Конечно, если Прейжон не превратил Хэзер в кого-то, отличающегося от девочки на фотографиях на его столе, в кого-то, кто уже не на сто процентов человек. Тогда милосердно будет сохранить молчание и позволить природе, в лице Катерины Кортини, все решить. Этого захочет и сама Хэзер.

Но прежде ему нужно узнать правду. И есть один человек, который сможет дать ответ — если кто-либо вообще знает, что Прейжон, возможно, сделал с Хэзер, спасая ее жизнь.

Поставив кружку назад на нагреватель, Джеймс крутанулся на стуле и включил компьютер. Пока Dell запускался, он составил в уме сообщение, которое отправит.

«Моя дочь все еще человек?»

Дамаск, Орегон

22 марта

Доктор Роберт Уэллс наполнил последний шприц смертельной дозой атропина, затем положил его на косяк двери в спальне. Он спрятал другие шприцы по всему дому в ящиках, шкафах, под мебелью, даже под подушкой жены.

Все с летальными дозами, да — для смертных. Если бы убийцы были вампирами, то такая доза атропина повалила бы их на пол внеплановым сном или, в зависимости от возраста, достаточно замедлила, чтобы дать ему небольшой шанс на спасение.

Уэллс подозревал, что это просто вопрос времени: когда Бюро — нет, точнее сказать, Теневое Отделение, дергающее за ниточки глав Бюро — отправит кого-нибудь убить его. И все из-за воровства Бронли.

Только если он не начнет действовать первым.

— Как думаешь, сколько у нас времени? — спросила Глория сухим и тонким, как бумага, голосом.

— Они могут быть уже в пути. Или пройдут еще недели.

Отойдя от двери, Уэллс вернулся к больничной койке жены и отрегулировал количество поступающего морфия.

— Это правительство, в конце концов, — добавил он с кривой усмешкой.

Глаза Глории закрылись, а морщинки боли возле рта разгладились. С губ слетел выдох, тихий звук, почти печальный.

— Не трать время впустую, — прошептала она, — отправь Александра в Сиэтл.

— Этот план на стадии реализации, дорогая. Не волнуйся.

Комната пахла аммиаком и хлоркой, но ни одно дезинфицирующие средство в мире не могло спрятать не проходящую вонь гниения.

Вонь неблагоприятного исхода.

Уэллс подошел к окну и распахнул его. Прохладный, ароматный и сладкий, с нотками сосны и ранних тюльпанов, воздух ворвался в комнату. Уэллс сел на кровать рядом с женой, обхватил ее руки и, растирая, попытался вернуть тепло пальцам.

Ей было только пятьдесят семь лет, но рак и химиотерапия украли у нее всю молодость, стерли все следы женщины, которую он, пьяный от шампанского, со смехом перенес через порог их первого дома тридцать пять лет назад.

Голова Глории повернулась набок, губы приоткрылись. Дыхание стало глубже, медленнее, когда морфий увел ее в дали, словно Аид, унесший Персефону в подземный мир.

Его горло сжалось. Глория была сейчас невестой рака, и он не мог ее спасти, не важно, как сильно он старался, не важно, как сильно хотел этого, не важно, скольким пожертвовал. Бой был проигран. Уэллс поднес ее руку к губам и поцеловал холодные пальцы.

Он все продлевал и продлевал ее страдания, а значит, его любовь превратилась во что-то маленькое и эгоистичное. Если бы он действительно любил ее, то освободил бы.

Правда редко была приятной. И еще реже воплощала надежды.

Все, что ему было нужно — увеличивать дозу морфия до тех пор, пока она плавно не погрузится на самое дно. Простой и легкий выход.

Уэллс все еще сидел на кровати, сгорбившись и держа пальцы Глории у губ. Он ждал, пока она снова проснется, чтобы поговорить, пожелать спокойной ночи в последний раз.

Его iPhone запищал. Поцеловав еще раз пальцы Глории, он опустил ее руку на укрытую шерстяным одеялом талию. Вытащил iPhone из кармана свитера, открыл сообщение с красным флажком в почтовом ящике.

То, что он прочитал, ускорило его пульс и возродило надежду.

У Джеймса Уоллеса из портлендского подразделения судебной экспертизы ФБР, мужчины, которого Уэллс знал только как человека с хорошей репутацией, была проблема.

«Моя дочь утверждает, что Данте Прейжон спас ей жизнь. Но он не кормил ее кровью, не обратил. А вдохнул в нее синий огонь и музыку. Я не говорю, что понимаю, как это. Даже не могу сказать, возможно ли такое. Но если да, то насколько долгосрочны эффекты? Она все еще человек?»

Уэллс напечатал: «Хороший вопрос. Я изучу его. Просмотри ее медицинские записи. Возможно, это была галлюцинация, вызванная болью и кровопотерей».

«Спасибо».

«Ты говорил об этом еще кому-нибудь? Кому-нибудь вообще?»

«Нет, конечно нет. Я обратился только к тебе, потому что ты изучал Прейжона».

«Хорошо. Молчи, и я свяжусь с тобой…»

Уэллс бросил iPhone назад в карман, чувствуя головокружение, словно от шампанского.

Сначала видеозапись с камеры наблюдения. Теперь это.

Сразу после инцидента в Центре с Уэллсом связались и расспросили о Джоанне, Плохом Семени и С. Его также спросили, почти бесцеремонно, работала ли Джоанна над проектом, содержащим генетический материал вампиров. Он ответил, что не был связан с работой Джоанны с тех пор, как ушел на пенсию.

Тогда ему стало интересно, что вызвало эти вопросы, но сейчас, после просмотра украденной видеозаписи, которую Бронли отправил ему по почте, и увиденной лужи жидкости на полу, которая когда-то была живым существом, Уэллс предполагал, что знал.

Команда зачистки и их помощники верили, что нашли пролитый эксперимент. Им не пришло в голову, что они наткнулись на женщину, которую разыскивали. Или скорее то, что от нее осталось.

Джоанна не пропала, нет. Она никогда не покидала Центр.

С позаботился об этом.

Бедная Джоанна понятия не имела — вплоть до самого конца — чем на самом деле является С. Чем стал их маленький красивый полукровка. Или на что он способен.

По правде говоря, Уэллс тоже не знал. Пока диск от Бронли не пришел по почте.

С хранил секреты от них обоих.

Но Уэллс тоже хранил один. От Джоанны. От Бюро. От С.

Секрет, который планировал открыть очень скоро.

Наклонившись, Уэллс поцеловал бледную щеку жены, затем выпрямился и встал. Он спокойным шагом вышел из комнаты, оставив Глорию в наркотических объятиях Морфея.

Если С смог уничтожить одну женщину и исцелить другую, Уэллс почувствовал уверенность, что мальчик сможет излечить и Глорию. Все, что ему необходимо сделать, это подчинить бога — молодого и искалеченного бога, который сам себя подавляет — своему желанию.

И все, что потребуется, — прошептать одно слово.

Но прежде чем Уэллс использует С, чтобы вылечить Глорию, нужно нейтрализовать угрозу его собственной жизни. Возможно, пришло время сместить главных кукловодов Теневого Отделения и взять его в свои руки. Его и Александра — новый порядок, новое правление.

В гостиной бледный свет луны проник сквозь стеклянное окно в высоком потолке, заполнив комнату. Он посмотрел в окно, в лес.

Александр, одетый в джинсы и серую толстовку с капюшоном, шел по двору, затененному соснами, к главному дому, кожаный рюкзак был закинут на одно плечо, в руке ружье. Лунный свет украшал его волосы серебром, и от него, казалось, исходил внутренний свет, словно он действительно был воплощением Македонского бога-завоевателя, именем которого назван.

В тот момент его сын был неописуемо красив, истинный наследник Аполлона.

Уэллс услышал, как открылась входная дверь, затем снова захлопнулась. Он залез в передний карман брюк и нажал на psi-block передатчик, который ограждал мысли от телепатического вмешательства.

— Я купил дополнительные патроны для ружья, — произнес Александр, не спеша входя в гостиную. — Ты добыл тазер[29]?

Уэллс кивнул.

— Он на кухне. Я сделал и другие приготовления.

— Я дважды проверил системы безопасности. Все работает.