О том, как ужасно было бы сейчас заснуть и – из-за чего?! – все это потерять.

Тут все зависит от психики водителя, от силы его восприятия и воображения. И еще – от его Ангела-хранителя.

Со мной такое было. В Америке, 27 лет назад, во время первой кругосветки, ее организаторы-итальянцы перепутали мили с километрами, и мы ехали, бывало, по 14–16 часов. А я, единственный из колонны, в машине был один. За рулем «Москвича-2141».

Ночь. Пустыня Невада. Взгляду не зацепиться. Глаза слипаются. Радио на максимум. Ору. Пою. Ругаюсь по рации на франко-итало-русской смеси. Все, за-сы-па-ю…

И тут, верно, Господь отвел: я вдруг вижу откуда-то сверху, как моя жена и сыновья, все в черном, получают гроб с моим телом в «Шереметьево-Карго».

Как они плачут!!! Сон отрезало.

Все это – первая стадия борьбы со сном. Часто она кончается трагедией.

Вторая стадия бывает у людей организованных, волевых – сила воли такого человека так велика, что не позволяет векам закрыться. Они открыты.

Нервы сигнализируют в мозг, что все в порядке: глаза открыты, дорогу вижу, а значит, ситуация под контролем.

Мозг успокаивается и… отключается! Водитель засыпает с открытыми глазами!

И – абсолютно незаметно для себя и пассажиров – та же разделительная полоса летит навстречу, тот же асфальт, те же звуки, те же желания закурить, почесать левый висок, но только все в машине уже почти на том свете: они несутся в лоб грузовику…

…Когда прошло потрясение от смерти Саши и его семьи, я дал себе слово докопаться до ее причины. Зная его, зная, как он ездит, я грешил только на летнюю резину – ноябрь, уже морозило. И собрался в поселок Петушки, где стояло то, что осталось от его праворульки.

Но вдруг в газете – цветной снимок этих останков: на нем ясно видна хорошая импортная зимняя резина.

И в тот же день в компьютере я натыкаюсь на интервью с Дедюшко для какого-то автомобильного издания и программу для «Авторадио», о которых давным-давно забыл!

В армии он был водителем. Однажды ночью вез пьяного капитана, тот спит. И Саша кемарит. Изо всех сил сражается со сном и… просыпается оттого, что ветки хлещут по лобовому стеклу!

Спрашиваю: «А еще такое было?» Саша отвечает, что уже во владимирском театре подрабатывал перегонкой машин и однажды гнал из Бреста «Форд Гранаду» и – заснул. Пару раз – крыша-колеса, и на веревке до дома за грузовиком доехал.

Я опять спрашиваю: «Но больше-то ты за рулем, надеюсь, не засыпал?!»

Оказывается, засыпал! Говорит: «На мгновения, не больше. Хлестал по щекам и орал: „Не спать, сука! Ты что, козел драный, хочешь здесь навсегда остаться?! Не спать, тварь!!!“».

Спрашиваю: «А что за нужда была – жизнь на кон ставить?»

«Да так, – говорит, – какую-то бумажку дома забыл. Я понимаю, Юр, глупость несусветная. Как у Высоцкого: в гости к Богу не бывает опозданий. Но с тех пор я сказал себе навсегда: хочешь спать – остановись, поспи. Сейчас я не имею права на такие глупости – у меня семья».

Так сказал мне Александр Дедюшко.

Такой сильный мужик! Как же это могло случиться?

Саша был очень уставшим: съемки, спектакли, перелеты. Уезжая от друзей во Владимире, он сказал им: «Выспаться бы!»

Боролся он со сном целый час, до сто девятого километра. Изо всех своих спецназовских, сарматовских, суперменских сил боролся. И – проиграл. Может быть, переоценил себя.

Но скорее всего – недооценил ужас под названием «сон за рулем».

ПУСТЬ НИКОГО ИЗ ВАС НЕ ПОСТИГНЕТ ТА ЖЕ УЧАСТЬ!

…Когда три гроба поплыли из Дома кино над головами сотен собравшихся – под аплодисменты, как положено на похоронах артистов, – я наклонился к жене и тихо сказал:

– Знаешь, почему за много-много лет и километров я ни разу не уснул за рулем?

– Почему? – спросила она шепотом.

– Потому что еще в испытательской юности мне пришлось из-за этого хоронить друзей.

Как не хочется быть «чайником»!

Именно под этим заголовком на форуме моего сайта www.avtolikbez.ru и на сайте «Авторадио» развернулась такая жаркая дискуссия!.. Нет, не дискуссия – сплошные вопли и стоны толпы по поводу предстоящей «дискриминации», «унижения», «неполноценности» на дорогах: знак, видите ли, узаконен для начинающих водителей – восклицательный знак на фоне желтого квадрата.

А я совершенно уверен – доведись, не дай бог, похоронить каждому родного или даже знакомого человека, погибшего на дороге, от этой толпы горстка бы самых «упертых» осталась. А доведись похоронить (не приведи господь!) еще раз кого-то – не стало бы и горстки.

Почти за 45 лет практически ежедневной водительской жизни я похоронил пятерых.

Причем четверо – профессионалы высочайшего класса, испытатели. Они владели автомобилем, как частью своего тела. И – погибли. Почему?

Начиная свою водительскую жизнь, практически никто не понимает, не ощущает той гигантской сложности, того многообразия ситуаций, которыми эта жизнь напичкана, как арбуз семечками. Как, собственно, и обычная наша, «бесколесная» жизнь. Но если в обычной жизни наши ошибки не караются смертью практически никогда и она, смерть, где-то там, далеко-далеко, за десятилетиями жизни, то в водительской жизни смерть проносится рядом с каждым десятки, сотни раз – в сантиметрах! – в каждой поездке.

Любой летчик – военный, гражданский, особенно военный – скажет вам, что физические нагрузки в воздухе, да, во много раз больше, чем у водителя. А вот психологические и эмоциональные нагрузки водителя ВО МНОГО раз больше, чем даже и у военного летчика. Мой знакомый Василий Высоцкий, штурмовик, совершивший 300 боевых вылетов в Афганистане, с полной ответственностью утверждает, что лететь звеном, крыло к крылу, идти за ведомым, быть ведущим – значительно проще, чем двигаться в московском автомобильном потоке.

Я лично был свидетелем интересного эпизода: легендарный Иван Иванович Астафьев, мастер спорта международного класса, участник супермарафонов и заядлый боец-ипподромщик, однажды на тренировке решил кого-то прокатить. Зима, московский ипподром на Беговой. Иван шел на форсированном двухвальном «москвиче» традиционно для ипподрома – боком, с ревом, в снежном облаке, вздымаемом шипованными колесами. Когда он остановился, с пассажирского сиденья буквально вывалился белый как полотно мужик – ему было плохо до тошноты. Как мне потом рассказали, это был знакомый Астафьева – летчик, то ли испытатель, то ли истребитель. И объяснили – летчика довела до такого состояния близость земли в экстремальной ситуации.

Предупреждаю заранее: учась вождению, вы испытаете не раз и полную панику, и паралич воли, и отчаяние, и ужас, и беспомощность, и уверенность в том, что НИКОГДА (!) вам этого ремесла не осилить, но… Чем талантливее, терпеливее, мудрее будут ваши учителя, тем меньше отрицательных эмоций вам доведется испытать на этом пути.

Для водителя смерть от жизни отделяет только прослойка опыта. В первые месяцы вождения она тонкая, как полиэтиленовый пакет. С годами и километрами утолщается. Но какой бы толстой она ни была, прослойка опыта начинает уменьшаться при увеличении скоростей. Потому что скорость ошибки несмертельные (и чужие, и свои) превращает в смертельные.

Проехав за сорок пять лет миллионы километров, дважды обогнув за рулем земной шар и побывав в полутора десятках аварий, я честно и объективно ощущаю свой опыт – одеялом. Может быть, пуховым. Но не более.

Заметил закономерность: чем опытнее водитель, тем больше он осторожничает. И не потому, что в себе не уверен – в себе-то он как раз уверен: дай ему перекрытую трассу – равных не будет. Но вокруг него не перекрытая трасса, а огромный, живой, ежесекундно меняющийся мир.