Что теперь?.. Он прислушался к себе – пусто. Ярость, помогавшая последние двое суток сражаться на поле перед городом и на его стенах, иссякла. Отчаянье, поднявшее его и бросившее на защиту дворца, также угасло. Остались две направляющие силы – страх и опустошённость. Первый звал нестись что есть мочи от места ужасающего разгрома, далеко, на край света, где кровожадные орды не смогут его достать. Вторая предлагала закрыть глаза и броситься вниз: зачем бежать, зачем вообще что-то делать, если всё, ради чего он жил и чем гордился, погибло по его вине? Он не оправдал ожиданий, ни своих собственных, ни народа. Он недостоин более своего титула.

Альден зажмурился. Да, хотелось бы прекратить всё это одним махом. Очень хотелось бы. Но – нельзя.

Приняв волевое решение, он активировал последние два мыслеобраза. Преторианцы получили приказ уходить, они ещё могли это сделать. А другой задействовал секретные механизмы Дворца: как только солдаты покинут его, сработает дублирование реальностей, завязанное на блоки, близкие к тотальным. Зашёл – и не вышел.

Сердце империи врагу не достанется.

Что дороже – чувства или воспоминания?

Любить. Верить. Желать. «О чём ты думаешь?» – «Не знаю…» – «Как так, не знаешь, о чём думаешь?» – «Вот так вот…» – «Не может быть. С таким выражением лица… Ты должен был думать о чём-то конкретном».

Верить – что можно верить. Желать – мочь чего-то желать. «Вы ведь столько прошли вместе…» – «Я знаю» – «Да нет, ты просто не хочешь об этом говорить» – «Нет, на самом деле знаю» – «И что тогда?» – «Ни-че-го. Просто знаю».

Когда висишь над пропастью, что предпочтительнее – крепкая веревка или надёжно вбитый крюк?

Звёзды не успокаивали. Совсем. Как и бескрайнее море верхушек деревьев. Ничто не успокаивало – но я продолжал ходить сюда, сам не зная, зачем.

Как-то раз возникла мысль, что меня привлекало сочетание ассоциаций с государствами и с Одиночками. Действительно, вышки вызывали массу воспоминаний: не такие изящные, как постройки эльфов, они были похожи на них и винтовыми лестницами, и отсутствием гвоздей, и даже немногочисленной графикой – не то иероглифы, не то пиктограммы, – которая, по словам мастеров, защищала деревья от преждевременной гибели. Что-то связанное с перекрестным влиянием стихий… Я честно попытался вникнуть, но не смог.

А с другой стороны, вышки были явным символом одиночества – уединения, как говорили местные. Небольшие площадки в паре десятков метров от общественной жизни, люксовые места в вагонах, катящихся по дороге к внутреннему миру. Никого и ничего вокруг, даже друг с друга они не просматривались. Только звёзды и, с самых высоких, верхушки деревьев.

Возможно, я любил их за то, что они отвлекали. Не давая покоя – но будоражили сильнее, чем я терзал сам себя, меняли меньшее скрытое зло на большее явное. И всё бы хорошо, однако регулярный «приём лекарства» напоминал о продолжении болезни. Что, впрочем, не мешало раздражаться, если все площадки вдруг оказывались заняты. Отчасти примирила меня с этим только случайная беседа со старшекурсником – столкнувшись однажды возле одной из вышек, мы разговорились на эту тему, и он поведал, что интерес к ним изменяется скачками. Приходящие в Общину новички, непривычные к таким высоким сооружениям, постепенно увлекаются новой забавой, а за ними тянутся и ребята постарше, которые, давно имея альтернативные места для уединений, хотят поностальгировать.

– Спускайся вниз, пора.

Я вздрогнул от неожиданности. Ну вот, опять задумался.

– Сейчас буду. Спасибо.

Мастер кивнул и пошёл обратно. Наконец-то, готово, можно начинать. Конечно, если бы перенесли ещё минут на двадцать, я совершенно не обиделся, но и так хорошо.

Новичков собирали не у главного костра, а возле небольшого относительно других лагерных, метров двух в диаметре костровища. Молодёжь стояла группками, тихо переговариваясь в ожидании возвращения нашего мастера. Вот ведь резвые, за каких-то полчаса успели перезнакомиться.

Найдя место в некотором отдалении от основной массы, я чуть склонил голову и под прикрытием темноты стал более пристально рассматривать сокурсников. Теперь можно было узнать лица тех, кто так же, как и я, посчитал себя достойным и ушёл, оставив семью, в бескрайние леса искать себе учителя магии. Огня, в данном случае. Ну, не рассказывать же им правду, тем более, если принцип набора учеников в Общину, не менявшийся с самого её основания, играет на руку. Хоть и непонятно, почему новички должны узнавать об одинаковом статусе друг друга только под конец подготовительного периода.

Вот эту девчонку видел несколько раз – носилась по всему лагерю как угорелая. Интересно, что за задание ей поручили? Этот парень помогал мне таскать дрова. Сам или прислали? Те двое – хихикали над сосновой шишкой, свалившейся мне на голову в дальнем конце лагеря. А вот ещё одного встреченного сегодня парня, которого я как раз рассчитывал здесь увидеть, не было.

Костровище вдруг засветилось рубиновым, и вверх рвануло пламя. В его свете мы увидели мастера, который то ли подошёл незаметно, сделав небольшой трюк для привлечения внимания, то ли действительно появился вместе с огнём. В любом случае, молодёжь восторженно ахнула и мгновенно прекратила разговоры.

Несмотря на двукратную разницу в возрасте, одеждой мастер практически не отличался от нас: по краю капюшона и на рукавах стандартного тёмно-красного балахона из грубой ткани поблескивали вышитые золотым узоры, и только. Впрочем, о его высоком ранге гораздо лучше свидетельствовали тускло-тускло, но взаправду светящиеся глаза.

На несколько секунд установилась тишина; тихо потрескивал костер, пламя которого вернулось к нормальному уровню, не выше колена. Затем мастер широко улыбнулся:

– Что ж, давайте приступим.

Коротко и ясно.

Вот будет весело, если окажется, что Правители не имеют необходимых магических способностей. Не в том плане, что – куда им ещё-то, а просто внутренние установки государства распространяются только на его жителей. Что делать в этом случае я не представлял. Но полагался на организационный опыт Общины; всё-таки никаких тестов мне с самого момента появления здесь проходить не предлагали.

– Протяните руку к огню. Осторожнее.

Два десятка будущих учеников кое-как разместились вокруг костра – некоторым впередистоящим пришлось сесть на корточки, чтобы не толкаться, – и вытянули вперёд ладони.

– А какую руку? – вдруг спросила одна девушка.

– Какую лучше чувствуете.

– А если я не знаю, какую лучше чувствую? – заволновалась другая.

– Тогда какую хотите, – мастер снова улыбнулся. – Все чувствуете тепло?

Несколько человек кивнули.

– Хорошо. А теперь – дайте огню почувствовать себя.

Вот и пошли загадки. Как бы этот фокус выполнить? Обжечься, чтобы огонь познал вкус моей плоти?.. Хотя нет, лучше придумать что-нибудь другое.

Хм. Как-то странно ладонь ощущается… Будто в неё упирается что-то невидимое. «Правительские» эффекты или так и должно быть?

Додумать мне не дали.

– Теперь встаньте в широкий круг.

Народ занервничал. Послышались тихие голоса.

– Кажется, у меня ничего не получилось, – один парень обратил на мастера встревоженный взгляд.

– Огонь говорит иное, – прищурился тот. – Рассаживайтесь. Свободнее, свободнее, здесь нельзя мешать друг другу.

Повинуясь пассу, костер взмыл в воздух и разделился на равные части, которые полетели каждая к своему ученику.

– Пусть многие из вас не успели познакомиться – вы сейчас чувствовали один общий огонь. Он вас и объединит. Пусть вы сомневаетесь в себе – огонь уже знаком с вашими мыслями. Вам нужно только договориться с ним. Пусть вы молоды и боитесь стихии – с каждым она говорит на его языке. Вам нужно лишь не путаться в словах.

Вздохнув, я постарался расслабиться и сосредоточился на созерцании лежащих передо мной углей. Так… Огонь. Одна из великих стихий. И как мне с ней договариваться? Если надо, могу сформировать образ – и со мной кто угодно на связь выйдет. Но в том и дело, что здесь надо действовать как-то иначе… Ох уж эта эзотерика.