— Ты никогда не называл меня Эви, — мягко говорю я. — Ты всегда называл меня Женевьевой, и ты обычно говоришь это с раздражением, словно меня не существует.

— Может быть, после всего этого, ты выросла в моих глазах, — отвечает он нежным тоном. — И вряд ли тебя не существует, — говорит он нахмурившись, словно видит эту ситуацию с другой точки зрения.

— Скажи это снова. Произнеси снова мое имя, — тихо прошу его я.

— Обещай мне, Эви, — говорит он, и его голос для меня звучит словно ласка.

— Сегодняшним вечером в магазине ничего не произошло. Не вспышек света, не угрожающих чудовищ, ничего… — прошептала я снова, борясь с нашим притяжением.

— Эви, — ласково настаивает он.

— Я обещаю, — говорю я, затаив дыхания и чувствуя, что краснею.

— Спасибо, — улыбается он.

— Какой наш следующий шаг? — спрашиваю я, пытаясь оставаться спокойной, и не пялиться на его прекрасное лицо.

— Ждать, — отвечает он.

— Ждать? Чего ждать? — в замешательстве спрашиваю я.

— Тебя? — уклончиво отвечает он.

— Меня? Что я должна сделать? — озадаченно спрашиваю я.

— Это не займет много времени, — продолжает Рид.

— Что не займет много времени? — спрашиваю я. Он только улыбается мне, как ребенок в ожидании новой игрушки.

— Ты не расскажешь мне, да? — спрашиваю я, чувствуя разочарование.

— Не могу, — спокойно говорит он.

— Тогда какой от тебя толк? — дразню его я, когда он заезжает на парковку Йейтса.

— Надеюсь, что тебе понравился Твикс, потому что ты не получишь его, пока не начнешь говорить.

— Итак, какие пакости ты планируешь со своими белокурыми товарищами? — спрашивает Рид, проигнорировав мой комментарий и меняя тему разговора.

— Я не скажу тебе, — застенчиво отвечаю я, не позволяя ему узнать об этом. — Все что я скажу — это не займет много времени.

— Просто будь осторожной, Эви. Со всем что происходит, ты не должна выйти и попасть в беду, — заботливо отвечает Рид, указывая на очевидное.

Я хочу спросить его, как бы он определил, что попал в неприятности, если зашел в 7-Eleven первый раз, но сегодня он был со мной добр, и я не хочу это менять.

— Это называется весельем, Рид. Когда-нибудь, ты должен попробовать это, — говорю я с веселой улыбкой. — Мне нужно идти. Увидимся завтра на тренировке, хорошо?

— Хорошо, я увижу тебя на тренировке, — мягко говорит Рид, и тогда он делает то, чего я не ожидала бы даже через миллион лет.

Перегнувшись через сидение, он трогает мои волосы. Я вопросительно смотрю на него с легкой улыбкой. Пальцы Рида легонько прикасаются к моей щеке, мягко лаская, что вызывает у меня вздох, что придает ситуации еще больше опасности. Он начинает наклоняться ко мне, словно надеется на то, что у меня есть силы, чтобы спасти нас от того, что может произойти. Внутри меня нет этой силы, так что я жду его поцелуя.

Губы Рида нежно прикасаются к моим, даря мне чувство тепла. Закрыв глаза, я наслаждаюсь томительной сладостью его губ, а в моей груди тяжело бьется сердце. Чувствуя, как его пальцы прикасаются к моей щеке, я задумалась над тем, как они там оказались. Прогоняя эту мысль, я подвигаюсь ближе к нему, меня охватывает жар, отправляя в свободное падение. Отстранившись, наши с Ридом глаза встречаются; его серо-зеленые глаза темнеют. От тепла его кожи мои пальцы кажутся холодными, когда скользят по его шеи. Наклонившись вперед, я снова прикасаюсь к его губам, и между нами рушится стена, словно пострадавшая от стихии. Он притягивает меня к себе, а потом… адский огонь. По сравнению с этим поцелуем, каждый поцелуй который у меня когда-то был, казался сломанной игрушкой.

Я желала его. Я не та, кто закончит поцелуй. Я не контролирую тот пыл, который овладел мной. Рид решительно, но нежно заканчивает наш поцелуй.

— Эви, у нас проблемы… нет никаких сомнений, — шепчет Рид, упираясь своим лбом в мой.

— Проблемы, почему? — я оборачиваю руки вокруг его шеи.

— Потому что я никогда не смогу держаться от тебя подальше, — бесстыдно отвечает он, целуя мне шею чуть пониже уха.

— Ох, — говорю я, в ответ на его ласки. — Ты так говоришь, будто это плохо.

— Ты должна идти, — говорит он, крепко удерживая меня.

— Да… Я должна… — отвечаю я, обнимая его так, будто никогда его больше не увижу.

— Ок… увидимся завтра, — говорит он. — Спокойной ночи, Эви.

— Спокойной ночи, — вздыхаю я, отстраняясь от него, но мы держались за руки, до тех пор, пока я не выхожу из машины.

До того как закрыть дверь, я улыбнулась ему и стояла на парковке, пока он не отъехал. Возвращаясь в общежитие, я прохожу мимо горевшего фонарного столба.

Я чуть не выпрыгиваю из кожи, когда вижу, что за ним кто-то стоит.

— Рассел! — говорю я, спиной чувствуя, как передо мной промелькнула жизнь, когда вижу выражение его лица. Он выглядит так, словно кто-то умер. Нет, это не он — он выглядел так, словно его предали, как будто он просто должен был вытащить нож из своей спины.

— Эви, я видел тебя, — рычит он, начиная отходить.

— Рассел, Рид просто помогал мне… — пытаюсь объяснить я, запинаясь.

— Помогал тебе? Помогал тебе в чем? — спрашивает он, останавливаясь и сердито глядя на меня. — Это выглядело так, словно он сам себе помогал. Если бы его голос действовал на тебя, я бы сказал, что ты наслаждалась этим.

Мои щеки окрашивает румянец, и я начинаю паниковать.

— Я имела в виду, до того что… — я замолкаю. Я даже не могу быть честной с Расселом о том, что произошло со мной в 7-Eleven. Чем меньше он знает обо всем этом, тем лучше. Но я решила это не за тем, чтобы защитить Рассела? Но я не чувствую защиты, он ощущает это, будто предательство, и я чувствую, что мое сердце режут, как будто оно кровоточит потому, что я причинила ему боль.

— Я имею в виду, разве это больше чем наблюдение? Вот я и говорю Женевьева, — саркастически добавляет он, — а почему ты не расскажешь мне о том, что ты делала весь вечер с тем парнем, который пару дней назад был твоим врагом.

Он ждет, что я что-нибудь скажу, но я не могу.

— Нет… Ты ничего не хочешь мне сказать? — спрашивает он.

— Извини Рассел, — просто сказала я. Мое горло сжимается от боли.

— Да, да, прости, — саркастическим тоном отвечает он.

Плечи Рассела опускаются, когда он уходит прочь, оставив меня с чувством стыда и раскаяния.

Утром я пропускаю завтрак, потому что хочу избежать встречи с Расселом. Мне все еще больно от того, что произошло вчера вечером; поцелуй с Ридом был удивительным, но меня мучило предательство, которое я увидела в глазах Рассела.

Той ночью Булочка и Брауни изо всех сил пытались подбодрить меня, но я все еще чувствую себя ужасно, из-за боли, причерченной Расселу. Но дело не только в этом, я чувствую себя потерянной, словно струна, что окутала мое сердце, порвалась и ускользает сквозь пальцы.

Я решаю пойти в класс истории искусств пораньше, так я смогу поговорить с мистером МакКинаном. Я нахожу его подготавливающим слайды к своей лекции. Сейчас, когда Булочка упомянула об этом «плохом мальчике», Сэм кажется мне симпатичным. С темными волосами и голубыми глазами, в семь тридцать утра ему присуща легкая неряшливость.

— Простите, мистер МакКинон, могу я войти? — спрашиваю я, стоя в дверях его класса.

— А, Женевьева, это ты? — спрашивает он, посмотрев поверх проектора. — Да, пожалуйста, проходи. Ты пришла сказать, что будешь для меня позировать? — уверенно спрашивает он.

— Итак, вы читаете мысли, а еще вы артист, — отвечаю я. — Прошу прошения, за то, что заставила вас ждать моего ответа.

— Все в порядке. Это всего лишь показывает, что ты умна не по годам и не принимаешь все за чистую монету, — хвалит он. — Когда тебе удобно попозировать мне?

— Я свободна по вторникам и четвергам. В другие вечера у меня тренировки по хоккею, — говорю я.

— Хорошо, как насчет с 15:30 до 17:00? Дневной свет идеально подойдет для того, что я задумал, — говорит он, поясняя мне, что он имеет в виду портрет.