В дверь постучала мисс Алиса:

— Пора.

Спенсер испытывал боль. Только физическую боль; эмоционально он был выжат и, прямо скажем, растерян.

Судья встал, шагнул к бронзовому крюку за мантией, и тут по левой ладони что-то полоснуло. Он разжал кулак. Красная метка в центре увеличилась чуть ли не вдвое. Спенсер уставился на стол и лежащий на нем камень.

Что происходит? Почему? Почему с ним такое? И почему сейчас?

Преподобный Грассо в который уже раз попытался удобнее устроиться в кресле. Он сидел возле иллюминатора, в салоне заполненного до отказа самолета, державшего курс на Рим, в аэропорт Леонардо да Винчи. Соседнее, центральное, кресло занимала удивительно толстая женщина, чьи пышные формы никак не хотели вмещаться между подлокотниками и пухлыми подушками свешивались по обе стороны. Ко всему прочему ее мирный сон сопровождался громким храпом и выводил из себя худенького пассажира, занимавшего место возле прохода, не давая ему углубиться в последний роман Нелсона Демилла, на страницы которого падал крохотный зайчик от светильника над головой.

Рейс с самого начала складывался неудачно. Вылет задержали на несколько часов из-за усиленных мер безопасности, только что введенных в международном аэропорту Даллас, что расположен в пригороде Вашингтона. К текущему моменту они едва успели пересечь пол-Атлантики. Посадку стоит ожидать не раньше второй половины дня.

Грассо вновь поерзал в кресле. В голову лезет слишком много мыслей — не заснуть. К тому же уродливое тело никак не вписывалось в контуры кресла, созданного для обычных пассажиров.

Благодаря своей научной репутации и университетским связям Грассо довольно легко преодолел все ограничения, накладываемые на большинство исследователей, когда они обращаются за разрешением ознакомиться с наиболее конфиденциальными документами Ватикана. С формальной точки зрения L’Archivio Segreto Vaticano[2] доступен широкой публике, причем с 1888 года. Однако, уже успев поработать там, Грассо знал, что подлинный доступ к архиву закрыт почти непреодолимыми препонами. Во-первых, проситель должен подать заявку, причем написанную не им самим, а епископом или высокопоставленным дипломатом. Заявка направляется префекту Тайного архива — священнослужителю, отвечающему за сохранность документов церкви. Никто, за исключением самого папы, не может попасть туда без положительной резолюции префекта. Тем редким счастливцам, которым все же улыбнется удача и они получат приглашение на аудиенцию, предстоит изложить префекту — в мельчайших подробностях! — план использования информации, которую они надеются отыскать. В свою очередь, префект, чья пожизненная должность утверждается не кем иным, как папой римским, не только определяет обоснованность и ценность предложенного исследовательского проекта, но и выносит суждение о морально-этическом облике кандидата. Те ученые, которые преодолевают-таки и эту рогатку, пишут личное письмо на имя папы, которое — по первой строчке обращения к престолодержителю — звучит как Beatissimo Padre[3]. А затем просто ждут неделями, порой и месяцами, пока к ним не придет разрешение. Этот своеобразный мандат действителен в течение нескольких дней, по истечении которых исследователя ни за что не пустят в архив, причем никого не интересует, успел он закончить свою работу или нет.

За год утверждают в среднем не более пары сотен заявок. У Ватикана имеется целый ряд объяснений, почему доступ столь ограничен. К примеру, многие документы архива чрезвычайно обветшали. Кое-что вообще считается абсолютно бесценным. Собственно архив обслуживается минимальным штатом в составе префекта, вице-префекта, трех архивариусов и четырех scrittori, то есть писцов-помощников. Получается, эти сотрудники могут работать лишь с весьма незначительным числом исследователей. Впрочем, Грассо знал еще одну причину ограничения доступа. Архив содержит такое количество документов, что никто — даже сам префект — не просматривал их полностью, и, следовательно, вплоть до сегодняшнего дня невозможно сказать, какие еще тайны ждут своего открытия. А посему лучше лишний раз поберечься.

Изначально архив служил библиотекой для ранних христиан, которые хотели сохранить для потомков сведения об Иисусе Христе и его учении. Тайным этот архив стал после того, как римские императоры (и в первую очередь оголтелый и невменяемый Нерон) свели его до положения подпольного хранилища, устроив гонения на адептов новой веры. Одной из любимых историй Грассо было житие Лаврентия. В 258 году римских солдат прислали на разграбление библиотеки, а точнее, на поиск золота и серебра, накопленного церковью для нужд страждущей бедноты. Библиотекарь Лаврентий спрятал сокровища. Солдатня принялась поджаривать его на медленном огне, однако он так ничего и не выдал. Мумифицированная голова этого священномученика до сих пор выставлена в музее Ватикана в качестве вдохновляющего символа для тех библиотекарей и архивариусов, которые решили следовать по его стопам.

Естественно, распространение христианства сопровождалось развитием канцелярского дела. Чиновники от церкви ежегодно собирали сотни тысяч различных документов: финансовые отчеты, списки прихожан, регистрационные свидетельства о крещении, теологические трактаты, папские буллы… В 1612 году Святой Престол утвердил Ватикан в роли перманентного хранилища церковных архивов и повелел всем монастырям и приходам сдать туда свои индивидуальные записи. На сегодняшний день здесь содержится так много бумаги, что если сложить все листы в стопку, получится колонна высотой в сотню миль. Среди них десятки тысяч индульгенций — своеобразных грамот об отпущении любых грехов, как прошлых, так и будущих, — которыми торговала церковь в стремлении обогатиться. Кстати, на полках стоят семь тысяч томов, где собраны индивидуальные обращения за получением таких грамот. Кое-какие из них направлены от имени монархов. Далее, добрую сотню томов составляют рукописные протоколы заседаний Священного Круга — религиозного ватиканского суда, — где рассматривались самые что ни на есть интимнейшие и пикантнейшие подробности биографий высокопоставленных членов церкви, обратившихся за разрешением на расторжение или заключение брака, и т. д. и т. п.

Однако наиболее богата документами секция, именуемая «Папский Реестр». Здесь хранятся официальные материалы и переписка римских пап: свыше пяти тысяч внушительных томов, восходящих еще к 1198 году, к эпохе папы Иннокентия III.

Превосходно зная структуру и характер Тайного архива, доктор Грассо полностью отдавал себе отчет в сложности и грандиозности стоящей перед ним задачи. В отличие от любой современной библиотеки в ватиканском архиве нет ни указателя, ни центральной картотеки, ни компьютерной поисковой системы. Нельзя напечатать на терминале строчку ключевых слов — скажем, «стигмата — левая ладонь — магический камень» — и через пару секунд получить ответ. Несмотря на десятилетия кропотливого труда, в хранилище по-прежнему лежат тысячи ящиков, помеченных надписью Miscellanea — «Разное», — а все потому, что до сих пор никто не удосужился хотя бы отсортировать содержимое. И в каком-нибудь из таких забытых ящиков, возможно, лежит некая бумажка, способная пролить свет на таинственный камень.

Помимо личной репутации, имелась еще одна причина, объясняющая, как доктору Грассо удалось обойти традиционные препоны и, выражаясь современным языком, с ходу «получить допуск». Дело в том, что нынешним префектом числился отец Петрочелли Зерилли, тот самый итальянский священник, что много лет тому назад сопровождал Грассо при расследовании истории про девочку из рыбацкой деревни, осчастливленную мистическими стигматами. Хотя коллеги и не поддерживали постоянных контактов, та давняя поездка, в которой они стали свидетелями смерти ребенка, сформировала между ними прочную эмоциональную связь, и, к восторгу Грассо, по приземлении в аэропорту его встретил шофер, специально присланный по распоряжению его старинного товарища. Вместо того чтобы отправиться в гостиницу, водитель зигзагами объехал забитые машинами римские улицы и доставил Грассо к ресторану Альберто Карла на площади Пьяццо-сан-Козимато. Зерилли уже прибыл и поджидал внутри.