Спенсеру не хотелось говорить о пропаже полумиллиона акций «Цирк-Цирка», поэтому он помотал головой:

— Нет. Еще нет.

Как только он соврал, ладонь обожгло и распятие набухло кровью. Спенсер побежал в ванную делать перевязку.

— Что у него с рукой творится? — забеспокоилась Делани.

— Полагаю, нашего судью пометил Христос, — пожал плечами Грассо. — Стоит только прикоснуться к камню, как человек получает стигмату. Трудно сказать почему. В ходе наших исследований, впрочем, мы обнаружили, что такие люди в конечном итоге начинают страдать, как и Спаситель. За грехи. Они в буквальном смысле принимают на себя чужие грехи, подобно тому как Он принял на себя грехи мира.

— По-вашему, судью Спенсера наказывают за грехи других людей?

— Вряд ли слово «наказывать» здесь уместно, — покачал головой священник. — Опять-таки я не уверен, как именно работает «судный камень». Однако я полагаю, что всякий раз, когда у судьи Спенсера возникает видение, или он сталкивается с одним из собственных грехов, стигмата на руке увеличивается, боль становится сильнее. Должен предупредить вас: не могу отделаться от мысли, что со временем судью подомнет происходящее и он разделит ту же участь и боль, что и сам Христос, когда грехи мира были взвалены на Его плечи. Если грехи оказались непосильны для Христа, на что уповать простому смертному?

— Камень… собирается убить его. Вы к этому клоните?

Грассо не ответил, потому что из ванной вернулся Спенсер. Впрочем, судье хватило последних слов Делани, чтобы понять тему обсуждения.

— И каков же ответ? Камень убьет меня?

— Мы слишком мало знаем, дабы делать окончательные выводы…

Спенсер отлично понял, что Грассо пытается подсластить пилюлю.

— Святой отец, давайте уж начистоту, а? Убьет меня камень?

— Ответ, боюсь, утвердительный. Или он доведет вас до сумасшествия, или в конечном счете умертвит. Во всяком случае, мы никогда не слышали о выживших.

— Сколько мне осталось?

— Судя по метке, не так много. Стигмата близка к завершению, она почти совпадает с изображением на ладони Патрика Макферсона. Не хватает только лика Христова.

— А не мог бы я как-то отделаться от камня? Скажем, выкинуть или отдать кому-то?

— Я свяжусь с одним моим коллегой в Ватикане и попробую узнать, нет ли на такой случай экзорсизма или иного ритуала, — пообещал Грассо. — Между тем вам категорически нельзя касаться камня. При каждом контакте вы на один шаг приближаетесь к смерти… Да, и пожалуйста, не пробуйте от него избавиться. Если нам все-таки удастся обнаружить очистительный ритуал, камень потребуется… Чуть не забыл! Ни в коем случае не совершайте новых грехов!

Спенсер тут же выругался.

— Как же я теперь без оргий и пьянок?

Никто даже не улыбнулся.

— Да пошутил я, пошутил…

Затем Спенсер обратился к Грассо:

— Святой отец, как вы думаете, смогу ли я увидеть, кто и как убивал Касси Арнольд, если в последний раз коснусь камня?

— Секундочку! — вмешалась Делани. — Помнится, вы мне писали, что Франк Арнольд убил свою дочь…

— Мне пару часов назад звонил Тейлор Колдуэлл. Как я понимаю, ни он, ни следователь Стюарт вам еще ничего не сообщали. Дело в том, что Франк сознался насчет письма о выкупе. Он действительно хотел сделать так, чтобы преступление выглядело подражанием делу Рэмзи. Однако он категорически стоит на том, что Касси уже была мертва к моменту его появления в подвале.

— И вы ему верите?

— Патти, я не знаю, кто убил Касси. Это мог быть ваш клиент, или Франк, или Максин.

Спенсер еще раз обратился к Грассо:

— Так смогу я увидеть лицо убийцы, если коснусь камня?

— Полагаю, да, особенно если преступник дает показания под присягой или просто находится в одной комнате с вами. Но не забывайте: вы рискуете жизнью…

За разговорами о камне прошло еще несколько часов, пока священник не почувствовал такую усталость, что его глаза закрылись сами собой. Спенсер с Данемом проводили Грассо к щебеночной парковке «Приюта» и помогли сесть в машину.

— Обещаю, что буду искать способ, как освободить вас от этого камня, — сказал он Спенсеру. — Буду молиться за вас.

Спенсер вернулся в коттедж и сел напротив Патти.

— Мне очень жаль, — сказала она.

— Что вам жаль?

— Вас… За то, что вам сейчас приходится испытывать. И еще мне жаль, что в начале процесса я вам не доверяла. Мне казалось, вы помогали Тейлору Колдуэллу.

— Что ж, так оно и было, — без обиняков признался он. — Уверен, это тоже один из моих грехов. Колдуэлл пришел ко мне еще до начала процесса. Напрямую он ничего не говорил, но дал понять, что меня ждет кресло в Коллегии Верховного суда штата, если я позволю ему стать гособвинителем против вашего подопечного. Типичный случай qui pro quo[4]: я его впускаю в мой судебный зал, а он, став губернатором, в кулуарах будет дергать за ниточки ради меня. Думаю, сейчас пришла расплата.

Спенсер посмотрел на ладонь. Кровь не текла.

— Но если вы были на стороне Колдуэлла, — сказала Делани, — то почему посылали те письма?

— Так ведь я никогда и не был на его стороне. Я просто согласился пустить его ко мне в зал в качестве прокурора. На этом вся моя помощь закончилась. И теперь меня гложет совесть. Кстати, вот почему я распорядился о запрете контакта с прессой. Чтобы заглушить чувство вины.

— И все-таки насчет писем. Зачем рисковать собственной карьерой, посылая их мне?

— Возможно, вы не поверите, но я всегда старался быть справедливым судьей. Поиск правды — куда более сложное дело, чем представляют себе люди. Если не считать судей-коллег… Каждый день тебе приходится принимать решения, которые изменят чью-то жизнь. Не было еще случая, чтобы я сознательно позволил наказать невиновного или допустил, чтобы убийца избежал возмездия. Никакая политика не стоит таких жертв.

— Я верю вам.

Решив переменить тему, он спросил:

— А как вы узнали, что письма исходят от меня?

— Я связалась с людьми, которые ведут газетный веб-сайт, и они помогли проследить всю дорожку до источника. Кстати, сколько всего вы отправили писем?

— Три. А что?

— Потому что я получила четыре.

— Как такое возможно?

— На сто процентов я не уверена, хотя кое-какие подозрения имеются. — Делани посмотрела на часы. Почти пять утра. — Мне лучше уехать, пока еще темно. Ни к чему давать повод сплетням, если меня увидят выходящей из вашего коттеджа на заре!

— Ах да! — улыбнулся он впервые за всю ночь. — Верно, зачем бросать лишние кости мисс Алисе?

— Не говоря уже про вашу супругу.

Спенсер вдруг переменился в лице, и в глазах появились такая печаль и обида, что Делани показалось, будто она видит перед собой маленького мальчика, которому сделали больно. Она безотчетно протянула руку и коснулась его щеки. Спенсер зажмурился.

— Спасибо, — прошептал он. — Спасибо, что поняли меня… что пришли сюда. Я бы не хотел, чтоб вы считали меня бесчестным судьей. Не хотел бы, чтоб вы меня презирали.

— Я все сделаю, чтобы помочь отцу Грассо найти способ избавить вас от этого камня, — твердо сказала она. — Даю слово.

Делани поднялась, подошла к двери и скользнула в предрассветную мглу.

От пронзительного телефонного звонка Спенсер чуть не упал с кровати. Бешено заколотилось сердце. Удалось проспать пару часов, не больше.

Мелисса.

— Мы с отцом ждем тебя к одиннадцати на веранде моего дома, — заявила она. И тут же повесила трубку.

Мелисса и Август Ван-ден-Верден. Эта парочка стояла в самом конце списка людей, с которыми Спенсеру хотелось бы встретиться при нынешних обстоятельствах. Он, однако, нашел в себе силы подняться и, как было приказано, к нужному часу доехал до особняка. Парадная дверь оказалась заперта. Попробовав свой ключ, он обнаружил, что замок поменяли. Тогда Спенсер пошел в обход дома и, повернув за дальний угол, увидел Мелиссу с отцом. Они сидели на веранде за вторым завтраком. Ван-ден-Верден едва начал намазывать апельсиновый джем на тост, когда у столика появился зять. Только два прибора, отметил про себя Спенсер и решил даже не присаживаться. Впрочем, ему и не предложили.