Итак, круг замкнулся: Андухар опять попал в руки краснокожих, а Сьенфуэгос снова остался один.

Наученный многолетним горьким опытом, он привык обходиться без компании, слишком уж тяжело было терять друзей, но сейчас у него просто не осталось сил, чтобы пережить новые потери.

— Я никогда не смогу вернуться домой с таким тяжким грузом на душе, — произнес он после безуспешных попыток убедить себя, что ничем не может помочь своему товарищу. — Никогда! Уж лучше я, как всегда, постараюсь сделать все от меня зависящее, а там — будь что будет.

Когда лучи солнца ударили ему в лицо, стало ясно, что у него лишь три выхода: броситься в пропасть вниз головой, остаться на вершине и умереть от жажды, поскольку в бурдюке осталось лишь несколько глотков воды, или начать головокружительный спуск, а потом продолжить путешествие к тому месту, где, по словам Сильвестре Андухара, кончается Земля.

— Жуткое место! — воскликнул он. — Если здесь и впрямь кончается мир, то это, наверное, и есть адская бездна.

Это и впрямь была «адская бездна», вот только мир здесь определенно не кончался.

По самому дну ущелья несла свои воды река. Красные воды, да и весь окружающий мир был всевозможных оттенков красного: карминного, охристого, алого, розового, пурпурного или багряного — других цветов Сьенфуэгос давно уже не встречал, пока блуждал в этом странном месте. К сожалению — или к счастью, — по другую сторону реки на многие мили простирались горные хребты все тех же оттенков красного.

— Это невозможно! — воскликнул канарец, усаживаясь на скалу. — Невозможно! На свете не может быть ничего насколько бескрайнего!

Он уже потерял счет дням, неделям и месяцам с тех пор, как он пристал к этим берегам, и даже думать не хотел, сколько лиг прошел за это время, но как бы то ни было, стоило посмотреть на небо, как Сьенфуэгос всякий раз убеждался, что не сбился с пути.

С каждым днем он все больше приходил к выводу, что дон Христофор Колумб оказался сущим невеждой, как и все его предшественники-мудрецы, и даже Хуан де ла Коса, которого он так любил и уважал. А что еще можно было о них подумать, если они понятия не имели, что на пути к хваленому Китаю лежит эта гигантская территория, на которую волей злодейки судьбы забросило бедного канарского козопаса.

Он до сих пор помнил, как адмирал всматривался в горизонт, стоя на носу «Санта-Марии», убежденный, что впереди вот-вот покажутся золотые купола дворцов Великого хана.

— Вот же мать твою за ногу! — выругался он. — Сюда бы тебя перенести, сын одноглазого козла! Ну и где, скажи мне на милость, твои чертовы дворцы с золотыми крышами? Где хотя бы обычные соломенные хижины, но чтобы с китайцами внутри?

Если прерии представлялись ему самой страшной тюрьмой без границ, какую только мог придумать Господь, то плоскогорье, где он теперь блуждал, представляло собой запутанный лабиринт.

Почти в тысяче метрах под его ногами несла красные воды река, делая все новые и новые круги и повороты, как гигантская стена, но только не вздымающаяся наверх, а погружающаяся в глубины ада.

Даже для него, привыкшего карабкаться по горам с тех пор, как он себя помнил, зрелище показалось чрезмерным, все было чрезмерным в этом проклятом уголке планеты.

Как следует обдумав положение и шансы на успех, он пришел к выводу, что, если будет карабкаться по горным склонам и утесам, придется потратить на это всю оставшуюся жизнь, а значит, единственный способ выбраться из адской ловушки — спуститься на дно ущелья и отдаться на волю реки.

Ему совсем не нравилась мысль о том, чтобы пуститься вплавь по потоку, который в любую минуту мог увлечь в бездну, но другого выхода Сьенфуэгос тоже не видел, а потому решил поискать, где удобнее спуститься к реке, не сорвавшись со скалы и не сломав себе шею, да еще с такой поклажей, как аркебуза, бочонок с порохом, бурдюк с водой, неразлучный шест, парус от лодки, мешок с провизией, веревка и острый нож.

Он двигался вдоль скалы, зорко всматриваясь в каждый выступ, в каждую черточку на земле, пока, наконец, спустя два часа не увидел в трехстах метрах яркую вспышку.

Добравшись до этого места, он не смог сдержать улыбки.

Из кучки дерьма торчала золотая пуля.

Нетрудно было догадаться, что означает эта картина: очевидно, коварный Андухар попросил разрешения отлучиться по нужде, чтобы отметить путь для Сьенфуэгоса.

В пятидесяти метрах он обнаружил узкую тропку, почти незаметную сверху и усеянную человеческими следами. Она змеилась вниз, к реке.

Он долго прятался, пока не убедился, что поблизости никого нет, и, наконец, перед самым закатом начал опасный спуск.

Тропинка привела к тихому речному берегу, где на влажном грунте он обнаружил отпечатки трех длинных узких лодок, а также следы костра, кости животных и с полдюжины кучек человеческого дерьма.

На каменной плите был нарисован углем маленький крест.

Видимо, андалузец умолял не бросать его в беде.

Но даже после того, как Сьенфуэгос твердо решил рискнуть собственной свободой, а возможно, и жизнью в отчаянной попытке выручить товарища, первым делом предстояло решить простой вопрос: где же, черт возьми, находился в эту минуту Сильвестре Андухар?

Судя по тому, что запах дыма и человеческих испражнений, успевших высохнуть под солнцем и ветром, уже рассеялся, отряд туземцев и их пленник прошли здесь три или четыре ночи назад, но Сьенфуэгос не нашел никаких указаний, в какую сторону отплыли лодки — вниз или вверх по течению.

Отряд кочевых охотников мог уплыть в обе стороны реки, протекающей по гигантской и пустынной местности, века спустя названной плато Колорадо.

Вполне возможно, стойбище воинов находилось неподалеку, а сюда они время от времени совершали набеги.

В этом случае проблема заключалась в том, чтобы понять, где же оно: выше по течению или ниже.

После долгих раздумий канарец пришел к единственному возможному в этих обстоятельствах решению.

— Я все равно не смогу одолеть чертову реку, ведь у меня нет лодки, — произнес он вслух, как будто Андухар мог его слышать. — Но могу сказать лишь одно: почти наверняка вода течет с тех гор, которые мы покинули. А значит, нужно поплыть по течению. Если по пути я наткнусь на тебя — даю слово, что помогу всеми силами, если же тебя увели вверх по течению, тогда прости, друг мой.

Никто, даже такой удачливый человек, как канарец, не мог сотворить чуда — тем более, в этих местах, где само выживание уже было настоящим чудом.

Если он и не голодал, то лишь благодаря своей способности есть все, что прыгает, плавает, летает, ползает и вообще движется, а также многое из того, что не движется. Поразительное обоняние и многолетний опыт всегда подсказывали, какую пищу можно есть без ущерба для желудка, способного переварить даже камни.

Ящерицы, змеи, кроты, мыши, птицы, птенцы, яйца, всевозможная рыба, стебли и плоды опунции, самые разные ягоды и даже многие насекомые помогали ему поддерживать существование с той самой минуты, когда он принял решение не бросаться со скалы, а вместо этого попытаться вернуться домой или добраться до того места, где, согласно теории андалузца, находится край Земли.

К счастью — и это было, пожалуй, одним из немногих счастливых обстоятельств в его долгом и трудном путешествии по огромному неизведанному континенту — это лето выдалось на удивление сухим, а потому река изрядно обмелела.

Возможно, именно поэтому индейцы рискнули направиться вниз по реке, на что вряд ли бы решились во время половодья. Таким образом, тщательно обдумав ситуацию, Сьенфуэгос пришел к выводу, что его, конечно, может унести течением, но если держаться близ берега, то опасность не так уж и велика.

Он вновь применил старый фокус: надул воздухом кожаный бурдюк, привязал к нему при помощи сети и веревки свои скудные пожитки, вошел в мутную воду и отдался на волю течения.