Петр широко улыбнулся.

— А я чуть было курить не начал…

Кисс дал Браухшвайгеру на посещение санчасти десять минут, а курсанту не хотелось за опоздание драить общий туалет, куда ему пришлось наведаться уже не раз и не два. Поэтому он в медкабинет не вошёл, а вбежал. Молоденький лейтенант медслужбы удивлённо смотрел на запыхавшегося солдата.

— Что случилось, курсант? Внезапная эпидемия поноса?

— Не-а…

— Как отвечаете?

— Виноват! Сэр, срочно требуются никотиновые инъекции, так как завтра мы выдвигаемся во враждебную местность, в которой имеются вредные для человека организмы!

Лейтенант, закатив глаза к потолку, вздохнул и спросил:

— Рота, взвод?

— Тринадцатая рота, первый взвод, сэр! — отчеканил Браухшвайгер. — Если можно, поскорее, а то сержант Кисс мне только десять минут дал.

— Кисс? — хмыкнул лейтенант. — Никотиновые инъекции? Зачем?

— Против ногтеклюя.

— А-а, понятно, — лейтенант нахмурился. — Извини, дружок, опоздал ты. Из других рот приходили, всё забрали.

— Но ведь вы должны обеспечивать безопасность личного состава!

— Я обеспечу твоё лечение, курсант. А за твою безопасность отвечает сержант Кисс. Что он тебе говорил?

— Сказал табак жевать, ногтеклюй никотина боится. А я не курю, поэтому хотел применить никотиновые инъекции.

Лейтенант закашлялся — даже лицо побагровело. Наконец, отдышавшись, он покачал головой и развёл руками.

— Извини, помочь пока ничем не могу. Могу только предложить раствор йода. Если мазать ногти утром и вечером, есть шансы, что эта зверюга к тебе не прицепится. Берёшь?

— Можно на двоих?

— Можно. Чего-чего, а йода у меня полно. Так что, если понадобится, всегда обращайся.

— Огромное спасибо! — выпалил Браухшвайгер и унёсся, сжимая в руках несколько тюбиков с драгоценным раствором.

Лейтенант, уже более не сдерживающий смех, пробормотал:

— Табак, слабительное лошадиными дозами, фонарики с синим светом… Интересно, что ещё придумают? — он глянул на тюбик с йодом и вздохнул: — Если комполка узнает про очередного ногтеклюя, нам всем конец!

— Времени на развёртывание полевого лагеря у нас, — Кисс поглядел на коммуникатор, — ровно два часа, то есть, до наступления темноты. Те, кто не успеет развернуть палатки, будут ночевать под открытым небом. Советую поторопиться, иначе ночные паразиты с удовольствием присосутся к вам. Те, кто правильно установит собственную палатку, должны помогать товарищам.

Курсанты, разбитые на четвёрки, принялись вникать в устройство полевых палаток. Разработчики вспомогательной военной техники исходили из того, что применяться их изделия будут в тяжёлых условиях, а солдатский контингент может и не знать, как правильно устанавливать палатку, поэтому упростили процедуру, как это только было возможно. Но даже инженерный гений не помог некоторым. Кисс с отвращением смотрел, как курсанты Ханьк и Салазар тянули в разные стороны желтое полотнище палатки, в то время как другие двое пытались запустить воздушный насос.

— Что вы делаете, а? — не выдержал, наконец, сержант. — Я же вам только что показывал, как устанавливается палатка. Если у самих соображалки не хватает, посмотрите хотя бы на товарищей. Вон четвёрка Джонса уже справилась. Браухшвайгер, Ле Хо, вы что, кнопки не умеете нажимать? Или не разбираетесь, где «вкл», а где «выкл»? Для дебилов они обозначены цветовой маркировкой!

Нагоняй сержанта возымел действие — насос, тихо зажужжав, начал накачивать воздух. Палатка на глазах начала приобретать форму, правда, не ту, которая была предусмотрена создателями.

— Ханьк, Салазар, вы сделали всё, чтобы в этой палатке было невозможно находиться, — критически заметил Кисс, разглядывая перекорёженное нечто, ничуть не напоминающее полевую десантную палатку. — Общая оценка стараний вашей четвёрки — твёрдая двойка. Начинайте всё сначала.

Курсанты принялись сдувать палатку. Сержант Кисс вдруг заметил, что ногти у каждого из четверых выглядят как-то странно.

— Не понял! Покажите-ка руки… Что это у вас за маникюр?

Ханьк перестал распутывать нечто, напоминающее кучу тряпья, а не палатку, выпрямился и, вытянув вперёд руку, чётко доложил:

— Сэр, лейтенант из санчасти велел мазать йодом ногти два раза в день.

Кисс выпучил глаза.

— Зачем?

— От ногтеклюя. Сказал, йод поможет.

Сержант поперхнулся, разглядывая коричневый маникюр.

— А-а, ну тогда ладно. А почему ноготь на мизинце не весь промазан?

— Виноват, сэр, сейчас исправлю.

— Исправляй, — хмыкнул Кисс. — Да погуще мажь, не экономь.

Сержант прошёлся вдоль линии палаток и остановился у той, которую разворачивала четвёрка Джонса.

— О, молодцы, не то, что некоторые.

— Мы старались, сэр, — широко улыбнулся Зорин.

— Правильно старались. А теперь вы четверо возьмите лопаты и марш рыть заградительный барьер вдоль лагеря.

Четвёрка курсантов, первых справившихся с установкой палатки, ворча, отправилась рыть. Сержант Кисс, чей острый слух уловил недовольные возгласы, утешил их:

— Радуйтесь, что вам надо рыть всего лишь длинный окоп. Те, кто не успели развернуть свои палатки вовремя, будут ночью копать ямы под общие сортиры. А таким засранцам, как вы все, ямы понадобятся глубокие…

— Лин, будешь? — Пётр протянул Джонсу пригоршню ярко-синих ягод. — Внусно-о, сил нет!

— Ты с ума сошёл! Забыл, что Кисс говорил?

— Да, перестань! — отмахнулся Пётр. — Ему только дай постращать. Ешь, вкусно. Меня Ханьк угостил. Главное, после них пить не хочется.

Лин с опаской сунул в рот небольшую ягоду. Она оказалась кисловатой, терпкой, но приятной на вкус. Джонс быстро прикончил штук двадцать и почувствовал, что жажда его больше не мучит.

По плану первого дня полевых учений тринадцатая рота должна была совершить десятикилометровый марш-бросок и зайти в тыл предполагаемого противника. Прибежав на место, первый взвод зарылся в пыльную степную землю Сольтана. До самого обеда никаких распоряжений от командира роты не поступало, поэтому Кисс разрешил подопечным удалиться в тень жалких зарослей невысокого кустарника, когда пекущее сольтанское солнце встало в зенит. И как сержант ни стращал курсантов, они всё равно втихую обрывали незнакомые ягоды и пытались жевать какие-то треугольные сморщенные плоды, пахнущие мятой и жасмином.

Само собой, к моменту, когда Стренджер, получив приказ выступать, громогласно дал команду к построению, более половины роты оказалось неспособной её выполнить. Сержанты, свирепо вращая глазами и ругаясь, как грузчики в космопорте, забегали по чахлым буро-зелёным зарослям, выискивая заседающих курсантов. Кисс, не досчитавшись двух третей взвода, орал так, что чуть не сорвал себе голос.

— Недоумки! Кретины! Жвачные идиоты! Я же предупреждал вас, чтобы не жрали! И оружие побросали… Эх, жаль розги отменили… Ну, ничего, да простит меня ротный…

Он одним взмахом ножа срубил длинный прут и нечленораздельным рычанием бросился в кусты. Оттуда тотчас же послышалось взвизгивание, и из зарослей выскочил курсант Салазар, одной рукой придерживающий расстёгнутые штаны, другой почёсывая зад, куда сержант врезал ему прутом.

— «Гаузер» подбери! — послышался рык Кисса.

Салазар бросился обратно в кусты и вскоре появился уже с оружием. Минуту спустя появились сразу три пропавших курсанта, также почёсывающие определённые места. Вскоре первый взвод в полном составе стоял перед рассвирепевшим сержантом. Кисс, помахивая измочаленным прутом, брызгал слюной от ярости:

— Каждому, кто слопал синие ягоды — двадцать часов строевой подготовки! В полной выкладке! По ночам! Я вас предупреждал, вы не послушались! К вашему сведению, только что поступил приказ: тринадцатая рота должна в максимально быстрые сроки переместиться в район запасного командного пункта и оборонять его от атак условного противника. А он находится отсюда в шестнадцати километрах.