— Мои дела? Что еще за вопрос?

— Обычный.

— Вот как?

— Разумеется: вежливый обмен репликами.

Леда перестала щуриться и откинула назад голову.

— Потешаешься надо мной, Берни? Тебе не надоело?

— Ничего подобного. Извини, если я…

— Довольно! — Она резко взмахнула рукой. — У меня было к тебе предложение, которое, как мне казалось, должно тебе понравиться. Но если ты так ко мне относишься, ничего не выйдет.

— Насчет Чарли? — спросил Берни.

— Да. — Лицо Леды разгладилось, она больше не выглядела такой раздраженной. — Кое-что насчет Чарли. Хотя это и не планировалось, не мог бы ты взять его на выходные?

Брови Берни — а они у него такие густые, красивые; глядя на них, можно многое понять, — поползли вверх, и он одновременно улыбнулся. Мне нравится, когда он так делает.

— Отчего не взять, — ответил он. — Конечно, возьму. — Он бросил на Леду быстрый взгляд, совсем не такой, каким смотрел на нее раньше. Такие глаза у Берни становились, когда мы отправлялись расследовать очередное дело. — Что-нибудь наклевывается?

— Воскресный отдых, — ответила его бывшая жена. — Вечером мы уезжаем.

— С Малькольмом?

— С кем же еще? Разумеется, с Малькольмом.

— Едете в какое-нибудь интересное место?

— В другие на выходные не уезжают.

Вернувшись в дом, Берни проверил телефоны на кухне и в кабинете — понажимал кнопки, постучал по аппаратам. Затем принялся рыться в груде бумаг на столе. От его занятия меня куда-то потянуло — особенно когда вся кипа накренилась и бумаги разлетелись по полу. Пришлось переждать в патио. У нас очень приятный дворик, окруженный высоким забором, с высокими воротами в задней стене. А за воротами — каньон. Я сразу подбежал к воротам. Закрыты. Очень высокие ворота, но никто не знает, что я часто их перепрыгивал. Взять хотя бы тот случай, когда зазывно лаяла одна малышка. Я замер, насторожился и прислушался, но на этот раз никто не лаял. В углу патио росло лимонное деревце, и я, улегшись в тени, стал впитывать лимонный аромат. Очень быстро веки отяжелели. Вам не кажется, что, когда такое случается, очень трудно не закрыть глаза? Да и к чему стараться?

Мне приснилась та малышка — возбуждающая картина. Но почему-то в самый критический момент этого эротического сна мои глаза открылись. Сновидение рассыпалось на мелкие кусочки, и они тут же исчезли. Я лежал в патио под лимонным деревом, а Берни сидел за столом и разглядывал чековую книжку.

Я знаю, что такое чековая книжка: маленькая штуковина в будто бы кожаном переплете, но на самом деле вовсе не кожаном — у меня был случай проверить, — и из-за нее случаются всякие неприятности.

— Невероятно, как это получилось, — проговорил Берни. Я поднялся и от души потянулся, выставив передние лапы и изогнув спину. Здорово! Берни покосился на меня. — Все из-за моего проклятого почерка: спутал тройку с восьмеркой, так и оплатил чек. — Тройка, восьмерка — это цифры, но что они значат, мне не совсем ясно. Моих способностей хватает только на то, чтобы считать до двух. Два — вполне достаточно. Я подошел к Берни и встал рядом. Он почесал меня между ушами. А я и не догадывался, как мне требовалось, чтобы меня там почесали. Берни знает, что делает. — Разве можно быть настолько бестолковым, — ворчал он. Берни? Бестолковый? Ни одна бестолочь не сумела бы так почесать. Он посмотрел куда-то вдаль. — Нам нужно дело, старина. — Я сел ему на ступню и, привалившись к ноге, стал ждать.

Вскоре раздался звонок, и мы пошли открывать дверь. На пороге стоял Чарли с рюкзаком.

— Пап, привет! — поздоровался он.

— Здорово, — ответил Берни и посмотрел мимо сына на улицу. Я последовал его примеру. За нами с пассажирского сиденья наблюдала Леда. Рядом с ней, за рулем, я разглядел Малькольма. Иногда у меня возникает необычное чувство: голову словно стискивает, — значит, жди неприятностей. И теперь я испытал такое ощущение. Леда коротко помахала рукой. Берни ответил ей со странным выражением в глазах. Но у меня не было времени поразмышлять на эту тему. В следующее мгновение Чарли обхватил меня руками, и я стал катать его на спине по всему двору.

— Чет-Ракета! Чет-Ракета! — кричал он.

Разве может быть что-нибудь лучше?

Мы вошли в дом перекусить. Чарли, как и я, любит перекусывать.

— Догадайся, что у меня есть, — предложил Берни.

— Что, папа?

— Билеты в цирк. На ярмарочной площади. — Он положил билеты на стол.

— Круто! — Чарли посмотрел на билеты. — Там будут слоны? Мы в школе изучаем слонов.

— Должны быть, — предположил Берни. — Что за цирк без слонов? Давай-ка проверим… — Он открыл ноутбук и постучал по клавишам. — Ну вот. Может, взглянем на большом экране?

Мы отправились в гостиную. Берни еще постучал по клавишам, немного повозился с пультом дистанционного управления.

— Что за черт? — Он еще понажимал какие-то кнопки, и на экране нашего настенного телевизора появился мужчина. У него была большая голова, на ней — цилиндр. В одной руке сигара, в другой — кнут.

— Дамы и господа! — начал он. — И дети всех возрастов! Я, полковник Драммонд, рад приветствовать вас в бродячем цирке семьи Драммонд с тремя аренами — самом большом и удивительном, самом старейшем и заслуженном не только в Америке и мире, но во всей Солнечной системе.

— Давайте перемотаем вперед, — предложил Берни. На экране, сменяя друг друга, полетели картинки: человек на одноколесном велосипеде — я пропустил мимо ушей, как называются такие велосипеды — жонглировал множеством кеглей, тигры прыгали туда-сюда через пылающее кольцо, толпа хлопала в ладоши в огромной палатке, женщина стояла на голове мужчины, а тот стоял на голове другого; еще женщина в чем-то, что напоминало купальник, скакала сразу на двух лошадях, опираясь ногами на их спины, и при этом — как ей только удавалось? — вращала над собой тарелки. Все мелькало. Еще одна женщина выдыхала огонь — разве такое возможно? Человеком выстрелили из пушки, и он пролетел… я так и не понял, что это было. Медведь управлял мотоциклом — вот это да! Затем Берни сказал:

— Должно быть здесь, — и сделал нормальную скорость.

— А теперь, дамы и господа и дети всех возрастов, — продолжил полковник Драммонд, — соблаговолите обратить ваши взгляды на восточную арену, и я вам с гордостью представлю величайшего в мире дрессировщика слонов и лучшую в мире слониху, которых мы, не скупясь на расходы, свели для вашего услаждения под куполом бродячего цирка Драммондов. Итак, встречайте Ури Делита и Пинат!

Свет прорезал темноту за спиной полковника Драммонда, оркестр сыграл «та-та-та», и вот они: слон и человек в облегающем блестящем костюме. Я знаю слонов по передаче «Планета животных». Разве можно забыть тот сюжет, когда они из хороших превращаются в плохих? И как рушится целый дом. Мужчина — если я ничего не напутал — и был Ури Делитом. Он широко улыбался, на смуглом лице — большие черные глаза и этакие занятные усики ниточкой. Он казался очень хрупким по сравнению с Пинат. Зато по лицу слонихи было трудно что-либо прочитать. Я не видел ничего, кроме хобота — вот умора! Пинат подняла огромную переднюю ногу. Ури Делит лег под нее, и слониха опустила на него ногу, но только легонько коснулась. Прошла пара секунд, она отступила и одним быстрым, но мягким движением хобота подхватила дрессировщика и усадила себе за голову. Затем начала обходить арену. Ури Делит улыбался и махал сверкающей шляпой. Но что это? Пинат протянула хобот к трибунам и выхватила у кого-то прямо из пакета поп-корн. Дала Делиту, тот съел пригоршню, затем хобот изогнулся, слониха сунула его себе в рот и всосала остальное. Потом… э… да она жульничает: делает вид, будто встает на дыбы и хочет пройтись на задних ногах. Я тоже знаю этот трюк, и это нас с ней роднит. Зрители засмеялись и захлопали. Пинат вернулась в центр арены, и Ури Делит соскользнул с ее шеи.

— Здорово! — воскликнул Чарли. — Скорее бы там оказаться!

Я понимал его чувства.