— Нет, я буду в порядке. Увидимся позже, — говорю я, надеясь, что оказалась права.

Опасение закрадывается в мой мозг, когда я вижу, что Рид ждет меня на краю поля. Внезапно, эта идея звучит как лозунг.

Я размахиваю палкой по траве вперед назад и иду к нему, стараясь подавить чувство обреченности, которое меня охватило. Когда я подхожу к Риду, он начинает шагать рядом со мной, его клюшка лежит на плече, мы идем в молчании, пока не доходим до его автомобиля.

Он открывает для меня пассажирскую дверь и придерживает ее, пока я не проскальзываю внутрь. Я вцепляюсь в свою палку, а когда он пытается забрать ее у меня, чтобы положить багажник, я отказываюсь ее отдавать.

Он присаживается на корточки с моей стороны, так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

— Женевьева, что не так? — в недоумении спрашивает он. — Ты же не боишься меня?

— Мне нужна палка, — говорю я.

— Почему? — спрашивает он, а его глаза ищут мое лицо. Я не смотрю на него, но крепче сжимаю палку. — Потому что мне это нужно, — уклончиво отвечаю я.

— Что ты с ней собираешься делать? — нахмурившись, спрашивает Рид.

— Что надо, — почти шепотом говорю я, чувствуя, как по моим венам течет адреналин и ускоряется сердцебиение.

Рид морщит лоб.

— Ты имеешь в виду, на тот случай, если что-то произойдет в Seven-Eleven, тебе нужна палка, чтобы защитить себя? Для этого? — спрашивает он, аккуратно прощупывая причину, по которой я держу палку.

— Да, мне это нужно — утверждаю я, закусив губу.

— Я вижу, — говорит он, вставая.

Спокойно закрыв мою дверь, он открывает багажник и кладет туда свои принадлежности. Подходит к водительской стороне, садится в машину и заводит двигатель. Рид позволяет двигателю поработать на холостом ходу, затем выключает его.

Я с удивлением смотрю на него и вижу, как он колеблется.

— Прости, — говорит он, — я не подумал, что для тебя это может быть трудным. Ты боишься идти туда, не так ли?

— Рид, последний раз, когда я была там, я оказалась без сознания на земле. — Я крепче сжимаю палку. — У меня начались кошмары. Если это произойдет, я боюсь… боюсь…

— Но я буду с тобой, ты понимаешь? Так что тебе нечего бояться, — высокомерно говорит он.

— О, так ты можешь остановить предстоящее предчувствие? Это фантастика. Как ты сделаешь то? Мне интересно как это работает, — с сарказмом отвечаю ему я.

Он хмурится. — Твоя палка не сильно поможет против видений, — многозначительно говорит он. — Женевьева, я не смогу остановить будущее, но я буду там. Тебя никто не тронет, я не допущу этого.

— Ах, ты не позволишь этого. Ты всегда получаешь то, что хочешь, Рид? — спрашиваю я, потому что он так уверен в себе и в своей силе.

— Да, — откровенно отвечает он.

— Мне кажется, у меня нет особого выбора, перед тем, что может случиться, — говорю я, оспаривая его уверенность в этом вопросе.

— Чего ты хочешь? Потому что я не понимаю, почему ты беспокоишься из-за этого, за меня. Что ты будешь делать, если со мной что-нибудь случиться?

Вероятно, ему будет все равно, если со мной что-то случится. Я имею в виду, почему он это делает? Его лицо мрачнеет, как будто одна мысль о том, что со мной что-то случиться, для него отвратительна.

— Мы выясним о том, что это было, и я позабочусь об этом. Я защищу тебя, — решительно говорит он.

— Почему? Почему ты защищаешь меня? Рид, совсем недавно, ты едва меня терпел. Только не говори мне, что я доросла до тебя? — насмешливо говорю я, не поверю в это не на секунду. Во всей этой игре, я всего лишь пешка и должна помнить об этом, что если я хочу выжить, то любой ценой.

Запустив двигатель, Рид бы не переключил рычаг скоростей, если бы я не положила свою руку поверх его. Видя его напряженную челюсть, я знаю, что сказала что-то не то, думаю, что обидела его. Мгновение, он изучает мою руку, лежащую поверх его, и когда наши глаза встречаются, я вижу в них кое-что: желание и потребность.

— Женевьева, что если я скажу тебе, что когда мы вместе, ты не единственная кто ощущает невесомое порхание здесь? — говорит он, указывая на свой живот.

Мое сердце подпрыгивает в груди, и я ищу на его лице признаки того, что он просто шутит, но, кажется, он абсолютно серьезен.

— В тот день, на ориентации, я почувствовал тебя, прежде чем увидел, а потом я увидел и понял что ты… и я хотел бы… ты не захочешь это услышать, — добавляет он.

— Нет, это именно то, что мне нужно от тебя услышать, — с тревогой говорю я.

Его глаза сужаются, — Я хотел уничтожить тебя, — говорит он, и через меня проходит дрожь, — и я хотел заключить тебя в свои объятия, и любить тебя, и хотел разорвать тебя на куски, и хотел разрушить все, чтобы навредить тебе, и все это одновременно.

Он переключает скорость, разгоняясь до скорости гоночного автомобиля. И не смотрит на меня.

Я пытаюсь получить контроль над своими эмоциями. От слишком быстрого поворота, я падаю ему на плечо; рефлекторно моя рука дергается, чтобы упереться ему в грудь, весь путь я стараюсь держать их на коленях.

Я смотрю наверх. Его лицо на уровне моего, а моя рука на его груди. Рид замедляет машину, и я заставляю себя оторваться от него, выпрямляясь в кресле. Его челюсть напряжена, и он кажется злым или может быть еще что-то… словно это признание стоило ему чего-то.

— Ты чувствовал подобное притяжение к кому-нибудь другому? — вслух удивляюсь я, не совсем осознавая, о чем он мне рассказал.

— Никогда, — решительно говорит Рид.

— Никогда? — переспрашиваю я, а он в ответ рычит.

«Я сижу в кресле, размышляя над тем, что он только что сказал. Рид тоже чувствует меня, словно мы каким-то образом связаны, — глядя на него думаю я. — Такие сильные эмоции, которых я никогда прежде не чувствовала, начали прорываться наружу».

Я чувствую себя в приподнятом настроении, словно была единственным человеком, который заставил его чувствовать себя таким образом. Я пытаюсь сдержаться от распирающего меня смеха. Я прижимаю руку ко рту, отворачиваюсь к окну, пытаясь скрыть лицо от его взгляда, но безрезультатно.

Я никогда не умела контролировать свои эмоции.

Когда я начинаю хихикать, я пытаюсь не смотреть на Рида, потому что я боюсь его реакции, потому что он может посчитать это грубостью с моей стороны.

— Ты смеешься надо мной? — хмуро говорит он.

— Нет, — отвечаю я, пытаясь сдержать хихиканье.

— Да, ты смеешься, — раздраженно отвечает он.

— Я не над тобой, а над собой, — говорю я, все еще пытаясь взять эмоции под контроль.

— Что смешного? — скрипя зубами, спрашивает он.

— Смешно? Нет, я просто думала, что ты ненавидишь меня, — многозначительно отвечаю я.

— Ненависть — сильное слово. Это было больше, но я не знаю что делать, учитывая какой большой диапазон чувств я испытываю.

— Это очень расстраивало, — рассуждает он.

— Ты уверен, что это была не ненависть? — спрашиваю я.

— Не ненависть, — отвечает он.

— Ответь мне прямо. У тебя есть Эви-родар? — спрашиваю его я, на секунду он теряется, и я объясняю. — Так же как Рид-родар на тебя.

— Да, — кисло подтверждает он.

— Это раздражает, да? — понимающе спрашиваю его я.

— Это одна из граней раздражения, — сказал он и заехал на парковку 7-Eleven.

Через лобовое стекло я пристально смотрю на красно-бело-зеленое освещение вывески. Я бы никогда не подумала, что это заведение будет таким зловещим, но сейчас будто вглядывалась в один из уровней ада в «Божественной комедии» Данте.

— Так, какой план? — спрашиваю я, пока гляжу на здание, у меня пересыхает во рту.

— Мы пойдем и посмотрим, если что-то случится.

— И это твой план? — насмешливо бросаю ему я.

— Да, — говорит он, не отрывая взгляд от магазина.

— Я могу пойти на рекорд и сказать, что твой план отстой? — спрашиваю я.

— Чем плох план? — спрашивает он.

— Потому что, ты не думаешь, что мы должны кое-что разведать, получить схему местности, узнать размещение всех выходов, запастись каким-нибудь оружием, и надеть бронежилеты? — спрашиваю я, оценивая витрину магазина.