— Господин судья?
Он тут же стыдливо перевернул салфетку, опасаясь, как бы кто не успел прочитать его мысли, и вскинул глаза. Рядом стояла Патти Делани. Интересно, давно она за ним наблюдает?
— Я не была уверена, вы ли это. Здесь так темно… Как-то странно видеть вас в таком месте…
— Да? — ответил он. — Почему же?
Женщина красноречиво огляделась по сторонам. В зале пахло подгорелым маслом. Кое-где обои с венецианскими мотивами — гондолы и так далее — пошли пузырями. Меню, которое официантка не удосужилась забрать после заказа, было забрызгано кетчупом. Самое дорогое блюдо стоило одиннадцать долларов.
— Совсем не похоже на клуб для сливок общества. Как он у вас там называется? «Фокс ран»?
Ее слова задели в Спенсере какую-то чувствительную жилку, однако нынешним вечером он был не в том настроении, чтобы ввязываться в дуэль, и решил парировать шуткой.
— Наверное, мне любопытно было узнать, что «делают обычные люди», — ответил он, позаимствовав кусочек припева из попсового хита десятилетней давности. Группа «Палп», всплыло в памяти.
Судя по пустым глазам напротив, Делани не уловила и не оценила глубин его музыкальных познаний или изящество аллюзии.
— Я просто из вежливости… поздороваться. Я не хотела вам мешать. Вы, видимо, были в глубоком раздумье. Впрочем, наверное, от судей именно это и требуется.
Не успев даже сообразить, что делает, Спенсер предложил ей присоединиться к нему за ужином.
— До тех пор пока мы не обсуждаем процесс, — сказал он, — здесь нет ничего предосудительного.
Приглашение, конечно, звучало довольно бесцветно. Впрочем, этим вечером ему действительно было не до веселья.
Она поколебалась, однако после того, как Спенсер встал и пододвинул для нее стул, все-таки присела. Сейчас на ней были светло-голубые джинсы, кроссовки (без носков) и мешковатый сине-оранжевый пуловер с надписью «УВА». Впервые он видел Делани в нормальной одежде и в очередной раз поразился ее привлекательности. Рыжие волосы спрятаны под синим бейсбольным кепи, из выреза на затылке торчит «конский хвост».
Официантка, не задавая вопросов, налила Делани полный бокал красного фирменного вина, сказала:
— Мисс Делани, ваш ужин будет готов через пару минут, — и поставила перед ней блюдце с шоколадными трубочками.
— С десерта начинаете? — улыбнулся Спенсер.
— Ага.
— Вы, должно быть, завсегдатай. Она даже не спросила, чего вам хочется.
— Хозяева — мои друзья. Бывшие клиенты, если точнее. Я им помогла разобраться с налогами, им грозила потеря лицензии на ресторан. Сюда я хожу два-три раза в неделю.
— А, срезаете купончики с благодарной клиентуры? Хорошо устроились.
— Если бы… У них почти нет денег, поэтому я согласилась часть гонорара взять домашними обедами. Я ведь не умею готовить, а здесь выдающийся шеф-повар. Так что теперь у меня выдающаяся талия… Странно, не находите? Кому-то забегаловка, а кому-то — гастрономический дворец.
— Адвокат-герой… героиня, — поправился Спенсер. Сейчас им владела меланхолия. — А ведь я не так много знаю Аттикусов Финчей во плоти. Если я правильно помню, он в оплату с клиента взял мешок орехов.
— Мой отец был адвокатом и героем, — твердо ответила она. — Так и не сумел заработать денег, потому что всегда защищал какое-то благородное дело. Сражался с ветряными мельницами.
— Стало быть, у него больше от Дон Кихота, чем от Аттикуса Финча, а? — Спенсера, похоже, заклинило на литературных аналогиях.
— Мой отец и есть та причина, почему я стала юристом, — без понуканий призналась Делани. — Когда я была маленькой, он часто говорил: «Патти-пирожок…» Он так меня называл. «Патти-пирожок, на свете есть только одна вещь, которая отличает человека от животного. Это закон». В его глазах закон был священной коровой. После развода я собиралась вернуться домой и вести с ним частную практику. Но он умер еще до того, как я уладила дела с бывшим мужем. Так что я решила на некоторое время сменить профессию и пошла преподавать. Потому и оказалась в Виргинии, а потом уже переехала сюда.
— И чем вам приглянулся Шарлоттсвиль?
— А разве плохо? Городишка небольшой, то что надо для справедливости с человеческим лицом. С другой стороны, даже есть своя культура. Благодаря университету.
Спенсеру понравился ее ответ.
— А хотите узнать настоящую причину, почему я сюда переехала? — перейдя на шепот, вдруг спросила она. Похоже, вино подействовало на нее умиротворяюще. — Сколько себя помню, меня всегда привлекал Сэм Шепард. Знаете такого? Актер и драматург? Так вот мне сказали, что они с Джессикой Ланг тут поселились… Я приехала, чтобы его отбить.
Она откинулась на спинку стула и залилась смехом.
— Я даже не уверен, живут ли они здесь… — промолвил Спенсер. — Хотя Шарлоттсвиль, похоже, действительно привлекает кое-каких знаменитостей. Неподалеку от города есть ранчо Сисси Спейсек, две сотни акров. И еще имение писателя Джона Гришэма.
— О, судья, я и не знала, что вас интересуют «звезды».
— Меня-то не интересуют, — сказал он, — но вот моя супруга тщательно отслеживает всех, кого считает социально значимыми фигурами.
Здесь Спенсер решил поменять тему:
— А где вы провели детство?
— В крошечном чумазом городишке в Колорадо. Уж поверьте на слово, вы о нем и не слыхали. Этакая клякса в долине реки Арканзас. Горы арбузов, кучи дынь, а более всего — в ту пору, конечно — поденщиков-мексиканцев. Мой отец провел там всю свою жизнь. Если не считать войну… Да, так вот. Во всем городе не наберется и тысячи обитателей, и это — заметьте! — с учетом кошек и собак. Когда я была маленькая, латиносов не пускали жить в пределах городской черты, несмотря на все федеральные законы. Им просто не продавали дома. Вот они и селились в бидонвиле за окраиной. Это место называли «лоскутом». Отец взял в банке ссуду, купил на нее домик по соседству и продал его молодой мексиканской паре. С ним перестали разговаривать. Даже в церкви. Ходили слухи, что его собираются «хорошенько проучить». Но знаете, когда он умер и я приехала на похороны, за его катафалком шла самая длинная процессия в истории города. Сотни машин. И мексиканцы, и белые — все были. Как я уже говорила, он так и не разбогател, зато помог очень многим людям.
Спенсер заметил, что у нее наворачиваются слезы.
— А ваша матушка?
— О, у нее такой боевой характер!.. Точнее, дикий. Человек просто не в себе, со стороны даже смешно. Они познакомились в Англии во время войны, потом отец привез ее в Колорадо, и с тех пор она возненавидела это место. Мама родом из Лондона и так и не смогла вписаться в сельскую жизнь. Не выносит фермеров. Говорит, что они все время жалуются на нищету, хотя владеют сотнями акров. Но отца она очень любила и до сих пор живет там. Обожает носить шляпки и меняет их каждый день… Местные поначалу не очень-то ее жаловали. Мама не обращала внимания. Отказалась ходить в церковь и на глазах у всех курила отцовские сигареты. Она мне часто говорила: «Патти, никогда не успокаивайся». Мой вкус в одежде от нее. Может быть, немножко детский, слишком романтический, но так я выражаю свою независимость. Пошла по ее стопам.
— Сейчас у вас вполне нормальный вид, — заметил он и тут же спохватился. — То есть… э-э… смотритесь вы очень хорошо… Просто не слишком отличаетесь от других.
— Гм. Прямо не знаю, считать ли это за комплимент… Я торопилась, а дом мой рядом, за углом. Наш процесс мне спать не дает. Да и вам, наверное…
Наступила неловкая пауза.
— А что у вас за история? Почему вы стали юристом? Наверное, только этого от вас и ждали?
— Как прикажете понимать?
— Да нет, я не к тому, чтобы вас обидеть… Просто подумала… Когда знаешь, кто вы, кто ваша жена, в каких кругах вы вращаетесь… Вот я и решила, что вы выросли в семье адвокатов или дипломатов. Да вы сами все отлично понимаете: «Лига Плюща», гольф-клуб, имение с особняком, великосветские рауты. Серебряные ложки.
Сейчас Спенсер начинал серьезно сомневаться в мудрости сделанного приглашения к совместному ужину.
