Вскоре стало совсем тяжко. Об активной работе всего мышечного каркаса речи уже не шло, я пытался выполнить хотя бы основные приемы, но даже для этого приходилось прикладывать титанические усилия. Вдобавок мое самочувствие резко ухудшилось - перестало хватать дыхания, во рту появился металлический привкус, а в носу начало противно хлюпать. В очередной раз присев, я обнаружил, что не могу встать - ноги отказали. Это заставило меня признать бесполезность дальнейших усилий. Разочарованно вздохнув, я закашлялся, поперхнувшись тягучей солоноватой слюной, наполнившей рот. От потери концентрации 'железный занавес' вокруг разума рухнул, и меня захлестнула боль, которая оказалась настолько сильной, что мгновенно погасила сознание.

Когда я очнулся, моей единственной мыслью было: 'Добейте меня!'. В голове работали отбойные молотки, тело не подчинялось, разум захлестывали волны невыносимой боли. Ценой невероятных усилий мне удалось приподнять налитые свинцом веки. Надо мной нависал покачивающийся потолок нашей комнаты, который вскоре сменился мордой Мурки. Подруга что-то произнесла, но барахтавшееся в океане боли сознание оказалось не способно уловить смысл ее речей. Лишь обеспокоенную интонацию. Рядом возникло лицо перепуганной Вики. Орчанка что-то спросила, но в ушах до сих пор стоял противный звон, который не позволил разобрать, что она хотела. Да я особо и не пытался. Все мои силы уходили на то, чтобы просто оставаться в сознании.

Картинка перед глазами внезапно сменилась на физиономию взволнованного Ушастика. Он осторожно приподнял мою голову и поднес к губам пиалу с какой-то жидкостью. Чисто рефлекторно я глотнул, но вкуса не почувствовал. Лишь понял по консистенции, что это была не вода. Напоив меня, Дар принялся громко возмущаться. Смотреть на его пантомиму мне быстро надоело, а тут еще боль с новыми силами принялась терзать мои извилины. Устало закрыв глаза, я прекратил бессмысленную борьбу и с головой окунулся в непроглядную тьму.

Следующее пробуждение выдалось более удачным. Боль отступила, хотя не исчезла до конца. Сознание было мутным, как наутро после пьянки, но мысли уже не путались. Попробовав пошевелиться, я понял, что это было плохой идеей. Меня словно кнутом хлестнули - боль пронзила тело от пяток до макушки, вырвав из груди протяжный стон.

- Потерпи, Ник, сейчас тебе станет легче! - Надо мной склонилась супруга и положила на лоб что-то прохладное. - Дар сказал, что у него хорошее обезболивающее.

- Давай я помогу, - пришла мысль Мурки.

Я почувствовал, как неприятные ощущения будто ветром сдуло, а сознание захлестнула эйфория. Она была настолько сильной, что едва не отправила меня обратно в беспамятство. Собравшись с духом, я отклонил поток чужих эмоций и прокряхтел:

- Спасибо, подруга, но это лишнее. Я в порядке. Правда!

Эйфория пропала, а от двери послышался ехидный голос Дара:

- Неужели? - эльф подошел к кровати, позволив мне увидеть его хмурое лицо и без перехода заявил: - Ты идиот! Как можно было довести себя до такого состояния? Где был твой разум? Твое тело сейчас похоже на отбивную - осталось только положить на сковороду и маслицем полить! Никогда бы не подумал...

- Дар, не грузи! - устало осадил я все больше распалявшегося Ушастика. - Я уже понял, что перестарался. Но ты же сам сказал - тренироваться, пока хватит сил.

- Так это из-за тебя Ник покалечился?! - воскликнула орчанка.

Дальше я мог наблюдать, как любимая вдохновенно распекает Дара. До рукоприкладства не дошло, но зрелище и без того было увлекательным. Поначалу эльф пытался возражать, но под яростным натиском Вики быстро сдулся и понуро опустил голову, молча выслушивая нелестные эпитеты. Вскоре запас цензурных выражений подошел к концу, а тяжелую артиллерию Вика применять постеснялась. Видимо, вспомнила о несовершеннолетних слушателях, благодаря толмачам следивших за разносом с безопасного расстояния. Окинув напоследок Ушастика яростным взглядом, девушка повернулась ко мне и гневно поинтересовалась:

- А ты чего ухмыляешься?

- Я идиот, мне можно! - весело ответил я. - И вообще, солнышко, хватит уже злиться. Ничего непоправимого не произошло... Так ведь?

Я покосился на Дара, в эмофоне которого царила обида. Расстроился, братишка. Хотел немного покричать, выплеснуть эмоции, а вместо этого сам угодил под раздачу. Даже жалко бедолагу. Зыркнув на меня исподлобья, эльф соизволил подтвердить, что непоправимого вреда тренировка не нанесла. И хотя моя тушка в результате многочисленных повреждений мышечной ткани представляла собой один сплошной синяк, Дар пообещал с помощью курса лечебных зелий за три-четыре дня поставить меня на ноги. А сейчас ему позарез необходимо выяснить, каким образом мне удалось обойти болевой порог.

Рассказ о моем удачном эксперименте заставил эльфа побагроветь от ярости. Следующие минут десять Ушастик вдохновенно орал на меня, в излюбленной манере сопровождая разнос научной лекцией, популярно объясняющей глубину моего кретинизма. Если коротко, боль - своеобразный предохранитель организма. Она не только сигнализирует о полученных повреждениях, но и предотвращает осознанное нанесение новых. Мешает работать поломанной рукой, шевелить ошпаренными пальцами или, как в моем случае, нагружать разъедаемые молочной кислотой и зельем мышцы. Когда же я заблокировал ощущения, тело начало постепенно усиливать посылаемые в мозг сигналы - мол, да когда ж ты угомонишься-то! В результате у меня резко подскочило давление. Отсюда звон в ушах и хлынувшая из носа кровь. Причем мне еще повезло, что благодаря эликсиру я рано утратил контроль над мышцами. Продолжи я в таком духе еще десяток минут, мог бы доиграться до инсульта.

Тут в монолог Дара вклинилась Вика, поинтересовавшись, отчего эльф вместо того, чтобы вмешаться, стоял рядом и наблюдал за тем, как я пытаюсь покончить с собой. Из оправданий братишки выходило, что я напрасно разуверился в своих способностях. Моя блокировка оказалась настолько надежной, что Ушастик до последнего не подозревал о силе ощущений, терзающих мое тело. Он поражался моей выносливости, силе воли, гадал, верно ли определил степень болевого порога, а когда барьер пал, едва не лишился сознания вместе со мной.

Дождавшись, пока эльф выплеснет весь негатив, я поинтересовался:

- Дар, ты мне одно скажи, мои старания пошли на пользу или во вред?

- Пока не знаю, - ответил Ушастик. - Сначала нужно тебя подлечить, а там видно будет.

Приказав мне не шевелиться и пригрозив в случае нарушения режима назначить лечебно-профилактическое голодание (знал, на что давить, гад!), эльф отправился готовить очень поздний завтрак. Вика, убедившись, что отбрасывание копыт в моих ближайших планах не значится, ушла тренироваться с Лисенком. Мурка осталась на страже, улегшись рядом, а я вдруг задумался, откуда у меня появилось такое пренебрежительное отношение к собственному здоровью? Неужели, мирная жизнь поспособствовала? Раньше-то мой инстинкт самосохранения работал без сбоев, а едва мы осели в деревне, пошел вразнос. Я не берусь сосчитать, сколько раз за эти дни прошелся по краю пропасти, рискуя получить увечье, лишиться рассудка, а то и вовсе умереть во цвете лет!

Долгие размышления привели к выводу, что во всем виноват Ушастик. Это из-за него я настолько уверовал в собственную живучесть, что без малейших сомнений и колебаний подвергаю жизнь огромному риску. Но и я тоже хорош - наслаждаясь восхищением Дара по поводу моей исключительности, напрочь позабыл о ее истоках! А ведь моя стремительная регенерация обусловлена лишь избытком жизненной энергии, которую дал Поглотитель. Но кто скажет, как много ее осталось в моем теле? И вообще, когда я последний раз пользовался заветным кинжальчиком? Что-то не припомню. Значит, завязываем с экспериментами! Отныне и впредь кредо моей жизни - осторожность и предусмотрительность!