Теперь отчаянно смелую разведчицу можно было встретить и на переднем крае обороны города, и на береговых батареях, и на причалах. Ее знали и любили многие защитники города.

В октябре сорок первого года во флотском экипаже формировалась бригада морской пехоты для отправки на другой фронт. Экипаж посетил бригадный комиссар И. Азаров, бывший тогда членом Военного совета Черноморского флота. В строю он увидел многих из прославившихся в Одессе разведчиков. Среди них были Анна Макушева, Григорий Поженян и другие. Девушка тут же обратилась с просьбой:

— Прошу включить меня с разведчиками в формируемую бригаду морской пехоты.

Разведчики поддержали ее. Но старшина второй статьи Анна Макушева была назначена для выполнения особого задания, и ее оставили в Севастополе.

Обратился к Илье Ильичу и Григорий Поженян: он пожаловался на то, что у него хотят отобрать тот самый наган, что он получил в Одессе.

— Наган не отбирать, — приказал бригадный комиссар командиру роты. — Он вручен Григорию Поженяну в награду.

Радостью заблестели глаза разведчика. Он был безмерно благодарен за принятое решение.

В севастопольском дневнике Соболева есть запись о встрече с разведчиками, знакомыми по Одессе. Леонид Сергеевич рассказал им о Москве, о параде 7 Ноября, об «эрэсах», только появившихся на вооружении, читал «Индивидуальный подход» и «Соловья».

Следует заметить, что новелла «Соловей» написана на одесском материале и героем ее стал разведчик Михаил Сурнин, которого за необычайную способность к звукоподражанию называли флагманским сигнальщиком. Он мог с изумительной точностью воспроизвести пение любой птицы. Бывало так, что гитлеровцы заслушивались птичьими трелями, не догадываясь, что это — сигнал разведчикам.

После выступления писателя перед моряками к нему подошла Анна Макушева. Леонид Сергеевич с радостью дал ей почитать новеллу «Разведчик Татьян».

— Похоже? — спросил он у Анны.

— Если б я была такая… — И после небольшой паузы робко спросила: — А что, верно — он так меня любил?..

Боевая жизнь разведчицы в Севастополе мало чем отличалась от одесской. Снова ходила она в тыл врага, добывала «языков», собирала разведданные. Однажды ей нужно было срочно доставить важные сведения. Когда она с Ялтинского шоссе пробиралась в город, ее заметил фашистский летчик. На бреющем полете он стал гоняться за девушкой. Она пряталась за кусты, вжималась в скалу, но преследование продолжалось. Наконец, когда летчик разворачивался на один из новых заходов, она бросилась с обрыва вниз, не очень-то надеясь, что удастся спастись. Но все обошлось благополучно.

В последние дни обороны Севастополя в одном из боев у Херсонесского маяка Анну ранило. Взрывом раздробило скалу, и осыпавшиеся камни завалили девушку. Ей придавило ноги, грудь. Тяжело раненную и контуженную, в беспамятстве ее захватили в плен гитлеровцы. Начался мученический путь по фашистским лагерям.

Будучи сама почти недвижима, Анна находила силы убеждать подруг, с которыми ее везли в товарных вагонах. А раны ее гноились, она часто теряла сознание. Даже гитлеровцы не выдержали и на одной из стоянок вывели Анну к санитарному вагону, чтобы сделать перевязку. Немецкие санитарки, восхищенные мужеством русской девушки, пожалели ее, и, пока одна перевязывала, другая тайком втолкнула ей в рот шоколад и влила две ложки какао. Но пришел офицер и сбросил Анну с операционного стола…

Много горя и страданий пережила Анна, но и в плену оставалась коммунисткой. Были допросы, пытки, истязания — она молчала. Отважная разведчица много раз бежала из концлагерей, из ровенской тюрьмы. Но всякий раз снова оказывалась в руках фашистских палачей. Последний концлагерь был в Саксонии. Отсюда мало кто выходил живым. Но Анна выжила. Вернувшись в родную Одессу, она шла по улицам и целовала камни мостовой.

…Улица Пастера. На углу ее — в помещении Консервного института — жили разведчики-моряки. На сероватой стене скромная мемориальная доска, напоминающая об их подвигах. На доске золотом высечены фамилии храбрецов, в числе которых Василий Алексеев, Олег Безбородько, Иван Гура, Арсений Зуц, Алексей Калина, Лазарь Конвиссер, Анна Макушева, Леон Нестеренко, Григорий Поженян, Константин Рулев, Михаил Сурнин, Петр Твердохлеб, Григорий Урбанский… Почти все они погибли в боях с врагом. Уцелели только Арсений Зуц, Анна Макушева, Григорий Поженян…

Бывая в Одессе, каждый раз приходит поклониться этому месту бывший разведчик, а ныне известный советский поэт Григорий Поженян — автор сценария кинофильма «Жажда», в котором он рассказал, как героически сражались и умирали разведчики. Только в фильме один из главных героев, Уголек, погибает, на самом же деле он жив, здоров, пишет чудесные стихи и сценарии.

Часто у мемориальной доски на углу Пастера можно увидеть и Анну Ивановну Макушеву. На груди у нее — орден Ленина и боевые медали, а во взгляде, несмотря на пенсионный возраст, сохранился задорный блеск молодости. И все же трудно поверить, что эта полная обаяния, спокойная, уравновешенная, скромная женщина и есть тот самый отчаянный, бесстрашный и мужественный старшина второй статьи Анна Макушева, хорошо известная всему Одесскому и Крымскому побережью в суровые годы войны.

Ни время, ни тяжелые испытания не сломили Анну Ивановну. Она продолжает оставаться в строю и трудится оператором в одном из почтовых отделений города-героя Одессы.

— Ну, а если грянет беда, — говорит она, — я готова опять идти со своими моряками в разведку. Только пусть этого не случится, а небо всегда будет мирным и светлым.

Новелла Л. Соболева «Батальон четверых» основана на действительном факте. С моряками, о которых рассказывается в ней, писатель был знаком лично и неоднократно встречался. С главным героем новеллы Михаилом Негребой Соболев познакомился в осажденной Одессе.

— Виделись мы в то время с Леонидом Сергеевичем частенько, — вспоминает Михаил Макарович Негреба. — И всегда в самых горячих точках… К нам, десантникам, он питал особую слабость. Сидим, бывало, перед выброской на базе, нервничаем, курим… Скрипит дверь — на пороге Леонид Сергеевич: «Ну, что, орлы, закручинились? В шахматишки сыграем?» Проходит в наш кубрик, по-домашнему устраивается за столом и начинает расставлять фигуры на доске: «Ну, Миша, с тебя начнем?»

Посидит с нами часок-другой, поиграет, расскажет какую-нибудь занятную историю, смотришь — повеселели ребята. Всегда он был спокойным и веселым, хотя мы знали, что хлеб его не слаще нашего: был он и под бомбежками, и под артналетами, участвовал в атаках морских пехотинцев, как рядовой матрос.

…Одна из встреч произошла в лазарете авиаполка, где Л. Соболев лечился после ожога. Разведчики Михаил Негреба и Алексей Королев узнали об этом и, обойдя врачебный заслон, проникли в палату. На вопрос моряков: «Чем мы можем помочь?» — Леонид Сергеевич ответил:

— Помогите выбраться отсюда. Меня здесь такой вонючей мазью намазали, что просто спасу нет.

— Да как же мы можем вызволить вас, Леонид Сергеевич, — стал Негреба уговаривать писателя, — из этого госпиталя мышь не сбежит…

— А ты, Миша, вспомни, как из вражеского тыла под Одессой вы раненого Леонтьева выносили, — хитро улыбаясь, сказал Соболев.

— Ладно, — махнул рукой Негреба, — что будет, то будет… — И помог вместе с Королевым выбраться писателю через окно из палаты и удрать из госпиталя. Потом, правда, они получили немалую нахлобучку от командования.

Последний раз во время войны Л. Соболева и М. Негребу судьба свела в трагические дни, когда наши войска оставляли Одессу.

В записной книжке писателя есть заметки о встрече с командующим ВВС Черноморского флота генерал-майором авиации В. Ермаченковым. В них говорится: