- Делать мне больше нечего! Нет уж, если вдруг опять накосячит, я его тебе на растерзание отдам.

- Только не это! - раздался в соседней комнате крик ушастой души, породив очередной взрыв дружного смеха, к которому подключился и сам Ушастик.

Вытирая слезинки, выступившие в уголках глаз, я почувствовал, как в душе разливается приятное тепло, рожденное осознанием, что этот долгий суматошный день, наполненный потрясениями и неожиданными открытиями, подошел к концу. И слава богам!

- Ладно, повеселились - и хватит. На правах главы семейства объявляю тихий час! Всем спать!

- Хорошо, Ник, - донеслось от окна.

- Как скажешь, дорогой, - рядом мурлыкнула довольная собой Вика.

- Слушаю и повинуюсь, о всемилостивый старший брат! - замогильным гласом протянули за стенкой.

Ну и как тут удержаться? Тем более положительные эмоции, которыми меня со всех сторон щедро одаривали родные, пьянили похлеще алкоголя. Хотя, вполне возможно, причина в моих собственных чувствах. Я был счастлив, поскольку получил неоспоримое доказательство простой истины: мы - семья. И как у любой другой семьи у нас могут наметиться проблемы с взаимопониманием, появиться трудности в общении, возникнуть сложности с доверием. Это - нормально и, как выяснилось, вовсе не смертельно. Ведь любые проблемы, трудности и вопросы нам по силам решить. Вместе.

Спалось мне отвратительно. Тупая боль в измотанном теле мешала расслабиться, поэтому первые полночи я лежал бревном и бездумно таращился в темноту, то погружаясь в мутное состояние полудремы, то выныривая обратно в реальность. Не думал я, что последствия тренировки окажутся столь неприятными. Ведь это противоречило элементарному здравому смыслу! Чтобы отойти от утренней процедуры, иными словами, устранить последствия многочисленных вывихов, телу хватило нескольких часов, а тут - всего-навсего интенсивная разминка, но восхитительное чувство, будто меня хорошенько пожевал да выплюнул хашан, упрямо не желало ослабевать.

Когда за окошком начало сереть, неприятные ощущения наконец-то отступили, позволив мне заснуть. Однако рано я обрадовался, мои мучения только начинались. Волею местного Морфея, мои сны представляли собой причудливый калейдоскоп самых мерзких и отвратительных воспоминаний Дарита. Днем эти эпизоды промелькнули быстро и были благополучно похоронены под основным массивом новой информации, но едва сознание отключилось, всплыли на поверхность, как известная субстанция, демонстрируя себя во всей красе, наполняясь оставленными без внимания подробностями, заставляя меня проживать их снова и снова.

Из кошмара помог выбраться Ушастик, разбудив на рассвете. Отдышавшись и утерев липкий пот с лица, я сердечно поблагодарил своего спасителя (шепотом, чтобы не разбудить Вику), после чего поинтересовался, зачем тот пожаловал в такую рань. Вместо ответа эльф протянул мне знакомую кружку.

- Что, вторая серия? - удивился я. - А не рано?

Помнится, повторную процедуру разработки связок Дару проводили через месяц после поступления, когда наставники убедились, что ученик более-менее приноровился к новым возможностям своего тела.

- Это не зелье Гажвинда, а всего лишь очищающий настой, - также шепотом пояснил эльф. - Ну, почти...

- Что значит 'почти'? - насторожился я.

- Согласно рецептуре, его следует выдержать в холоде не менее пары суток, поэтому пока это - заготовка. Вряд ли она окажется столь же эффективной, но это лучше, чем ничего. Пей!

Взяв подсунутую под самый нос кружку, я поморщился от запаха жженой пластмассы. Налитая в нее жидкость оказалась угольно-черной и вязкой. Игнорируя настойчивые вопли инстинкта самосохранения, я попробовал зелье. Настой был ледяным, но при этом обжигал рот невероятной горечью. У меня мигом перехватило дыхание, неприятно заломило зубы, защипало в глазах, а язык сразу онемел. Опасаясь растерять остатки решимости, я в несколько больших глотков опустошил тару, после чего уподобился выброшенной на берег рыбе, широко раскрывая рот в тщетных попытках научиться дышать.

Дара моя реакция удовлетворила. Забрав кружку, он посоветовал пару часов не двигаться и до обеда ничего не есть. Меня распирало от желания высказаться по этому поводу, но увы - язык не подчинялся, а связки покрылись инеем. Приняв мой предсмертный хрип за подтверждение полученных инструкций, Ушастик невозмутимо кивнул и быстро свалил, проигнорировав убийственный взгляд, которым я наградил его на прощание. Мысленно пожаловавшись Мурке на вселенскую несправедливость и получив в ответ искреннее сочувствие, я чуток поостыл и снова растянулся на кровати, ощущая себя старой развалиной. Нет, мои мышцы успели прийти в норму, а от вчерашней боли не осталось и следа, однако бессонная ночка давала о себе знать.

Хотелось забыться, дать отдых измученному кошмарами разуму... Но не моглось. Черный настой, ледяным комком опустившись в желудок, принялся медленно, но верно распространять противное ощущение холода по всему организму. Оставив надежду поспать, я мысленно костерил химика-энтузиаста на чем свет стоит, пополняя лексикон подруги красочными эпитетами. А мое самочувствие ухудшалось с каждой минутой. Появившийся вскоре озноб заставил меня закутаться в простыню и пододвинуться поближе к теплому бочку супруги. Но даже так согреться не удалось. Выморозив нутро, зелье плавно перекинулось на конечности, успешно их остудило до состояния полного онемения, а после добралось до головы.

Когда оледенение охватило все мое тело, начались странности. Ушла дрожь, колотившая меня так, что зубы выстукивали чечетку, пропали эмоции, исчезли мысли. Сознание погрузилось в какой-то транс. Я словно заснул с открытыми глазами, но в то же время следил за происходящим. Видел, как за окном медленно таял предрассветный туман, как колышутся листья на деревьях, слышал, как за стенкой проснулась Лисенок, как она одевалась, их тихий разговор с Даром на кухне. Более того, я четко улавливал эмоции Ушастика и рыжей, наслаждавшихся компанией друг друга, а также обеспокоенные мысли Мурки, от которой не укрылось мое необычное состояние.

Тревогу марилана поднимать не стала. Поразмыслив, кошка вспомнила, что несколько раз наблюдала нечто похожее у своего старого хозяина, и успокоилась. Когда же первые солнечные лучи заглянули в окошко нашей комнаты, непонятное оцепенение схлынуло. Почувствовав, что мозги окончательно разморозились и готовы приступить к работе в штатном режиме, я попробовал пошевелиться. Тело подчинялось беспрекословно. Более того, я с удивлением понял, что прекрасно выспался. Сознание было ясным и чистым, следов бессонной ночи не наблюдалось. Чудеса! Или нет?

Порывшись в новых воспоминаниях, я задумчиво хмыкнул. Такое состояние эльфы называли глубокой медитацией. Именно она позволяла ушастым долгое время обходиться без сна, быстро восстанавливая силы и снимая усталость. Умение погружаться в глубокую медитацию вырабатывалось специфическими тренировками. Какими, не скажу - до этой информации я вчера не успел добраться. И нет ничего удивительного в том, что это умение оказалось у меня и пробудилось, когда очищающий настой... эм... очистил мои мозги. Сработал условный рефлекс: если в сознании образовался вакуум, разум автоматически переходит в режим гибернации. Любопытно другое - долгожители убеждены, что данная особенность присуща только их расе и является лишним поводом для гордости. Значит, либо ушастики ошибаются, и способность к глубокой медитации присуща разуму, а не телу, либо зелья Дара начали потихоньку превращать меня в эльфа. На всякий случай я ощупал кончики своих ушей. Заостряться мои локаторы не спешили, но черт его знает. Ох, не нравятся мне побочные эффекты эльфийских снадобий! Пока (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить) все они только на пользу, но как бы осечки не вышло.

Рядом завозилась Вика. Потянулась по-кошачьи и сладко зевнула. Выглядела она настолько сексуально, что мои тревожные мысли как ветром сдуло. Приобняв жену, я нежно прильнул к ее устам. Спросонок орчанка не сразу сообразила, что к чему, буркнула нечто невнятное, но потом в свою очередь обняла меня и начала отвечать. Почувствовав пробуждающееся желание, я удвоил усилия, но внезапно любимая отстранилась, облизнула губы и сощурилась: