Спенсер спустился по отлогому холму и зашагал в юридическую фирму. Прибыл он с пятиминутным запасом.

Неожиданное появление Делберта и чья-то зловредная идея понаставить светофоры на дорогах заставили Делани подъехать ко входу минут через десять после того, как Спенсер уже зашел внутрь. Она верно оценила обстановку, сообразила, что упустила судью, а потому припарковала «сааб» напротив через улицу и решила дождаться его во что бы то ни стало. Амилю с друзьями спешить было некуда, и они тоже решили подождать на соседней стоянке. Впрочем, это им скоро наскучило, и они отправились в ближайший круглосуточный магазинчик — закупить кое-что из продуктов и побаловаться видеоиграми.

Между тем Спенсер уже поднимался в офис. Холл был совершенно пуст. Когда двери лифта распахнулись этажом выше, судья очутился нос к носу с Рамоном Солеано по кличке Рыжий, который охранял дверь в кабинет Ван-ден-Вендера. Этот тип, лет сорока с небольшим, с шевелюрой цвета ржавчины, числился внештатным консультантом по безопасности. Спенсер, конечно, знал, что дело вовсе не в названии должности. Рыжий Солеано был личным головорезом Ван-ден-Вендера. Свой жизненный путь он начал боксером где-то в Калифорнии и в молодости умудрился даже показать впечатляющие результаты: двадцать две победы, причем девятнадцать из них полным нокаутом — и только одно поражение. Однако боксерской карьере пришел конец, когда Солеано до смерти избил какого-то мужчину в пьяной драке. А началась она с того, что Рыжий сделал похабное предложение жене этого человека. Прямо на его глазах. После условно-досрочного освобождения Солеано на жизнь зарабатывал опять-таки кулаками. Сначала вышибалой в одном из непотребных ночных клубов, затем в роли «инкассатора» для целого ряда торговцев подержанными машинами и, наконец, в качестве охранника казино где-то в Неваде, где в свое время активно практиковался метод выбивания долгов с помощью молотка по пальцам, ну и, разумеется, народ не брезговал экскурсиями в один конец куда-то в пустыню.

Ван-ден-Вендер нашел Солеано во время отпуска, который проводил за игровым столом, и привез его с собой в Виргинию. Сегодня на Рыжем были ковбойские сапоги из акульей кожи, с серебряными набойками на мысках, и голубые брюки в обтяжку, стянутые поясным ремнем с серебряной же пряжкой, где сиял американский флаг, набранный из красно-бело-синих кусочков какого-то полудрагоценного камня. Над нагрудным карманом белоснежной рубахи-ковбойки вышиты четыре туза. Две верхние пуговицы небрежно расстегнуты, открывая восхищенным взорам несколько золотых цепочек поверх мохнатого треугольника из когда-то рыжих, а теперь уже блекло-серых волос. На плечах у него была черная кожаная куртка, а на носу — солнечные очки, хотя уже давно стемнело, а сам он дежурил вовсе не на улице. Спенсеру пару раз довелось перекинуться с ним словами, и этого хватило, чтобы поставить диагноз: Солеано принадлежал к тем психопатам, которых кое-кто из толстосумов любит держать у колена — на случай если вдруг понадобится показать клыки.

Стоило Спенсеру шагнуть из лифта, как Солеано оскалился.

— Судья, секунду! Мне велено вас проверить насчет оружия или микрофона!

Он бесцеремонно обшарил Спенсера, ничего не нашел, аккуратно постучал к Ван-ден-Вендеру и объявил, что клиент прибыл.

Неудивительно, что кабинет Августа Шестого был самым просторным из всех на втором этаже и впечатлял своим консервативным и мужественным интерьером из ореховых панелей и кожи. Над письменным столом висел портрет самого хозяина — суровой личности, писанной маслом по гигантскому холсту. Пронзительные голубые глаза, казалось, неотступно следили за жалкими, суетливыми посетителями, в какой бы угол комнаты те ни забивались. Прием вполне сознательный, более того — Август только потому и согласился позировать, что художник гарантировал создать этот спецэффект.

Спенсер сел в одно из кресел (черная кожа, высокая спинка, массивные ножки) напротив стола, за которым в данную минуту помещался собственно Ван-ден-Вендер.

— Ваше признание, — сказал Август, пуская вдоль стола один-единственный машинописный листок. — Полюбопытствуйте, если хотите.

Спенсер не то чтобы прочел, он тщательно изучил весь текст. Разумеется, за свои пять миллионов Ван-ден-Вендер требовал полной отдачи. Формулировки были подобраны таким образом, чтобы он смог впоследствии доказать в суде, что Спенсер якобы обманул и его самого, и фирму.

— Я решил не подписывать, — помотал головой Спенсер, столь же ловко пуская листок обратно по полированной столешнице.

К его удивлению и даже некоторому разочарованию, старик проявил абсолютную невозмутимость.

— Я богаче вас по многим причинам, — начал он. — Глядя на вас, на ум сразу приходят две из них. Во-первых, вы — идеалист и дурак. Вам кажется, будто это признание напрямую касается этики и чести. Должен вас огорчить. Речь идет о чисто практической стороне жизни.

Спенсер был не в том настроении, чтобы выслушивать поучения.

— Вы сказали, две причины. Давайте не будем тянуть. Итак, вторая?

— В отличие от вас у меня всегда наготове аварийный план. Вы что же, в самом деле верите, будто я позволю вам публично обвинить меня в краже акций «Цирк-Цирка»?

За креслом Спенсера раздался едва слышный шорох. Солеано?!

— A-а, собираетесь мне ноги переломать, если я не подпишу? В этом ваш пресловутый аварийный план?

Ван-ден-Вендер даже оскорбился:

— Да мне вовсе ни к чему ваша идиотская закорючка!

И здесь Спенсер наконец понял, что затеял Август. Ясное дело, Солеано все обставит как самоубийство. Останется только подкинуть листочек с «признанием» бывшего судьи — и его отпечатками пальцев! — куда-нибудь на глаза полиции. Конец Эвану Спенсеру, конец делу о пропавших акциях.

— Знаете, мне хочется задать вам один вопрос, — сказал он, оттягивая время. — В Лондоне действительно есть банковская ячейка с пятью миллионами долларов?

Зубастая ванденвендерская ухмылка.

— А как вам кажется?

— Пару секунд назад я в это еще верил.

Ван-ден-Вендер потянулся вниз, достал из-под стола дипломат, открыл и показал содержимое Спенсеру. Десять толстеньких пачек из стодолларовых купюр.

— Если бы вы подписали признание, то получили бы вот это, а Рыжий отвез бы вас в аэропорт Даллас, где ждет рейс во Франкфурт, как я и обещал, — сказал он. — С одним небольшим «но». В Германии вас бы встретили кое-какие коллеги Рыжего. Согласно плану, вам предстояло исчезнуть в Европе. Навсегда. Изящность идеи в том, что эти сто тысяч пошли бы в уплату за ваше перманентное устранение.

— Мелисса знает, что вы собрались меня убить?

Ван-ден-Вендер на секунду задумался.

— Очень хотелось бы сказать «да, знает, и ей все равно». На самом деле она ни о чем не подозревает. Если б вы исчезли за границей, она бы просто решила, что вы умело спрятались. Самостоятельно купили себе новое имя, паспорт… прочие наивные фантазии. Увы, сейчас она уже не сможет верить в эту сказку.

Спенсер решил блефовать.

— Вас не беспокоит тот шанс, что я мог кому-то рассказать о нашей сегодняшней встрече?

— И что? — Ван-ден-Верден дернул плечом. — Если спросят, так я отвечу, мол, да, заходил, рыдал от стыда. Скажу, что вы признались мне в краже акций и просили денег, якобы на исправление дела, выплату долга по наследству Вортингтонов. Я, разумеется, всеми силами пытался убедить вас пойти в полицию и сознаться, но вы просто выбежали из моего кабинета! Я даже не успел вас остановить!

Солеано, из-за спинки кресла:

— Ну хватит, судья. Время.

Впрочем, сам Ван-ден-Вендер был еще не вполне готов.

— Должен признаться, — добавил он, — что сейчас меня мучают сомнения. Конечно, не насчет собственно убийства, как вы понимаете. Нет, я все никак не могу решить, должен ли Рыжий сначала вас хорошенько обработать. Ах, как бы я хотел поглядеть, но… Пожалуй, ваше «самоубийство» лучше обставить попроще. К примеру, горсть снотворного… А то ведь Рыжему придется вас с крыши сбрасывать, чтобы закамуфлировать синяки и раздробленные кости!