Варево в котелке загустело, окончательно определившись с категорией, покрылось сверху застывшей коркой, но было еще теплым и ароматным. Хотя на вкус... признаться, я толком не разобрал, настолько быстро оно очутилось в моем желудке. Главное, что было сытно, а остальное меня волновало слабо. Опустошив котелок, я как порядочный человек вымыл его в стоящей рядом бадейке и с чистой совестью развалился на лавке, наслаждаясь сытостью. Хорошо. Тепло. Мягко... Тьфу ты! Снова эти воспоминания!

Я помотал головой. Лисенок, чистившая картошку на пару Викой, устало посмотрела на меня и вернулась к своему занятию. Умаялась, бедняжка. Приглядевшись, я заметил, что руки девушки заметно подрагивают, а нож так и норовит выскользнуть из непослушных пальцев. Вика, ну ты и садистка! Выжать все соки на тренировке, а в награду дать наряд на кухню! С тяжким вздохом поднявшись, я подошел к рыжей, решительно отобрал ножик со слегка поцарапанным корнеплодом, а на протестующий возглас заявил:

- В таком состоянии ты скорее покалечишься. Иди, отдыхай! Только ополоснись сначала, а то потом от тебя разит, как от кобылы.

Уговаривать Лисенка не пришлось. Получив от орчанки согласный кивок, заметно приободрившаяся девушка выпорхнула из кухни. Надо сказать, хвостатую бабочку на подгибающихся от усталости лапках мне довелось видеть впервые. Присев рядом с супругой, я укоризненно сказал:

- Ты совсем загоняла ребенка. Она же завтра не встанет.

- В первый раз всегда тяжело, - прохладно отозвалась любимая, окатывая меня волнами раздражения. - Но дальше будет легче, уж я-то знаю!

Со двора донесся тихий плеск воды. Похоже, рыжая поленилась идти к ручью.

- Как оценишь уровень ее подготовки? - невозмутимо поинтересовался я, ловко срезая шкурку с корнеплода.

- Средний, - после небольшой паузы ответила Вика. - Для южан, понятное дело, а не для людей. Ее выносливости можно позавидовать, скорость реакции удивительна. Жаль, силы маловато, но ты же видел ее тело - кожа да кости! Буду откармливать и тренировать. А через десятицу-другую попробую дать в руки саблю.

Продолжения не последовало.

- Ясненько, - протянул я и взял следующую картофелину.

На кухне воцарилось молчание. Судя по выражению лица супруги, она ожидала, что я начну оправдываться и извиняться. Но этот вариант я всерьез не рассматривал. Оправдываются виноватые, а я за собой вины не ощущал. Зато знал не понаслышке, что никакими извинениями женскую ревность не погасить. И если под рукой нет железобетонных аргументов, молчание - лучший друг мужчины. А у меня их не наблюдалось, вот я и ждал, когда Вика сделает ход и озвучит свои претензии.

Ожидание не затянулось. Не прошло и пяти минут, как орчанка потеряла терпение. Уставившись на меня с прищуром опытного следователя, она задала стандартный провокационный вопрос, с которого начинается подавляющее большинство семейных ссор:

- Ник, ты ничего не хочешь мне сказать?

Поглядев на супругу, я преспокойно ответил:

- Хочу. На нож так сильно не дави. У тебя же пол картошки в очистки уходит!

Такого Вика явно не ожидала. Выронив картофелину, она вытаращилась на меня, словно решала - не ослышалась ли. Я ощущал, как стремительно меняются ее эмоции. Удивление, обида, раздражение и на закуску гнев. Орчанка покраснела, отшвырнула ножик и уже открыла рот, чтобы произнести проникновенную речь, но я опередил супругу:

- Тихо!

Услышав в моем голосе лязг металла, Вика вздрогнула, от неожиданности клацнув зубками. Не давая ей опомниться, я так же жестко приказал:

- Сделай выдох! Вот так, а теперь снова вдохни... Глубже! И опять выдох... Вот молодец! Давай еще разок, для верности. Вдох... Выдох... Моя ты умничка!

С каждым новым приказом тон моего голоса смягчался, а последнее слово я произнес нежно и ласково. Причем выражение моего лица все это время оставалось спокойным и невозмутимым - за этим я следил особо, в надежде, что удивление Вики, вызванное таким контрастом, притушит гнев. Так и получилось. Убедившись, что орчанка оправилась от всплеска эмоций и снова себя контролирует, я отложил ножик и тихо, едва не мурлыча произнес:

- А теперь, родная, рассказывай, что тебя беспокоит. Без истерик, четко, внятно и по существу. Я слушаю.

Похоже, мое поведение загнало супругу в тупик. Вика долго не могла собраться с мыслями, а в ее чувствах появилось нечто очень похожее на смущение, что меня порадовало.

- Хорошо, пусть будет по-твоему! - решительно заявила орчанка. - Ник, я крайне недовольна поведением Мурки. Я знаю, какие чувства ты к ней испытываешь. Не скажу, что меня радует тот факт, что внимание законного супруга мне на равных приходится делить с кошкой, однако с этим я еще могу смириться. Но то, что твоя подруга устроила сегодня, переходит всякие границы. Ник, не подумай превратно, я не против ваших отношений, но прошу, определись, наконец, кого из нас ты желаешь видеть в своей постели!

Что? Это оборот речи такой, или Вика действительно думает... М-да...

- Так, любимая, давай проясним ситуацию, после чего раз и навсегда закроем эту тему. У меня много недостатков, но зоофилия в их число не входит. И вовсе не потому, что я считаю это извращение своим достоинством. Нас с Муркой связывают исключительно платонические отношения, так что у тебя нет повода для ревности. Или тебя оскорбил сам факт, что кошка осмелилась улечься на нашу кровать? Тогда напомню: она - не глупое домашнее животное, а взрослая здравомыслящая женщина. Пусть с хвостом и шерстью. И как любая женщина она умеет ценить комфорт и уют. Переживаешь по поводу грязи на простынях? Напрасно! Как ни крути, а их все равно стирать придется, ведь мы с тобой тоже далеко не стерильны. Или я ошибаюсь, и тебя возмутил наш невинный поцелуй? Так я вчера аналогичным образом чмокнул Лисенка. На нее тоже будешь обижаться?

Вика молчала. Уверен, она подыскивала достойные аргументы, но тщетно. Я специально перечислил наиболее возможные варианты, поставив акцент на их ничтожности, а главную причину - эмоции к делу не пришьешь. Для Вики это означает расписаться в собственном бессилии. Опускаться до уровня капризной маленькой девочки, вопящей: 'Не хочу манную кашу!', она не станет - слишком гордая, но и признавать неправоту не будет. Собственническая натура не позволит. Да, недооценил я эту черту в характере своей ненаглядной. Вовремя не сообразил, что она способна доставить проблемы, а теперь приходится расхлебывать. Хотя были звоночки, были...

К черту сожаления, пора заканчивать сеанс психотерапии! По мнению специалистов, в таких случаях ревнивицам бесполезно говорить, что ты их любишь и ценишь. Нужно напомнить, что ты не бессловесное имущество и тоже имеешь право на личные интересы. Но я не хочу излагать прописные истины. Вика не дура и, судя по эмоциям, уже сообразила, что перегнула палку. Значит, у меня остается только один вариант - давить на жалость.

- Я как-то прочел, что многим мужчинам нравится, когда их ревнуют девушки, - зашел я издалека. - Это повышает их самооценку и придает уверенности в собственных силах. Я не такой, мне больно видеть, как ты ревнуешь меня к Мурке. Больно и обидно. Разве ты еще не поняла, как много значишь для меня? Разве ты не слышишь мои чувства? Так зачем ты меня мучаешь?

Есть попадание! Вика опустила голову, раздираемая противоречивыми эмоциями. Гордость орчанки противостояла доводам разума. Борьба шла не на жизнь, а на смерть, но в итоге разум одержал сокрушительную победу. Любимая порывисто обняла меня, прижавшись лицом к груди. У меня возникло стойкое ощущение дежавю, но я его подавил, выдвинув на передний план горечь и обиду.

- Прости, Ник, я немного погорячилась. Просто день неудачно начался, да еще и каша эта дурацкая...

- Понимаю, - протянул я и в свою очередь обнял Вику. - У меня тоже выдалось веселенькое утро.

Орчанка тихо хрюкнула. Затем смутилась и решила исправить момент с помощью поцелуя. Я охотно на него ответил. За ним последовал второй, третий, наши эмоции пошли вразнос, моя рука скользнула Вике под рубашку и принялась массировать упругий холмик... Нам помешали. В тот момент, когда распалившаяся супруга настойчиво пыталась сорвать с меня штаны, от дверей послышался испуганный голос: