Что-то — он не знал, что именно, — произошло, словно долго не работавшая машина вдруг была приведена в действие и рябь от ее работы расходилась все дальше и дальше. Этого хотели от него братья-в-меху? Нет, сразу пришел отрицательный ответ, и он знал, что это правда. В тот раз он потерпел неудачу, но сейчас...

Дискан больше не замечал прибор у себя на поясе. Стрелка на шкале дрожала, передвигалась, тиканье стало таким тихим, что он его не слышал. Все, что реально, для него теперь там, в ночи, шевелится, движется. И на этот раз он обязательно узнает, что это такое!

Не звук, а колебания воздуха, дрожь тела, передающаяся через камень, на котором он сидит. Призыв? Снова дрожь, словно каждый тяжелый камень пытается ответить, но не имеет голоса. Дискан напряженно ждал...

Опять!

Когда он встал, тело его не подчинялось приказам мозга. Кровь в жилах потекла быстрей, он чувствовал себя готовым встретить все, что угодно. Отупляющий туман страха разорвался клочьями, уходил.

В темноте, не нуждаясь в физическом зрении, Дискан отыскал ступени и начал спускаться. Удар... еще удар! Пробуждается к жизни сердце — сердце Кскотала? От нетерпения он споткнулся, едва не упал, но эта ошибка напомнила ему об осторожности. Кругом и кругом, вниз, все время ожидая этого странного биения жизни в самом сердце древней смерти.

Он был на пороге клинообразного помещения, когда удар прозвучал в четвертый раз. И он увидел животных в меху, которые тоже передвигались по ступеням, скользили мимо него, как будто он для них не существует. В этом слабом свете невозможно было сосчитать количество темных фигур. Дискан знал только, что их много и что они приходят со всех направлений, какая-то необходимость ведет их сюда, в этот клинообразный зал. Братья-в-меху! Но они не могут быть одни, здесь должны быть и другие!

В изумлении Дискан отошел от двери; он искал взглядом то, что, как он чувствовал, должно быть здесь, хотя сам не мог бы сказать, что это. В огромном зале, где раньше было темно, постепенно становилось светлее. Тут и там в воздухе, над массой мохнатых тел, висели искры; животные все сидели на широких задних лапах, повернув головы к узкому концу, словно в гипнозе, не отрывая взгляда от того, что он не мог увидеть. И их так много!

Но вот головы их повернулись, ритмичное движение пробежало вплоть до того места у входа, где стоял Дискан. И вслед за этой рябью пришло колебание, на этот раз сильней, дрожь, которая сотрясла здание, сотрясла все живое в нем. Словно поднялась сама земля.

Рябь, рябь. Неожиданно Дискан осознал, что и его голова движется в такт, он присоединился к этим медленным наклонам — вперед и назад. Искры в воздухе стали ярче. Они разного цвета — драгоценные камни, брошенные наугад: зеленые, синие, оранжевые, алые, фиолетовые, со всеми промежуточными оттенками, — на них трудно смотреть, они ослепляют.

Огоньки над головами животных двигались, плыли к голым стенам. Но, прикоснувшись к камню, они таяли, растекались огненными ручейками. И эти ручейки тоже не оставались неподвижными, они двигались, сплетались, расплетались, снова сплетались в другом рисунке, как и тусклые тени. Но только тени были мертвым пеплом, а здесь — живое великолепие.

Дискан рукой прикрыл глаза от этого обжигающе яркого зрелища. Ему хотелось смотреть, но он больше не мог. Он стоял на коленях, голова двигалась в такт с движениями окружающих животных. И чувствовал, как от них к нему переходит возбуждение и ожидание предстоящего чуда.

Бум !Бум! Кскотал просыпается... прошлое возвращается и снова расцветает.

Да! Да! Губы Дискана складывались в слова, которые он не мог произнести вслух. Знать... Быть в этот час в Кскотале! Именно это он искал, сам того не понимая. Он стоит на пороге: еще один шаг, и он станет обладателем невообразимого чуда!

Крик...

Ткань света, единство с животными — все это было разрезано, словно ножом. Дискан, ошеломленный, не понимающий, дрожал. Он упал, и это спасло ему жизнь, потому что над ним сверкнул луч бластера, ударился о стену, на стене появилась алая полоса.

Дискан пошевелился; он все еще находился под чарами и знал только, что они разрушены. Ошеломленно смотрел на дымящиеся доказательства выстрела. И тут его сбили с ног и поглотили мохнатые тела. И к тому времени, как он высвободился, к нему вернулась способность думать.

Неужели животные на него напали? Сидя спиной к стене подальше от того места, откуда выстрелили, Дискан решил, что это не так. Его соучастники по ритуалу просто убрали его с линии огня.

Огонь из инопланетного оружия! А теперь пронзительное гудение прибора на поясе! Неужели этот прибор привел сюда врага? Дискан отцепил его и едва не отбросил. Печаль и гнев от этого непрошеного вмешательства превратились в ярость. Нет, он отыщет того, кто стрелял! Да, он едва не погиб от этого луча. Но что гораздо хуже, он потерял то, что почти было у него в руках. И за это прощения не будет! Этот прибор, который он держит в руке, возможно, приведет его к нападавшему.

Но когда он встал, животные окружили его, создали из своих тел преграду на пути к выходу.

— Нет! — Дискан пытался уйти от их защиты. — Пропустите меня! — Он попытался протиснуться. Потом вспомнил про шокер, достал его и широко взмахнул.

Животные попадали, временно парализованные, и путь расчистился. Дискан побежал в ночь, держа в одной руке прибор-указатель, в другой шокер. Выбежав из помещения, он остановился. Глупо нарываться на бластер. Вернулась способность логично рассуждать, вернулось самообладание, которое исчезло под влиянием гнева. Не беги навстречу смерти — ищи, выслеживай, хитри.

Он посмотрел на шкалу прибора. Стрелка повернула влево, в общем направлении разрушенного помещения, в котором он нашел мертвеца. Здесь темно; зрение его еще ослеплено яркими огнями, которые исчезли после выстрела из бластера. Но тьма не только помеха, но и защита. Он хорошо помнит дорогу. Прижимаясь плечом к стене, Дискан пошел вдоль изгиба.

Гудение прибора стихало: враг, должно быть, ушел вперед. Но стрелка продолжала показывать в том же направлении. Он его найдет, обязательно найдет!

А за его спиной пришли в действие силы, которых он не ощущал.

Он был близок, он не должен уйти. Мы были так близко, братья!

Пусть идет: он теперь для нас бесполезен. Он вернулся к себе. Может быть, он все же для нас не подходит.

Близко! — Хор, прогоняющий сомнения.

Если снова не придет на порог по собственному желанию, он для нас бесполезен. Пусть теперь ищет своих: пусть это будет испытанием.

Возражения, горячие и страстные, но они преодолены.

Если он идет к смерти, значит, так предопределено, и мы всем своим мастерством не сможем этого изменить. Мы не можем достичь цельности с помощью того, что не совершенно. Он должен сам помочь себе приобрести форму, иначе эта форма будет несовершенной. Пусть свободно делает то, что хочет. Только когда он освободится сам, перед ним откроется вход. Мы наблюдаем, мы ждем, но не можем действовать, пока он не вернется с открытым умом и сердцем.

Так близко... — Печально, с сожалением.

Близко, да. Номы должны ждать... Наше обновление откладывается, мы не можем изменить это, ибо всякая перезарядка требует времени, много времени.

Дискан вошел в помещение с разрушенными стенами, стараясь не смотреть на груду обломков, ставшую могилой. В тусклом свете он видел, что стрелка указывает на один из разрывов в стене. Идти туда без фонаря, без надежды увидеть, что впереди, в то время как его может ожидать засада, — это настоящее безумие. Но он пойдет!

Неосторожный шаг среди обломков, и он тяжело упал. И лежа услышал впереди звук. Громче зажужжал прибор. Стиснув зубы, Дискан пополз — это его единственная предосторожность против бластера.