— Зависит от точки зрения на окружающее, если, конечно, таковая имеется. — Циркач стал озираться, как поступают люди, когда хотят определить, где находятся. — Но нас интересует другое, — продолжил Берни. — Как вы относитесь к смерти Делита?

— Как отношусь? — Циркач облизнул губы. Как правило, это хороший знак. — Ужасное несчастье.

— Слышали, что послужило причиной его смерти?

— О да. Страшно боюсь змей. Какая ирония судьбы!

— Боюсь, не совсем уловил вашу мысль.

— Человек, который работал с животными, лишился жизни благодаря одному из них.

— Откуда вы это взяли? Я имею в виду про иронию судьбы.

— Полковник так сказал.

— Вот как?

— По дороге из церкви. — Олли подался вперед и положил ладони на ручки руля. — Мне в самом деле пора.

— Нет проблем, — ответил Берни. — Только проясним одно небольшое недоразумение, и можете катить со своим железным другом на все четыре стороны.

— Недоразумение?

— По поводу истории с розами. Получается так, что вы изложили две разные версии: одну нам, другую — сержанту Рику.

— Кому это вам?

— Чету и мне.

Олли бросил на меня взгляд и поморщился, словно хотел сказать, чтобы я не лез в напарники Берни. У меня сразу сложилось о нем определенное мнение, а во рту почему-то возник странный зуд, словно зубам захотелось что-нибудь куснуть.

— Слушайте, да какая разница, — начал он. — Какое это теперь имеет значение? Хотите предъявить обвинение змее? — Он рассмеялся — ха-ха-ха, — и, по мне, слишком долго не мог успокоиться.

— Змею мы убили, Чет и я, — сказал Берни.

— Вот как? — Олли снова посмотрел на меня, но на этот раз не так криво, как в прошлый.

— Но остается пропавшая слониха, — продолжил напарник. — Так что нам необходимо разобраться в ваших показаниях.

Взгляд циркача упал на ключ зажигания, но Берни легким движением извлек его из замка. Движение не выглядело особенно быстрым, но не успел Олли воскликнуть: «Эй, погодите!» — как ключ оказался у напарника в кармане. А чего вы ждали? Берни есть Берни. Помню, он мне как-то сказал: «Нечего лезть с ложкой туда, где дерутся на вилках», — или что-то в этом роде.

— Подумайте, Олли.

— О чем?

— Что вы видели в ту ночь, когда вернулись из «Дядюшки Рио»?

— Ничего не видел.

— Следовательно, вы нам солгали.

— Прошу прощения.

— А как насчет восемнадцатиколесного трейлера с четырьмя красными розами на борту?

— Все выдумки. Что бы я вам ни наплел — это ложь.

— Наглая?

— Вот именно.

— Зачем вы сказали нам неправду?

— Захотелось приврать, и к тому же я уже извинился.

— Вы сказали сержанту Торресу, что испугались нас.

— Верно. Никогда не чувствовал себя спокойно рядом с собаками. — Загибаешь, приятель. Я ничего подобного не унюхал. — Да и вы сами, не обижайтесь, наводите страх.

— Я? — удивился Берни.

— Вы же отобрали у меня ключ.

— Нехорошо.

— Еще как.

— Но дело в том, Олли, что вы акробат. Я не могу поверить, что акробата так просто запугать. Вы по определению храбрец.

— Спасибо.

— Что же в таком случае происходит?

Олли открыл было рот, но промолчал.

— Вы чего-то боитесь, — настаивал напарник. — Но не нас. Назовите имя.

Циркач уставился прямо перед собой.

— Нет никакого имени. Не понимаю, о чем вы говорите.

Берни достал ключ и вставил в замок зажигания.

— Можете ехать.

— Приятно было с вами поговорить, — кивнул Олли.

— Ведите мотоцикл осторожно.

— Никогда не лихачу.

Берни собрался уходить, но задержался.

— Один последний вопрос: вы знакомы с Дарреном Куигли?

— Охранником? Несколько раз вместе выпивали.

— В «Дядюшке Рио»?

— Естественно. — Олли ударил ногой по стартеру, и мотоцикл заурчал — брум-брум. Мне случалось кататься на «харлее». Но об этом расскажу как-нибудь в другой раз.

Когда мы снова выехали на дорогу, Берни повернулся ко мне.

— Выстрел наобум, Чет. Если выпивохи работают неподалеку друг от друга, очень много шансов за то, что в итоге они встретятся.

Выстрел? Не слышал никакого выстрела: ни на кладбище, ни ранее — с тех пор как мы вели расследование дела Чанга. Расследование было сплошным кошмаром, но очень сытным. Хотя об этом тоже в другой раз. Я зевнул — так сладко, что чуть не разодрал пасть, — и губы приподнялись, обнажая клыки. А когда пасть закрылась, я больше ни о чем не тревожился. К чему волнения? Ведь у меня есть Берни.

Перед нашим домом стояла зеленая машина с золотой звездой на боку. Когда мы подъехали, из нее вышел лысый малый в зеленой форме.

— Берни Литтл? — спросил он, когда мы покидали «порше»: напарник, открыв дверцу со своей стороны, я — перепрыгнув через свою.

— Да.

Малый подошел ближе.

— Какая замечательная у вас собака.

— Это Чет.

— Хорошее имя, — похвалил незнакомец. — Можно его угостить?

О чем разговор? В следующую секунду я уже жевал галету, не очень большую, зато вкусную.

— Мэтерс, — представился незнакомец. — Комиссия по охране животного мира. — Мэтерс — хорошее имя, оно мне сразу понравилось. — Вы тот самый человек, который убил змею? — спросил он.

— Ради всего святого! Вы приехали меня оштрафовать? Мы действовали в целях самообороны.

— Упаси Боже! У меня здесь карта юго-восточной области Сангре-Хиллс. Не могли бы вы поточнее показать, где это случилось? Я съезжу туда и посмотрю все на месте.

Мэтерс расстелил карту на капоте «порше», и они с Берни голова к голове склонились над ней.

— Приблизительно здесь. А что вы надеетесь там увидеть?

— Трудно сказать. Может, остатки ящика или клети. Или полотняный сачок.

— Ничего подобного там не было.

— Нет? — покосился на Берни Мэтерс. — Ничего такого, что указывало бы на то, что змея оказалась там не по своей воле?

— Не по своей воле? — удивился напарник. — По пустыне ползают тысячи гремучих змей, и каждая по своей воле.

— Справедливо, — согласился Мэтерс. — Но ваша змея — это габонская гадюка.

— И что из того?

— Такие не водятся в нашей пустыне. Они вообще не водятся в Америке. Конкретно эта обитает южнее Сахары, например, в Габоне или Конго.

— Не улавливаю вашу мысль, — признался Берни.

— Габонских гадюк можно ввезти в США только по специальному разрешению, — объяснил Мэтерс. — Разрешение дает право содержать их в неволе, но ни в коем случае не выпускать на свободу.

— Удивляюсь, как вы вообще позволяете ввозить их к нам.

— Совершеннейшее безумие, — согласился Мэтерс. — Но мы живем в свободной стране.

Берни рассмеялся.

— К нам не часто поступают заявки на провоз габонских гадюк — трижды за то время, что я здесь работаю, а это уже десять лет. Все они от торговцев с лицензиями, и все строго учитываются. По крайней мере так было до сегодняшнего утра.

— Следовательно, наша змея — нелегал?

— Похоже на то, — кивнул Мэтерс. — Не исключено, что какой-то идиот тайно пронес ее через контроль в аэропорту, а потом ему надоело обеспечивать ее на обед живыми мышками, и он ее просто выпустил. Хотя возможно, что она удрала из партии покрупнее.

— Покрупнее?

— Нелегальный трафик животных дает многомиллионные прибыли. Вы этого не знали?

— Для меня это новость, — признался напарник.

— На втором месте после нелегального оборота наркотиков, хотя эта тема не часто обсуждается в прессе. И, как обычно, Мексика представляет собой превосходный плацдарм. — Мэтерс свернул карту. — Вам известно, что габонские гадюки убили больше людей, чем все остальные змеи? Я говорю, естественно, об Африке. Нарваться на габонскую гадюку в наших краях — удивительное невезение.

— Вот и я того же мнения.

Они все еще продолжают говорить о змеях? Никаких змей поблизости нет: если бы появились, я бы первым из этой компании их почуял. Другое дело галеты — я не сомневался, что в кармане Мэтерса они еще есть: их запах буквально бил мне в нос. Я придвинулся к нему немного ближе и вильнул хвостом.