— Ах, серебряные ложки? Поговорка, да? Хотите сказать, что меня родили в рубашке, с серебряной ложкой во рту, в руке и еще в одном месте?

— Приношу свои извинения. За мной водится талант ляпнуть что-нибудь эдакое… Признаю и каюсь. Скажем, мне завидно. Я выросла, мучительно раздумывая: что же это такое — быть богатым? Иметь все на блюдечке… Ой, пардон, я опять на ту же мозоль. Наверное, мне лучше убраться восвояси.

— Нет, — ответил он. — Предпочитаю, чтобы вы остались. Я вам открою один ма-аленький — вот такусенький — секрет. Мой отец был военным. После его гибели мать по вечерам, после работы, стирала чужое белье, чтобы свести концы с концами. Свои миллионы я заработал старомодным путем: неравный брак.

Делани даже не улыбнулась.

— Между прочим, я только что изящно пошутил, — посетовал Спенсер. — А впрочем, вам лучше расспросить мою жену. Как-никак, это я ей неровня.

Не хотел он этого говорить. Само вылетело.

— А я слышала — все совсем наоборот, — ответила она.

Прямота Делани изумила Спенсера. Он даже не мог сразу понять, как реагировать: возмутиться за оскорбление жены или, наоборот, сказать спасибо?

— Деньги никогда меня не впечатляли, — добавила она. — Люди позволяют деньгам управлять их жизнью. Деньги за них принимают решение, кто чего стоит. Кто кого выше. Кто кому неровня.

— Хотите сказать, что, буде представится такая возможность, вы предпочтете жить бедно и счастливо, нежели богато и уныло?

— А вы сами? Разве выберете другое?

— Помню, после смерти отца бывали такие времена, когда у нас с матерью не хватало денег, чтобы купить друг другу подарки на Рождество… Знаете, я подозреваю, что люди, заявляющие, что, дескать, можно быть бедным и счастливым, сами никогда шкуру бедняка не примеряли.

Вновь появилась официантка, на сей раз с блюдом для Делани: огромная тарелка равиолей. Спенсер расплылся в улыбке:

— Боже мой, ведь я не пробовал равиоли с детства! Мать всегда покупала их в консервных банках. Постойте… Как же они назывались-то? Там еще такой симпатичный дядька в поварском колпаке…

— Шеф Боярде!

— Да-да, он самый! Как же они… А, «Спагетти-Ос»!

— Сразу видно гурмана! Боюсь только, эту марку выпускала другая компания. Я тоже ими очень увлекалась…

Она помолчала.

— Судья, не сердитесь на меня, если я вас ненароком обидела… Я не знаю… Такое впечатление, что всякий раз, когда мы с вами встречаемся, я говорю… или делаю что-то глупое. Давеча «ягуар» вам новый разбила… Почему-то рядом с вами мне как-то… не по себе. Наверное, оттого, что я вами восхищаюсь. А если совсем начистоту, вы меня просто запугали… Я, наверное, несу ерунду, да?

Вновь ее прямота и открытость поразили Спенсера. Мелисса уж точно навесила бы ей ярлык «дура наивная». Он не знал, что ответить, и, подождав пару секунд, она сменила тему:

— Очевидно, ваша мама очень трудолюбивый и замечательный человек. Она… еще жива?

— Да, только вот видимся мы редко.

— Слишком заняты?

— Да нет. Они с моей женой друг друга не выносят.

— Ужас какой, — посочувствовала Делани. — В смысле жаль, что так… Вы не рассердитесь, если я кое-что скажу? Я была удивлена, встретив вашу жену. Совсем не похоже, чтобы вы с ней отлично ладили. Ой, Господи! Что я несу? Опять лезу не в свое дело! Извините. День сегодня выпал очень длинный, а от этого вина у меня, похоже, язык сам по себе болтается.

— Жена моя порой умеет быть изрядным снобом, — удрученно признался он.

— Неужели? — Делани саркастически вздернула бровь.

Спенсер вдруг понял, что над ним подсмеиваются, но вместо того, чтобы разозлиться, рассмеялся.

— Пожалуй, я себе тоже возьму вина, — сказал он.

Официантка принесла ему бокал и сама долила Мелиссе. Вино оказалось кислым, дешевым и — в той обстановке и в тот момент — совершенно замечательным.

— А я очень люблю кино, — неожиданно призналась Делани, подыскивая тему для безобидного разговора. — Школьницей, по выходным, ходила на фильмы, насколько хватало карманных денег. Противоядие против жизни в мелком городишке… А кто ваша любимая актриса?

Не успел он ответить, как она заявила:

— Наверное, Джулия Робертс. Угадала? Или Мэг Райан. Но Джулия кажется более задумчивой, более интеллектуальной… А мне, кроме Сэма Шепарда, нравится Кевин Костнер. Обожаю Кевина! И еще Джорджа Клуни. Боже, какой у него голос! Аж до мурашек. Зря он сыграл Джима Гаррисона в «Джей-Эф-Кей». То есть, Господи Боже, ведь каждая собака знает, что Гаррисон был чокнутый и кормился с мафии. Эй, а кстати, вот чего я хотела спросить! Вы как думаете, был второй стрелок в Далласе?

Спенсер попытался припомнить, когда с ним в последний раз вот так, запросто, без жеманства, болтала Мелисса или кто-то из ее друзей про каких-нибудь киноактеров или, скажем, заговоры. Словно в душе форточка распахнулась.

Когда им принесли чек, он с удивлением обнаружил, что уже третий час утра и они на пару успели опустошить два графина вина. Спенсер предложил заплатить за обоих, но она отказалась, и каждый отдал деньги за себя. На улице Делани потрясла ему руку.

— Подбросить? — кивнул он подбородком на «ягуар».

— Да нет, спасибо, мой дом отсюда через квартал, и еще у меня есть вот это. — Она извлекла из сумочки крошечный баллончик с перцовым спреем. — Отец всегда настаивал, чтобы я держала его при себе.

— Очень мудрый совет.

— Мне кажется, вы бы ему понравились.

— А я счел бы это за честь!

— Хочу вас поблагодарить. — Она помолчала. — За то, что дали мне то дело, насчет ночного ограбления. Хотя я все равно села в лужу. И еще я слышала, что это вы назначили меня на процесс. Очень мило с вашей стороны.

Он смотрел ей вслед и вдруг сообразил, что сам вид Делани вызывает у него настоящее желание овладеть этой женщиной. А с Мелиссой… с Мелиссой требовалось нечто большее, чем рукопожатие и болтовня про кинозвезд.

К возвращению Спенсера Мелисса уже спала. На следующее утро, в четверг, он специально поднялся пораньше, чтобы успеть уехать из дому, не разговаривая с женой. Он до сих пор не знал, как обсудить с ней то сверхъестественное видение, что предстало ему после прикосновения к камню. Вообще говоря, у него имелась масса поводов сердиться, даже не считая очевидных причин. Секс в их семейной жизни носил особый статус.

На момент их первого знакомства у Мелиссы уже имелся целый список бывших любовников, хотя ей не было еще и двадцати. Рубеж семидесятых. Свободная любовь. Вожделенная «пилюля», вековечная мечта слабого пола. Публичное сожжение лифчиков.

Сам он к тому времени узнал только одну женщину. Девчонка, в сущности, его школьная любовь. Пинком под зад разбила сердце Эвану.

Из-за вопиющего недостатка сексуального опыта у Спенсера Мелисса взяла на себя труд обучить его всем премудростям. Она даже придумала шутку, дескать, «намерена лишить его девственности» и за первые годы брака именно это и проделала. Познакомила его с хардкорной порнографией, фильмами для взрослых, интимными игрушками и забавами слегка извращенного свойства. Где-то на полпути этого принудительного «сексуального ликбеза» Спенсер понял, что семейные роли всегда носили у них противоположный знак по сравнению с традиционными воззрениями. Мелисса играла роль полового хищника, агрессора, партнера, чей взгляд на секс диктовался исключительно физической потребностью выпустить пар. Здоровый, бесхитростный, животный подход. Никакой нежности и еще меньше романтики.

А ему хотелось ужина при свечах, подержаться за руку, приглушить свет, пообниматься в кровати. Хотелось душевного друга. Мелиссе же хватало перепихнуться на счет раз-два.

Однажды ему пришло в голову, уж не растлил ли ее кто в малолетстве. Он дошел до того, что по секрету обратился к психотерапевту — товарищу по университету и старому другу семьи. Выслушав описание далеко не идеальных половых отношений, врач сказал, что сомневается, будто у Мелиссы фригидно-агрессивный комплекс. И добавил, что дело обстоит сложнее.