могла унять дрожь.

– Гарольд пожалеет, что не умер вместо своего старшего брата, – пообещала Кэролайн. – Бог мне свидетель, я заставлю его заплатить. Старайся думать так же, Стелла. Мы заставим его страдать. А когда покончим с ним, он окажется на самом дне и будет ползать там, словно гадюка. Подпитывай свой гнев. Жар ненависти согреет твое тело и сохранит ребенка в тепле.

Отец поскользнулся на ледяном крошеве, которое покрывало дорогу. Мне удалось подхватить его, прежде чем он упал. Внезапно дорога свернула, и я поняла, что под градом, покрывшим гравий, ее совсем не видно. Мы сбились с пути.

– Мы идем прямо в канаву! – предостерегла я, подхватывая Стеллу и Кэролайн, чтобы они не упали вместе с ребенком. – Держитесь левее! Я останусь здесь и попытаюсь определить, где ее край.

Нам пришлось идти медленнее, пока я без конца нашаривала правой ногой дорогу, стараясь почувствовать, где начинается уклон. Град казался похожим на камни, что швыряют в нищих уличные мальчишки.

Отец снова потерял равновесие и на этот раз упал. Кряхтя, он сумел подняться:

– Я не пострадал. Не останавливайтесь. Вперед. Кажется, я что-то вижу там, слева. Если только это не…

– Нет, отец, это не из-за опиума. Там вырисовывается холм на горизонте.

– Клиника находится у его подножия, – дрогнувшим голосом произнесла Стелла и обратилась к своему малышу: – Джереми, мы почти пришли. Скоро будет тепло.

Мокрая и продрогшая, я шла с такой быстротой, на какую только отваживалась, все время нащупывая край канавы правым ботинком. Холм сделался темнее и выше. Я разглядела очертания трех больших зданий у его основания. В столь поздний час ни в одном из них не горел свет.