Так Гедеон избавил израильский народ от врагов. Но когда после его смерти его сын Авимелех захотел стать царем, он действовал по–иному— перебил всех своих братьев, чтобы ни с кем не пришлось делить престол (а поскольку в те времена правители предпочитали иметь гарем, братьев было довольно много). И тогда о нем стали рассказывать притчу: «Пошли некогда дерева помазать над собою царя и сказали маслине: царствуй над нами. Маслина ответила: оставлю ли я масло, которым чествуют богов и людей? И сказали дерева смоковнице: иди ты, царствуй над нами. Смоковница ответила: оставлю ли я сладкий плод мой? И сказали дерева виноградной лозе: иди ты, царствуй над нами. Виноградная лоза ответила: оставлю ли я сок мой, который веселит богов и человеков? Наконец, сказали все дерева терновнику: иди ты, царствуй над нами. Терновник ответил: если вы по истине поставляете меня царем над собою, то идите, покойтесь под тенью моею; если же нет, то выйдет огонь из терновника и пожжет кедры Ливанские». Действительно, огромные пожары нередко начинались с неказистого тернового куста, который легко воспламенялся.

Власть в те времена сама по себе еще не внушала уважение, его надо было заслужить своими делами. Династия Гедеона не утвердилась: его сын Авимелех был убит в междоусобной войне.

Еще один судья, Иеффай, принес Господу опрометчивый обет: в случае победы над врагами принести Ему в жертву первое, что выйдет из ворот его дома. Аммонитяне были разгромлены, но каков же был ужас Иеффая, когда из ворот навстречу ему вышла единственная дочь— поздравить с победой! В отличие от истории с Авраамом, Господь Сам не требовал от него приносить такую жертву. Но Иеффай все же принес ее, с полного согласия самой дочери. Это были простые и, по нашим меркам, очень жестокие времена, но люди, не колеблясь, жертвовали самым дорогим и исполняли обещанное. Иеффай, разумеется, был неправ, когда давал необдуманный обет и вдвойне неправ, когда поспешил его любой ценой исполнить— но и его решимость тоже может внушить уважение.

Но самым известным судьей Израиля стал, конечно, силач Самсон. При его рождении родители посвятили его Богу. Такой обет, подобный современному монашеству, назывался обетом назорейства, и давший его человек не должен был стричь волос и пить вина, или даже есть виноград или приготовленных из него блюд. Это было не столько усмирение плоти как у современных монахов, сколько принятие на себя дополнительных обязательств перед Богом. Поэтому обет назорейства не препятствовал мужчине встречаться с женщинами, и у Самсона это явно было слабое место.

С юных лет он отличался небывалой силой, и однажды даже убил льва голыми руками. Главным врагом и угнетателям израильтян при Самсоне стали уже филистимляне— народ, который пришел в Ханаан из–за моря, и название «Палестина» было впоследствии дано этой стране именно из–за них. Понятно, что к своим врагам израильтяне относились плохо, но любовь слепа, и Самсону нравились как раз филистимские женщины. К сожалению, мы уже никогда не узнаем, находил ли он в них какой–то особый шарм, или просто буйному силачу было приятно разбивать не только вражеские щиты, но и сердца вражеских дам…

Началось все с того, что одна из них стала его женой (Библия даже не сообщает ее имени, настолько незначительным персонажем она оказалась). Но всё не заладилось с самой свадьбы: там Самсон загадал своей новой родне загадку про убитого им льва. Ему недостаточно было продемонстрировать свою физическую силу, важно было сочетать ее и с интеллектуальной победой. Разгадать загадку никто не мог— и тогда юная жена пустила в ход женские чары и вызнала у супруга правильный ответ, и он был назван в должное время.

В награду за него Самсон должен был отдать тридцать одежд— и вот он в гневе отправился в соседний город, убил там тридцать филистимлян и расплатился с новыми родственниками их одеждой, может быть, с еще не смытой кровью. О продолжении семейной жизни отныне не могло быть и речи, теперь Самсон был для новой родни пожизненным врагом. Тогда он стал партизаном–одиночкой, устраивавшим филистимлянам диверсию за диверсией, но, что интересно, тяги к филистимлянкам это ему никак не убавило. Однажды он посетил женщину в городе Газа (том самом, по имени которого назван сегодня целый «сектор»). Филистимляне устроили на него засаду, заперев на ночь городские ворота. Но Самсон выломал ворота и унес их далеко от города.

Но следующая любовь оказалась для него роковой. Это была филистимлянка по имени Далида (или Далила), которая в нежные минуты свиданий всячески пыталась разведать у Самсона секрет его силы. Казалось бы, опыт первого брака должен был его всему научить, но есть такие ситуации, когда мужская сила бывает слепой и безрассудной. Два раза Самсон говорил Далиде неправду, но на третий раз все же сказал: «если остричь меня, то отступит от меня сила моя». Постригшись, он бы нарушил данный Богу обет.

Далида остригла его, когда он спал, и филистимляне взяли его в плен. Они ослепили героя и отправили его вращать мельничное колесо в Газе— это была тяжелейшая работа для домашнего скота или провинившихся рабов. Но волосы его постепенно отрастали, а с ними возвращалась к нему и прежняя сила… Однажды филистимляне устроили празднество в честь своего бога Дагона. Они решили привести на пир Самсона, чтобы порадоваться своему триумфу. Библия описывает это так: «сказал Самсон отроку, который водил его за руку: подведи меня, чтобы ощупать мне столбы, на которых утвержден дом. Дом же был полон мужчин и женщин. И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! И сдвинул Самсон с места два средних столба, на которых утвержден был дом. И сказал Самсон: умри, душа моя, с Филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И умертвил Самсон при смерти своей, более, нежели в жизни своей».

О чем говорит нам эта яркая жизнь? Самсон не был идеален, с современной точки зрения, он был просто разбойником. Если об Иисусе Навине мы, по крайней мере, можем сказать, что он по Божьей воле уничтожал города и цивилизации, погрязшие в пороке до крайней степени, то о Самсоне и филистимлянах этого никак не скажешь…

И все–таки, это не просто история о своевольном и недальновидном силаче. Это, если угодно, притча о мужской силе и женской хитрости. А еще— о верности Богу, которая может проявляться даже в самых мелких обрядах и обетах. А еще— о непримиримой борьбе с врагом. Самсон в чем–то похож на наших дедов–фронтовиков, которые и похулиганить могли, и симпатичную девчонку мимо себя не пропускали, но когда наступало время, подрывали последней гранатой себя вместе с врагами или вызывали на себя огонь артиллерии. Это их заслуга, что мы сегодня живем свободными— и заслуга Самсона и других судей, что израильтяне не сгинули под властью других народов, не растворились в кипении ближневосточной истории, как все эти моавитяне, эдомитяне, филистимляне— экзотические имена давно исчезнувших народов.

Харизматические вожди могут быть замечательными правителями и великими героями, только вот стабильности при них трудно бывает дождаться, потому что всё слишком зависит от воли или даже капризов одного–единственного человека. И поэтому через некоторое время израильтяне захотели утвердить у себя царскую власть, как у всех остальных народов— но это уже совсем другая история.

Отношения Бога иЕго избранного народа, какими ихописывает Библия, напоминают отношения родителя иребенка. Сразу после Исхода изЕгипта Бог через Моисея, апотом через Иисуса Навина давал народу–младенцу детальные указания полюбому поводу. Посути дела, отнего требовалось только одно: безграничное доверие иполное послушание. Но, как иребенок, народ нередко оказывался строптивым инепослушным ибывал заэто наказан.