Прилепов заслуженно гордился своей выдержкой и выдающимися актерскими способностями — во многом благодаря им, если не считать недюжинного ума, упорства бульдозера и моральной гибкости, ему удалось достичь сегодняшних высот. Но Сушицкий уже был отработанным материалом, и потому, выходя из кабинета, мужчина позволил себе не скрывать презрительной усмешки. После заседания! Смешно, действительно, смешно. Похоже, старик на самом деле тронулся, если думает, что после заседания он будет еще что-то решать в корпорации.
Шагая по коридорам «ВиртАрт Плаза», Игорь Сергеевич мысленно сравнивал своего начальника с недавним собеседником — господином Тоёши Акиро. Вот человек, под начальством которого он предпочел бы работать, даже не работать — служить! Холодный, жесткий, как говорится, «со стержнем внутри». Такой не совершает ошибок, не подвержен глупым эмоциям и сантиментам, день за днем прогрызая себе путь в светлое будущее. Никаких терзаний и сомнений, только цель, которая, как известно, оправдывает средства.
Единственное, что раздражало его в Тоёши Акиро, это высокомерное презрение, которым, словно ядом, сочилось каждое слово заносчивого японца. Но с этим Прилепов готов был смириться, хоть и не без некоторого напряжения.
Но самое главное, что господин Акиро наверняка, как и сам Игорь Сергеевич, прекрасно понимал, что глупо ожидать от кого-то лояльности, если не можешь обеспечить ему подобающий карьерный рост. То, что Сушицкий когда-то сделал Прилепова начальником своей службы безопасности, вовсе не означает, что он ему теперь хоть в чем-то обязан. Если человек не карабкается постоянно вверх, а наоборот, готов рухнуть в пропасть, не стоит ожидать, что за ним радостно прыгнет все его окружение. Так как нормальный человек, как известно, ищет, где лучше.
— Вот ведь крысеныш!
— А? — Лев Константинович, вздрогнув, повернулся. — А, это ты… Кто крысеныш?
— Да Прилепов этот твой. Ты в курсе, что он тебя презирает?
— Конечно, в курсе, — желчно усмехнулся Сушицкий, повернувшись к голоэкрану, — только раньше он очень хорошо это скрывал.
— Зачем ты настолько приблизил его к себе? Неужели надеялся, что он останется тебе верен?
— Послушай, Егор…
— Не называй меня так, Лев, ты же знаешь, что я — не он, — нахмурился с экрана собеседник — худой, изможденный мужчина с землистым цветом лица, в темном, растянутом свитере, висевшем на нем мешком.
— Хорошо, Протей. Вот же, идиотское имя… Скажи-ка на милость, если ты не хочешь, чтобы я называл тебя его именем, какого черта ты так выглядишь?
— Не знаю, — мужчина на экране вздохнул. — Возможно потому, что он слишком много дал мне, больше, чем я смог вместить.
— Не слишком много, а ровно столько, сколько необходимо. Необходимо для того, чтобы считать тебя человеком, — Сушицкий тяжелым шагом смертельно уставшего человека подошел к стене напротив окна, всмотрелся в висевшие на ней карандашные рисунки.
— Никто не считает меня человеком, кроме тебя.
— Это не важно. Главное, что ты сам себя им считаешь.
Лев Константинович задержал взгляд на своем любимом рисунке. Он назывался «Неволя» и изображал пруд с лебедем, который отчаянно пытался взлететь, расправив подрезанные крылья и провожая тоскливым взглядом пролетающих по небу сородичей. В нижнем правом углу была дарственная надпись: «Моему другу Льву от Егора Коренева, на долгую память».
— А человеку свойственно мечтать о свободе, мда… — Сушицкий вздохнул. — А что касается Игоря, то я прекрасно знаю о том, что он давно работает на «Aspai». Да что там, ты же тоже об этом знаешь. Но, честно говоря, сейчас меня это мало волнует, впрочем, как и предстоящее заседание Совета. Сделать хуже, чем уже есть, они не смогут, равно, как и мы. Так что остается только ждать и надеяться, надеяться и ждать…
* * *
Вот уже час, как я упорно карабкался по довольно крутому склону горы. Насколько я понял со слов старика Ашихты, небольшая круглая долина, в которой обитало племя вайтукку, была окружена со всех сторон кольцом гор, которые не были, в принципе, непреодолимыми, просто нужно было хорошо знать рельеф.
Охотники вайтукку, когда ходили за добычей или за жертвами во внешний мир, пользовались несколькими известными им тоннелями и проходами в скалах. Но дело в том, что эти тоннели хорошо охранялись, поэтому Ашихта и блуждал семь дней по горам, пока не нашел место, где смог через них перевалить. И, кстати, судя по этой детали рассказа, можно было сделать вывод, что его вовсе не изгнали из родного племени, а он сбежал оттуда сам, очевидно, когда подошла его очередь отправиться на жертвенный алтарь.
Джой, как обычно, был полон оптимизма. Там, где я ступал осторожно, опасаясь подвернуть ногу и скатиться на плато, которое темнело далеко внизу, с кучей переломов, он носился галопом, умудряясь на бегу хватая зубами бабочек, каких-то жуков, и периодически пытаясь что-то откопать в мелком каменном крошеве.
Утирая пот и отдуваясь, я поднимался все выше и выше, стараясь особо не смотреть вниз, так как обнаружил у себя небольшую боязнь высоты. Вообще, просто отлично!
Я удивительно приспособлен к жизни — замкнутых пространств боюсь, высоты, оказывается, тоже, стрелять толком не умею, выносливости нет, хотя эта характеристика у меня, как раз, одна из самых высоких. Интересно, как бы я себя сейчас чувствовал, если бы она у меня была, скажем, равна нулю.
А по правде сказать, даже не знаю, есть ли вообще прок от этих цифр и характеристик, сдается мне, что все это просто фикция, сделано для отвода глаз, а на деле — вовсе и не работает.
В тот момент, когда я, пыхтя, вскарабкался на очередной уступ и поднял, наконец, глаза, то увидел удивительную картину. Уступ оказался вполне приличных размеров плоской террасой, примерно сто на четыреста метров, с ручьем, который впадал в небольшой каменный бассейн и довольно густой рощицей, на опушке которой спокойненько паслось семейство капибар — крупная, очевидно, мамаша, и четыре подростка, то есть, подсвинка.
Это была хорошая новость, так как мысль об отдыхе начала становиться все более и более навязчивой, все-таки, карабкаться по довольно крутому склону, вовсе не то, что идти по ровной дороге. Ощущения не те. Да и фляжка опустела, прикладывался я к ней частенько. А уж как хотелось есть — просто не было слов.
Кстати, о еде… А ее то у меня и нет. Спички есть, есть нож и соль, а вот еды я с собой никакой не брал вовсе, наивно полагая, что проживу охотой. Вот только сил у меня сейчас на эту самую охоту не было никаких, да и вопрос убийства животных тоже стоял остро.
Нет, я вовсе не считаю, что охота ради пропитания — это что-то дурное. Учитывая, что человек по своей природе хищник, было бы ханжеством сейчас воротить нос и говорить, что любая жизнь священна, и питаться можно исключительно салатом. Тем более, что для меня салат до сих пор был не меньшей экзотикой, чем мясо, если вспомнить, что я вырос на витаминизированной питательной смеси. Проблема в том, что салата в пределах досягаемости тоже не было.
Я сомневался не в моральной стороне вопроса, а в чисто практической. Не имея нужного навыка, выследить и убить даже непуганную дичь — не так-то просто. А уж с моими кривыми руками и подавно.
— Ну что, Джой, настало твое время! — я указал псу на семейство капибар. Вот сейчас и проверим, насколько умный и ловкий у меня питомец. — Ату его! Ату! Принеси мне одного!
Джой стрелой метнулся к роще. Через пару секунд водосвинки в панике скрылись в зарослях, пес вломился следом. Я вздохнул, и принялся собирать сухие ветки для костра. Не уверен, что он понадобиться, но, по крайней мере попрактикуюсь в розжиге. Ведь это мне тоже приходилось делать впервые.
Через полчаса, когда я, после нескольких неудачных попыток, все-таки сумел разжечь огонь, мне пришло уведомление системы о начисленных ста единицах опыта. Видимо, Джою удалось настичь добычу. И действительно, это было так.
