Например. Я, конечно, оборотень, но всю жизнь прожила среди людей, в их обществе. "Патриархальные замашки", так сказать, соплеменников должны меня унижать? Я, как девушка и жена, должна быть оскорблена и возмущена? По идее, да. Где это видано! дискриминация! И тому подобное. Но я, наверно, всё-таки больше оборотень, ибо слишком уж спокойно к этому отношусь.
Вот взять моих родителей. Что-то я ни разу не слышала, чтобы папа даже просто повышал на маму голос. Про какие-то заявления, наподобие "женщина, знай своё место!", я вообще молчу. Уверена, такого никогда не было и не будет. Хотя папа - мужчина и, по идее, имеет на это полное право. А мама? Уж на что Анастасия Павловна упряма и вольнолюбива, но к пожеланиям мужа она прислушивается и по возможности их выполняет.
Папа всегда сам моет за собой посуду и непременно что-нибудь приготовит, если мы с мамой слишком устали или не можем по какой-то другой причине. Мама не будет ждать возвращения супруга, чтобы заменить лампочку. Если нужно, она готова помочь ему в любом, абсолютно любом деле, будь то прибивание полки или ремонт машины.
Что это? Взаимное уважение? Да, конечно. Но не только. Любовь. Наверно, в этом и есть её смысл. Ведь если я по-настоящему люблю кого-то, то хочу, чтобы дорогой сердцу человек был счастлив. И это - самое главное. Равноправие нужно, когда дело касается чего-то юридического, правового, гражданского. Общественного. А в личной жизни должна быть гармония.
- О чём задумалась?
- О семейной жизни, - встрепенувшись, ответила я.
Мы снова сидели на кухне, завтракали. У меня йогурт с печеньем, у Игоря Викторовича чёрный кофе без всего. Надежда Дмитриевна уехала в школу - она, как выяснилось, работает учителем начальных классов.
- Хорошие мысли, - усмехнулся Игорь Викторович. - И как? До чего додумалась?
- Мы можем развестись? - в упор спросила я.
Но он и бровью не повёл, продолжая беспечно прихлёбывать кофе.
- В теории - да. Вот только на кой... хм, зачем?
- Ну, свадьба же была вынужденная.
- Ага. - Беспечный-то беспечный, но взгляд замер. Пристальный. Давит. - И повод был серьёзным, если помнишь.
- Помню. - Я старалась говорить сдержанно, и вообще подбирать слова. А то ведь опять соскочит и начнёт отшучиваться. - Ты говорил, что Одинцовы захотят давить на папу, и что мне грозит опасность. Но разве она есть?
Белозерский хмыкнул. Покачал головой.
- Ань, то, что ты не видишь опасности, не значит, что её нет. За вашим домом следят. Профессионалы. Ни ты, ни твои родители, ни даже я их не увидят, если они этого не захотят.
- Тогда зачем нужна была свадьба? - не отступалась я, продолжая рассуждать. - Вы же с папой дружите, верно? Неужели ты не мог дать охрану просто, без свадьбы?
Игорь Викторович промолчал, даже нахмурился. Ну всё, сейчас меня со всеми вопросами пошлют подальше...
- Узнаю Мишины мозги. - Он вдруг снова усмехнулся. - Иди-ка сюда.
Я насторожилась.
- Зачем?
- Супружеский долг исполнять. Здесь, на столе. Прямо сейчас. Ну?
Гад какой! Когда-нибудь точно будет придушен подушкой!
- Эм... я... кхм...
- Да шучу, шучу. Но в следующий раз - обязательно, - добавил этот... это... существо, когда я уже подошла ближе.
- Не смешно. Эй!
Обняв за талию, Игорь Викторович усадил меня себе на колени.
- Так вот, о свадьбе, - продолжил он как ни в чём ни бывало. - Вот представь. Хочешь ты от кого-нибудь избавиться...
- Не хочу, - буркнула я. Руки как-то сами собой легли Белозерскому на плечи. - Это не метод. В девяноста процентах случаев конфликт можно разрешить миром. Было бы желание.
- Ангел ты мой. Вот же счастья привалило. - Поцелуй в щёку. Очень красную щёку. - Ладно. Допустим, этот случай входит в те десять процентов, когда договориться не получилось. Вот Кали. Разозлится на меня окончательно и захочет прирезать...
- Плохой пример!
- Хорошо. Одинцов. Царь наш батюшка. Великий князь всея Собрания. Хочет он послать кого-нибудь из своих холопов, чтоб от меня избавиться. Мол, пристрелите вы этого Белозерского, затрах... задолбал он меня, пёс смердящий. Кость в горле. А ему в ответ - свет ты наш, Александр Леонидович! Не губи, кормилец! Белозерский хоть и смердящий, а хватка как у питбуля. И сам отобьётся, и нас потом найдёт и в гроб вгонит! Не оставляй детей сиротами! Ну и так далее.
Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.
- Тебя так боятся? Почему?
- Поверь, повод есть. - Он довольно усмехнулся. - Я его уже лет десять даю. Кровожадное чудовище, все дела. Как думаешь, много народу захочет вредить мне или моим родичам?
- И что, репутация вот прямо всегда срабатывает? И никому нельзя просто заплатить побольше?
- Умная какая, вы гляньте. Можно, конечно. Да только умельцев не так много. И со всеми я договорился - меня и моих не трогать.
- То есть, вся наша семья считается "твоими"?
Объятья стали крепче, усмешка - шире.
- Ты - уж точно моя. Ну а Миша с Кали твои родители.
- Это же не кровное родство. Нет, раньше, оно считалось почти таким же сильным...
- Я разве не говорил про традиции?
- Неужели, до такой степени?
Игорь Викторович кивнул. Взгляд стал лукавым - на языке явно была какая-то пошлость. Он наклонился к моему уху...
...и тут в дверь постучали. Впрочем, нет, это слишком вежливо. Начали ломиться. И скрестись. И издавать какие-то звуки - эдакую помесь рёва и воя. Мамочки...
- Что это? - невольно вздрогнув, спросила я, крепче прижимаясь... к мужу.
Но тот был спокоен.
- Кто. Вот не терпится, а. Сказал же, что сегодня придём. Ну-ка пусти.
Я встала, позволяя Игорю Викторовичу подняться.
- А может не надо?..
- Да не бойся, - донеслось уже из прихожей. - Это свои. Привет, Колян. Ну ты и вымахал, туша! Эй, полегче!..
Что-то грохнуло. Явно большое и очень тяжёлое. Подскочив, я тут же вылетела следом за Белозерским. И замерла на пороге.
Входная дверь нараспашку. Игорь Викторович лежит на полу. А на нём - медведь! Настоящий! Придавил к полу и ревёт в лицо!
- Ах так, да?! Ну ладно, сам напросился!
Не успела я как следует прочувствовать весь ужас ситуации, как Белозерский напрягся и сбросил зверя. Тот кинулся снова. Началась... драка? Нет, скорее, возня. Причём, шуточная - Игорь Викторович усмехался, то и дело слышалось: "Ах ты туша! Вот так тебе! Ну давай, давай! Что, получил? А нечего к старшим лезть. Сдаёшься? Нет? Ух, силён!".
Я выдохнула.
Правду говорят - у страха глаза велики. Зверь, поначалу показавшийся мне взрослым медведем, на деле оказался... нет, наверно, всё-таки не медвежонком, не совсем детёнышем. Побольше. Интересно, есть какое-то особое название для медведей-подростков?
"Схватка" продолжалась ещё минут пятнадцать. Было чёткое ощущение, что Белозерский мог бы закончить всё намного раньше но просто поддаётся. В конке концов, он позволил медвежонку снова себя опрокинуть.
- Ну ладно, ладно. Твоя взяла. Сдаюсь.
Издав... наверно, победный рёв, тот отступил.
- Аня, знакомься, - сказал Игорь Викторович, поднимаясь. Вроде бы, цел и невредим - чего не скажешь про одежду. Сплошные дырки. - Ещё один Буров. Только Николай. Будущая гроза всех волков. Ну что, борец, с почином тебя. Настоящий медведь теперь. Ты хоть догадался не по главной улице идти?
Медвежонок качнул головой - судя по всему, соглашаясь.
- А почему нельзя по главной? - поинтересовалась я.
Страх отступил, вместо него появилось любопытство. Оборотни-медведи. Нет, я знала, что и такое бывает. В теории. А вот на практике сталкивалась впервые. Хотя чего я удивляюсь? Кем ещё мог быть этот Ярослав? С его-то комплекцией!
- А как ты себя поведёшь, если столкнёшься с медведем? Прям посреди улицы? Это волкам хорошо - нас хотя бы за собаку принять могут. И то, не всегда. А остальным приходится осторожничать.
Я кивнула. Снова подойдя к Белозерскому, медвежонок ткнулся мордой в бок.
