Сегодня об этой книге говорят и пишут так много, как, наверное, ни о какой другой книге Ветхого Завета (в качестве примера можно назвать недавно опубликованную в России замечательную книгу Ф. Козырева «Искушение и победа Святого Иова»). Еще на заре XX века английский христианский писатель Г.К. Честертон писал: «Значения «Иова» не выразишь полно, если скажешь, что это— самая занимательная из древних книг. Лучше сказать, что это – самая занимательная из книг нынешних». Прошло сто лет, вместивших в себя две мировые войны, революции и концлагеря— и эта книга стала еще более— уже не скажешь «занимательной»— актуальной,. О чем же она говорит?
Разные пути веры
Это единственная книга Ветхого Завета, где вообще никак не упомянуты ни Израиль, ни Моисеев Закон, ни Святая Земля, ни Иерусалим. Она выносит проблему на новый уровень: это не просто история отдельных людей или народов, это нечто всемирное, общечеловеческое (Иова, кстати, упоминает и Коран, под именем Айюб). Это книга— о разных путях веры и о ее кризисе. Нет, не о смене различных философских и богословских построений, а о личном кризисе веры как доверия Богу. Иов был праведен не ради награды и не из страха наказания, а прежде всего потому, что доверял Богу и искал добрых отношений с Ним. И вдруг на него обрушилось такое, что, казалось бы, немыслимо пережить человеку…
Но сначала— о его друзьях. Три человека пришли его утешать. Они вовсе не собирались его обвинять, а просто долго молча сидели рядом с ним, и лишь когда он заговорил, позволили себе ответить. И поначалу эти ответы действительно звучали как утешения… Дело в том, что его друзья знали об этом мире и о его Творце буквально все— в свое время они слышали все это от своих отцов и учителей. В общем, они повторяли примерно то, что написано в других книгах Библии, и если в их речах была неправота— она не в словах, а в людях. Слова–то могут быть правильными, но важно, кто, кому и когда их говорит.
Сначала друзья пытались доброжелательно предложить некое простое объяснение бед Иова: «Не чурайся наставлений Всесильного: если ранит Он, то Он и перевяжет, и рука Его, ударив, исцеляет»*. Иов отверг их мудрость, причем ответил резко, очень резко— сравнил своих друзей с пересохшими руслами, которые внушают напрасные надежды путникам, а затем оставляют их умирать в безводной пустыне. Конечно, они на это обиделись и перешли к намекам, а потом и к прямым обвинениям: если ты страдаешь, значит, Бог наказывает тебя за грехи. Признай их, попроси прощения, и все у тебя снова будет хорошо. (Как часто мы слышим сегодня подобные увещевания! Звучит это примерно так: «Гепатит С бывает только у наркоманов и проституток, а приличные люди вроде нас с вами, конечно, не могут им заразиться, так что если кто заразился, тот сам и виноват»).
О Боге эти люди предпочитали говорить в третьем лице, не обращаясь к Нему напрямую. Мол, кто мы, в конце концов, такие чтобы требовать от Него отчета, тем более— упрекать Его, как позволяет себе Иов? Впрочем, не стоит осуждать друзей Иова. Они— люди глубоко верующие, но им нужна именно религия, то есть система взглядов и ритуалов, определяющих жизнь человека. Они искренне почитали Бога, оставаясь в рамках заданной системы. Когда–то и Иов вел себя примерно так же: приносил положенные жертвы и молитвы, но когда вся его жизнь рухнула, места для религии не осталось…
«Пора Творцу вернуть билет»
Марина Цветаева писала в одном из своих стихотворений: «пора, пора, пора Творцу вернуть билет». То есть не просто уйти из этого мира, но с горечью упрекнуть его Творца в том, что мир этот безнадежно плох, и потому в нем невозможно оставаться. И Цветаева вовсе не была первой— задолго до нее неточно так же заговорил Иов. Его ужасают не только и не столько постигнувшие его беды, сколько то, что вообще «мир во зле лежит» и не видно способа избавить его от зла. «Почему живут нечестивцы, и к старости их мощь лишь возрастает? … Они проводят свою жизнь в благополучии и в преисподнюю нисходят легко… ослика у сироты уводят, у вдовы берут в залог быка, отрывают от груди сироту, у бедняка берут дитя в кабалу; нищих прогоняют с дороги, и прячутся бедные люди земли, словно в степи дикие ослы… Из селений стон умирающих слышен, и раненые о помощи взывают, но Бог их молитв не замечает».
И потому речи Иова начинаются со страшных слов— он проклинает день своего рождения, даже ночь своего зачатия, в таких словах, которые напоминают нам рассказ о сотворении мира в книге Бытия: «На заре той ночи да померкнут звезды, будет ждать она рассвета— но напрасно, проблесков зари да не увидит». Он словно хочет прокрутить пленку назад, вплоть до того момента, когда Творец создал свет, отделив его от тьмы, и начал отсчет дней этого мира…
Его собственные страдания— это прежде всего вопрос его отношений с Богом. «Но как человеку пред Богом оправдаться?… Он налетел на меня вихрем, множит раны мои беспричинно; не дает мне перевести дух, горечью переполняет меня. Меряться ли силой с Ним, могучим? Судиться ли— но как Его вызвать? … Он смеется над отчаяньем невинных; отдана земля во власть нечестивцев, а Он судьям глаза закрывает— и если не Он, то кто же?!»
На упреки друзей он отвечает: «Умолкните и дайте мне сказать, а там— будь что будет. Он меня убьет, и нет надежды, но я буду твердить Ему, что я прав— и в этом будет мое спасение!» Иов действительно настаивает на своей правоте и непорочности, и автор книги полностью с ним солидарен. С самого начала он подчеркивает, что Иов был совершенно безупречным человеком. Наверное, именно потому эта книга и звучит так остро: она доводит трагизм ситуации до конечного предела, это уже не просто частная несправедливость судьбы, это вопиющий и совершенно необъяснимый пример незаслуженного страдания.
В конечном счете, речи Иова есть не что иное, как иск Богу: «Вот моя печать— и пусть Всесильный ответит, пусть мой обвинитель напишет свиток!» Иов не похож на атеиста, у него нет ни малейшей тени сомнения в том, что Бог существует (впрочем, в древности в этом вообще мало кто сомневался). Но он похож на богоборца, который бросает Богу вызов. И Бог его принимает, «Обвинитель» отвечает обвиненному, но не совсем так, как того ожидал Иов, а вместе с ним— и читатель.
Встреча как ответ
Книга Иова была, кажется, самой первой книгой Ветхого Завета, которую я прочел. Еще в юности, на самой заре моей христианской жизни. Тогда меня очень удивил ее конец. Казалось бы, Бог должен был ответить Иову на все его вопросы, и мог сделать это очень легко. Он мог сослаться на козни сатаны (не случайно тот упомянут в самом начале книги) или просто сказать, что это было такое испытание. Вроде как экзамен сдан, пятерка, молодец.
Но Бог поступает иначе. Он Сам обрушивает на Иова град вопросов: «Где ты был, когда Я землю основал? Скажи, если сведущ и разумен. Ты ведь знаешь, кто размер ее наметил и кто натянул над ней шнур, во что погружены ее устои и кто положил краеугольный камень при общем ликовании утренних звезд и радостном крике сынов Божьих? … Доводилось ли тебе повелевать Утру и Заре назначать место, чтобы взялась она за края Земли и нечестивцев с нее стряхнула, преобразила ее, как печать— глину, и обагрила, как полотно? … Есть ли у дождя отец? Кто порождает капли росы? Из чьего чрева выходит лед и кто вынашивает небесный иней, когда застывают, как камень, воды, сковывая поверхность бездны? … Знаешь ли ты уставы неба, утвердишь ли на земле их порядок?»
В этих словах звучит упрек: да кто ты такой, Иов, чтобы спорить с Богом? Но это признавал и сам Иов, и это здесь не главное. Бог показывает Иову, как сложно, но вместе с тем осмысленно и разумно устроен этот мир. Человек не может повелевать зарей и дождями, не может даже понять природы этих процессов. Конечно, сегодня мы куда лучше Иова разбираемся в астрономии и метеорологии, но на смену этим вопросам пришли другие, и человек по–прежнему в изумлении стоит перед многими тайнами материального мира. И если мы не в состоянии регулировать движение светил или облаков, то можем ли мы отмерять добро и зло?
