—  Ну вот у вас картина Рихарда самая дорогая, шестнадцать тысяч стоит.

— А при чем тут картина?

— Да просто посмотрел на картину Васми и назвал цифру.

— Не вижу связи.

— Связи нет никакой, я хотел сказать, что если ты укажешь митька, который с тобой согласен, — дам тебе шестнадцать тысяч.

— Я не понимаю, почему именно шестнадцать?

Ничего не напоминает разговор? Я даже улыбнулся, так был тронут преемственностью приемов защиты. Но Лиза молодая еще, нестойкая; все же посерьезнела и дала ответ:

— Я искусствовед. И, как искусствовед, должна учитывать все точки зрения[13].

 Выставка в Финляндии открывалась в ноябре, милые финские девушки с первых переговоров подразумевали, что я к ним приеду. Туда ехала не только семья Шагина, ехали Фил, Кузя, даже Сапего собирался первый раз в жизни выехать за границу — ранее он утверждал, что не может поехать за границу потому, что никакой «заграницы» не существует, это миф: снимают якобы заграничное кино где-то в Прибалтике, делают шмудаки на секретных заводах, печатают доллары в издательстве «Советский писатель» — так и дурят нашего брата. «Мишаня, я только что был в Нью-Йорке — откуда же все эти небоскребы, музей Соломона Гуггенхайма, Бруклинский мост?» — «И тебя обдурили». (Сапего внес поправку: один раз, в 2003 году, он был за границей, в той же самой Финляндии. А его надежда поехать на передвижную выставку не оправдалась: новейший состав группы «Митьки» четыре раза ездил в Финляндию, но Сапегу так ни разу и не взяли.)

Очень уж хотелось погулять с Сапегой по «загранице», хоть и не самой ужористой, и я решил так: поехать с женой за свой счет, жить в гостинице отдельно от митьков.

Звоню Мите, говорю:

— Митя, решили мы все же поехать с Алиной (так зовут мою жену).

— С Алиной хочешь поехать?

— Да ты не беспокойся: не за казенный счет. Пару дней в гостинице как-нибудь сам оплачу.

Тут в телефонном разговоре и всей данной истории случился наконец поворотный пункт. Таня Шагина за спиной Мити крикнула, чтобы и я услышал:

— Алина никуда не поедет!

Спасибо, Таня, еще раз — поставила точку. Именно не поворотный пункт это называется, а «точка невозврата»: у самолетов есть такая точка, если самолет ее миновал — все, сомнения прочь, обратно вернуться уже невозможно.

Раздражение Тани понятно. Услышала Митину реплику и вскипела: мало того, что Шинкарев будет глаза мозолить в ценной поездке, так еще и жена его! И так челяди — девать некуда, а тут еще посторонние лезут!

Эпизоды, подобные этому или боровичскому, были, понятно, не единственными, просто последними по времени (может, следовало описать какие-нибудь другие? А то скажут: нас на бабу променял, ушел из «Митьков», обидевшись за жену). Таков был будничный фон: Митя поднажал, чтобы поторопить меня. И чего торопил? Я и без его подбадривания был на грани ухода. После финской выставки ушел бы спокойно, без скандала. Но этот Танин крик, в сущности простое хозяйственное распоряжение, в котором Дмитрий Шагин и не виноват вовсе, стал последней каплей. С этого момента ни слова между нами на повышенных тонах не было сказано, говорили корректно.

Тут же, по телефону, я сообщил, что выхожу из «Митьков» и «до свиданья, наш ласковый Митя».

Митя отнесся к заявлению ответственно: не стал продолжать разговор при разгневанной жене, а приехал ко мне в мастерскую, как раньше бывало. Сказал, что ничего страшного, все образуется, не хочу ехать в Финляндию — ну и ладно, а только, во-первых, я неправ: Таня крикнула не «Алина никуда не поедет», скорее она крикнула, причем не мне, а Мите: «Или я, или Алина!» Смиренно предложила Мите две кандидатуры на выбор. Во-вторых, виновата Алина: про нее опубликовали в журнале «На Невском» (09.2007) статью, полную безобразных выпадов против митьков. (Абзац, в-котором упоминаются митьки, таков:

Конечно, это странное сообщение: ни жена Тихомирова, ни Кузи, ни Сапеги и т.д., кроме Тани Шагиной, коллажей не вышивали, но ведь это говорит не Алина, а журналистка, автор статьи, — не хочу и ее ввязывать в эту склоку, не буду называть имени.)

Я уже ничего не хотел обсуждать, попросил более не считать меня членом группы, пояснив:

— Митя, люди ведь не любят тех, с кем надо расхлебывать неприятности, совестью мучаться. А ты меня уже столько прижучивал, что никогда не простишь.

— Почему? — возразил он. — Прощу.

(Может, и так. У Дмитрия Шагина, как правильно отмечал директор Сапего, «в хорошем смысле нет совести». Например, если его ловишь на лжи — он не злится, не досадует нисколько.)

Пожелав мне успехов и выразив надежду, что я передумаю, Митя, довольный, ушел и почти год мы виделись только мельком. (Вскоре после этого разговора в ставке состоялась выставка пейзажей «Митьков» памяти Владимира Шагина — Митя не пригласил меня не то чтобы поучаствовать, но даже посмотреть выставку.)

Между тем Тихомиров, еще не зная, что я окончательно ушел из «Митьков», переживал из-за кризисного состояния группы, тревожился за ее целостность. (Интересно, что для Тихомирова члены группы Beatles после распада, по отдельности, — никто и звать их никак; гады, такую ценность не сумели сохранить! В этом смысле похвальный пример Rolling Stones — уж как собачились, Киту Ричардсу и Мику Джеггеру было тяжело вместе не то что в одном помещении, а в одной стране — а ничего, взяли себя в руки, потому что есть такое слово «надо».) Тихомиров позвонил Мите и начал уговаривать (Виктор Иванович был так впечатлен, что запомнил слово в слово свою наивную речь и Митин ответ):

ТИХОМИРОВ: Просто возьми сядь с Шинкаревым за стол и поговори, не вставайте, пока всё не обсудите. Договоритесь, наконец, подумайте. Я тебе советую понять все его претензии и выполнить все его требования, Шинкарев лишнего с тебя не спросит. Пойми, ведь если так пойдет и дальше — уйдет Шинкарев из группы, и интеллектуальная часть публики потеряет к нам интерес!

ШАГИН: Вот и хорошо.

Тихомиров понял. Даже не «ну и ладно», а «вот и хорошо» — так короткой репликой Митя обрисовал ему и состав группы, и стратегическое направление мить-ковской культуры, и тупость Шинкарева, который столько времени списывал происходящее на Митины бессознательные инстинкты. К тому же Дмитрий Шагин, зная преданность Тихомирова «Митькам», мягко предлагал определиться: а ты сам-то о чем думаешь, Виктор Иванович? С кем вы, мастера культуры? С «Митьками» — теперь по-настоящему цельным неразъемным шмудаком? Или ты, может, враг «Митьков»?

 Вообще-то был способ всю эту историю представить наглядно и для всех участников безболезненно. Не маляву надо было писать, а выпустить массовым тиражом развивающую игру для митьков от 4 лет и до упора: «Митьки никого не хотят победить».

Комплект игры составляет игральный кубик, 20 фишек тельняшечных расцветок (можно с пропорциями и чертами Дмитрия Шагина, Тихомирова и всех членов группы «Митьки») и игровое поле, обильно разукрашенное событиями из истории митьков. Фишки передвигаются по кружочкам, протянувшимся цепочкой от «начала митьков» до «конца».

Игроки ставят свои фишки на «начало» и начинают «движение митьков», то есть по очереди кидают кубик: какая цифра выпала, столько шагов и делают.

Почти каждый кружок означает какой-либо эпизод из жизни митьков, влияющий на скорость продвижения.