Два месяца в кресле-каталке сделали свое дело; запястье лорда Кавендейла было тонким и слабым.

– Вы чувствуете что-нибудь? – с отчаянием спросила Стелла.

В спертом воздухе, который накопился под пологом, я склонилась ниже. Прежде чем прижать ухо к груди хозяина дома, я заметила нечто странное, что заставило меня остановиться.

– Кэролайн, пожалуйста, поднимите лампу выше.

Иной угол освещения позволил мне рассмотреть голубое одеяло, которое покрывало грудь лорда Кавендейла. Мое внимание привлекли какие-то коричневые крупинки.

– Отец, – позвала я.

Когда он наклонился ко мне, я указала на крупинки. Он взял одну из них и растер между большим и указательным пальцами.

– Его сердце. Вы слышите что-нибудь? – умоляла Стелла за моей спиной.

Я приложила ухо к левой стороне груди, которая ни разу не поднялась и не опала. Мне не удалось расслышать даже малейшего движения сердца.

– На туалетном столике есть зеркало? – спросила я.

Стелла бросилась за ним.

Я поднесла зеркало к ноздрям лорда Кавендейла. На стекле не осталось даже намека на пар.

Глаза хозяина дома были открыты и смотрели в никуда. Его взгляд не был осмысленным и в первую нашу встречу, поэтому само по себе это ни о чем не говорило. Однако даже тогда, когда я передвинула руку Кэролайн так, что лампа оказалась рядом с его тусклыми карими глазами, он не моргнул и зрачки не сузились.

Я подняла одеяло и прикоснулась к его ногам.

– Уже остыли. Холод поднялся выше щиколоток.

«В жизни своей не чувствовала ничего холоднее», – подумала я, но вслух сказала только:

– Стелла, мне очень жаль. Ваш муж действительно мертв.

Ее словно парализовало. Слезы потекли по бледным щекам. Она смотрела сквозь них на неподвижную фигуру в постели. Потом вздрогнула и повернулась к Гарольду:

– Это сделали вы!

– Что?!

– Когда заходили сюда.

– Вы продолжаете повторять это. Но меня здесь не было.

Стелла обернулась к кровати, увидела подушку рядом с лордом Кавендейлом и подняла ее:

– Вы его задушили? Это было бы проще всего.

Она рассмотрела подушку и развернула ее, показывая вмятину на обратной стороне:

– Вот как вы это сделали: прижали подушку к его лицу. Дыхание Роберта было таким слабым, что много усилий и не потребовалось.

– Вы бредите! – рявкнул Гарольд.

– Эмили, что вы с отцом заметили на одеяле лорда Кавендейла? – спросила Кэролайн.

Когда ни один из нас не ответил, она наклонилась между приоткрытыми занавесями и разглядела те же коричневые крупинки, что и я. Кэролайн потерла их между пальцами, как сделал отец, и ощутила резкий запах.

– Табак, – пробормотала она.

– Это немыслимо, – заявил Гарольд и непроизвольно вскинул правую руку к ноздрям.

– Вы говорили, что для него было бы лучше умереть, – напомнила ему Стелла.

– Я просто выразил сочувствие его горькому существованию.

– Нет, Гарольд. Это звучало так, будто вы действительно хотели его убить, – упорствовала Стелла.

– И почему же я должен хотеть, чтобы отец… – Внезапно его лицо озарила догадка. – Вы думаете, я желал его смерти, чтобы получить наследство?

– Вы, конечно, никогда не забывали указать на то, что я на самом деле не являюсь частью вашей семьи, как и мой малыш, которого вы пренебрежительно называли сводным братом.

– Я не обязан выслушивать этот бред.

Разъяренный Гарольд бросился к двери, но вдруг обернулся.

В свете лампы было видно, как лицо его исказилось от ярости.

– Как вы дерзко мне напомнили, я теперь владею поместьем. Я для вас больше не Гарольд. Я лорд Кавендейл, и я хочу, чтобы вы убрались из этого дома.

– С радостью; мы уедем завтра утром, – сказала Кэролайн.

– Нет, вы не понимаете. Я не говорю про утро. Я хочу, чтобы вы все убирались отсюда… немедленно.

– Вы же это не серьезно, – только и сказала Кэролайн.

– Спускайтесь вниз, надевайте пальто и шляпы и выметайтесь, к дьяволу, из моего дома!

В комнате дальше по коридору заплакал ребенок.

– И отродье свое забирайте! – приказал Гарольд. – Думаете, я поверю, что он на самом деле сын моего отца?

– Какой ужас! – воскликнула потрясенная Стелла.

– Отец был нездоров еще до несчастного случая. Моя мать однажды намекнула на причину, по которой они произвели на свет лишь моего брата и меня. Я не верю, что отец был способен зачать еще одного ребенка!

Я никогда не чувствовал себя столь смущенной семейной размолвкой. Мы с отцом взглянули друг на друга в изумлении, словно стали свидетелями настоящей драки.

Из коридора продолжал доноситься детский плач.

– Вы не слышите меня? Уймите своего паршивца! – потребовал Гарольд. – Мне надоело слушать его ночь за ночью! – Он повернулся к нам с отцом. – Берите пальто и шляпы и убирайтесь! – Он подошел ближе к отцу. – Любитель Опиума, – бросил он с презрением. – Ваше присутствие в моем доме оскорбительно!

Жестокость в его голосе потрясала меня настолько, что я не могла сдвинуться с места.

– Нет? – спросил Гарольд, и в глазах его полыхнул огонь. – Никто не желает меня слушать? Что ж, черт подери, я с этим разберусь!

Он вылетел из комнаты, расталкивая слуг, которые, несмотря на приказ своего хозяина, задержались в коридоре.

– Стелла, мне очень жаль, – повторила я.

Дождь продолжал барабанить в окно, но его звук изменился, приобретя мощь града.

– Я, пожалуй, соберу кое-какую одежду, – сказала Кэролайн, свободной рукой сильнее запахнув свой халат.

– Малыш, – пробормотала Стелла и окликнула слугу в дверях. – Мы должны позаботиться о нем.

– Разумеется, Гарольд вовсе не намерен вытолкать нас из дома посреди ночи, – сказал отец. – В такую бурю.

В коридоре застучали шаги.

– С дороги! – прикрикнул Гарольд на слуг.

Он ворвался в комнату.

– Вы все еще здесь? Никто не слышал, что я сказал? Ну, может быть, вы послушаетесь этого.

Я уставилась на хлыст в руке. Гарольд рассек им воздух. Раздался резкий свистящий звук.

– Вон! – приказал Гарольд. – Вниз! Прочь! Вы! – крикнул он отцу, увидев, как тот вытаскивает бутылочку с лауданумом из кармана. – Ваше поведение отвратительно! Прочь с глаз моих!

Он взмахнул хлыстом, ударил по бутылочке и выбил ее из рук отца. Она упала, и рубиновая жидкость разлилась по полу.

– Нет! – воскликнул отец, опускаясь на колени и хватая бутылочку.

Гарольд несколько раз ударил хлыстом по спине отца:

– Прочь! Прочь! Прочь!

Я шагнула вперед, чтобы остановить его, и хлыст ужалил мою протянутую руку.

– Прочь! Прочь!

Он сделал короткий взмах, и внезапно моя щека словно вспыхнула огнем. Пораженная, я прикоснулась к лицу и ахнула, почувствовав кровь.

– Вы меня ранили! – сказала я в недоумении.

– Прочь! Прочь! Вон! Вон! – Теперь Гарольд стегал кнутом Кэролайн. – Вы думаете, я не разгадал вашу игру? Пытаетесь строить из себя благородную леди, а на деле вы всего лишь ростовщица. Чтобы подняться повыше, вы с дочерью сговорились обмануть моего отца.

Кровь продолжала струиться по моей щеке, которая с каждой минутой распухала все больше. Никому из нас не хватило бы силы, чтобы противостоять Гарольду.

Я боялась, что скоро он ранит кого-нибудь из нас более серьезно.

– Отец, мы должны уйти.

– Да! Наконец хоть кто-то меня понял! Убирайтесь! Все вы! – Гарольд ударил кнутом по левой руке Стеллы. – Прочь! Не надейтесь упаковать свои сумки! Будьте благодарны, что позволяю вам забрать шляпы и пальто! Вон! Вон!