— Вставай и принимайся за работу, маленький негодник!
Парень наполнил живот густым, пересоленным супом с несколькими кусками чёрствого хлеба и отправился на кладбище. Он смирился с палящим солнцем над головой и продолжил копать могилу для будущего трупа.
С того момента, как с его глаз сняли повязку — другими словами, с момента, как он понял, что его отправили на кладбище, — у парня появилось смутное предчувствие, что он разделит судьбу здешних «обитателей». Так или иначе, эта напряжённая работа его устраивала. Она была привычной. Всё-таки рытьё ям и окопов входило в основные обязанности пехоты.
…интересно, сколько трупов убирали с передовой во времена рыцарей. После промышленной революции, когда огнестрельное оружие стало быстро развиваться, рыцари, копейщики и лучники оказались не у дел. С тех пор как всех пехотинцев вооружили новым типом вооружения, производство которого поставили на поток, возникла необходимость как-то защищать тела бойцов от града пуль. Поэтому солдаты стали рассредоточиваться по полю боя… и, с лопатой в руках, рыть окопы. Так и появились «боевые кроты».
Раскопав наконец камень размером с голову, парень от души обругал толстые корни у его ног. Одновременно он беззвучно воззвал к человеческим костям, погребённым здесь в неведении от всех. Не важно, где бы они не находились: в пустыне, на гладкой равнине, окраине леса или же заброшенном пшеничном поле, я прошу за моих товарищей, где бы они ни были…молю, пусть они копают дальше.
Некогда он радовался, что выданная ему лопата военного образца составляла в длину его руку. Его тело привыкло к этому. Для парня ни потница2, появившаяся под ошейником, ни прядь волос, выгоревшая под прямыми солнечными лучами на затылке, — не были так неприятны, как выданная стариком слишком короткая лопата.
Такая большая яма явно предназначена не для одного человека.
Юноша немного передохнул и посмотрел на проделанную работу. Он должен вырыть яму, но выходила она настолько большой, что могла вместить в себя небольшой домик.
— Чтобы похоронить в ней сморщившийся человеческий труп, не понадобилась бы и десятая часть. Может, они собираются использовать огромный гроб? — пробормотал он.
А раз уж это место называли «Братской могилой», парень гадал, сколько людей за раз они планируют похоронить.
После крупного сражения поступит много трупов… Его привезли сюда именно поэтому?
Ну, как бы они ни хотели использовать эти ямы, меня это не касается.
Ему нужно было поразмыслить над кое-чем ещё. И многое выяснить.
После его приезда прошло уже три дня, и всё, о чём он мог думать во время работы, это о побеге. Удивительно, но юноша был единственным, кто работал здесь.
Его надзиратель… Нет, хоть казалось, что парень под наблюдением 24 часа в сутки, иногда Дарибедору все-таки приходилось заняться чем-то другим. И тогда не оставалось никого, кто бы знал, где находится их подопечный-каторжник. Если бы парню удалось спрятаться, смог бы он избежать дурацкого существования гробокопателя? Впрочем, если у него не получится сбежать отсюда, то всю оставшуюся жизнь он потратит на принудительную работу в качестве «Каторжника 5722».
— Не смешно, — бормотал юноша снова и снова, пока копал.
Все это совсем не смешно. Я должен выбраться отсюда. Из этого мрачного, угнетающего места…
По сравнению с обычными оковами и тюремными решётками, которые он повидал за время заключения, слабые ограничения в Братской могиле предоставляли хорошую возможность для побега. Сначала бы он как-нибудь улизнул отсюда. Затем взял новое имя, стал бы другим человеком и начал всё сначала, обосновавшись там, где его не достанут военные или полиция…
Пока парень трудился, думая только о побеге, третий день его работы превратился в ночь. После захода солнца кладбище выглядело особенно жутко. В щели загнивающего хлева задувал промозглый ветер. Юноша сомневался, что у кого-нибудь в особняке появится мысль одолжить ему что-то вроде лампы или свечи. Всякий раз, как облака заслоняли луну и звёзды, хлев окутывала кромешная тьма. Ощущения были точно такие же, как когда его глаза закрывала повязка. Оставалось только сильнее натянуть одеяло. Чёрт, даже заснуть в первую ночь было трудно и, если признаться… страшно.
Приведений здесь нет. Умом он понимал это.
Однако непроглядная темнота, разбавляемая лишь скрипом старых дверных петель и жутким свистом задувающего в щели ветра, навевала мысли о том, что в любой момент кто-то может нежданно заглянуть к нему на огонёк.
Если бы парень вскочил и открыл глаза, то никого бы не увидел. Но навязчивые мысли возвращались снова и снова... и он начал сомневаться: не верит ли он, на самом деле, в существование привидений или духов, вышедших из своих прежних тел.
Ну, по крайней мере, в этом месте не возникнет проблем со скорбящими трупами.
Хотя он был напуган, через два дня выяснилось, что его страхи оказались лишь пустой тратой времени.
К счастью, (или к сожалению, он точно не знал) на третью ночь небо было безоблачным, а луна светила ярко. Так ярко, что он мог разглядеть свои пальцы на ногах — идеальная ночь для прогулки.
Парень поднялся с постели из соломы и газет. Пока он стоял и осматривался, чёрный пёс, как обычно развалившийся на полу у входа в загон, смотрел на него.
— Я просто решил помочиться. Ты ведь не ходишь под себя? — сказал юноша, слегка махнув рукой. Затем пёс вышел из хлева, а парень пошёл следом.
Этот учтивый, хоть и жуткий на вид, пёс, кажется, понимает, что я говорю.
Это напомнило ему о двух больших проблемах, связанных с побегом.
Ошейник и… этот пёс.
Что бы юноша ни делал, чёрный пёс по кличке Дефен всегда наблюдал за ним. И даже когда он был вне поле зрения пса — всё равно ощущал себя под его надзором. Когда парень пытался куда-то пойти, рано или поздно Дефен оказывался за его спиной.
— Вы ни в коем случае не должны помышлять о побеге, — в первый день сказал ему Дарибедор. — Дефен — отличный смотритель кладбища. Также он бесподобный охотничий пёс. За свои клыки и нюх он заслуживает звание лучшего тюремщика.
Пёс — надзиратель? — Сначала юноша не верил в это, но…
Уже третий день пёс отлично выполнял свою задачу. В недалёком прошлом люди часто сталкивались со стаями гончих, и было сложно выйти из подобных передряг без увечий. Хотя парень и не знал, как пёс отреагировал бы на внезапный удар лопатой по голове, это не имело значения — тот всегда держался на расстоянии.
Было бы неплохо, потеряй Дефен бдительность во время кормёжки. Однако, даже если бы парень выбросил свои хлебные объедки, чтобы обмануть пса, тот всё равно выследил бы его по запаху.
Немного успокоившись, он решил пока не возвращаться в хлев. Вместо этого юноша бесцельно бродил вдоль ограды поместья. Он неохотно направился в сторону кладбища. Даже шелест листьев на ветру раздражал его.
Ничего ведь этой ночью не появится, правда? Например, безногий мужик или ещё что-нибудь этакое.
Даже если он и решил отложить побег, нужно было узнать, как выглядит кладбище ночью. При ночном побеге ему нужно будет пересечь незнакомый тёмный лес, в каком бы направлении парень ни собрался двигаться… а это подлинное самоубийство. Предположим, что он сможет пройти какое-то расстояние по ночному лесу, но уверенности, что получится добраться хотя бы до ближайшего города, у него не было. Предположим, он наткнётся на следы шин, которые по слепой удаче будут вести в правильном направлением, но в итоге всё равно придётся двигаться вдоль дороги. Стоило облегчить себе задачу и сразу выйти на неё, а для этого достаточно было пройти сквозь кладбище — вниз, к выходу.
Всё хорошо. Здесь нет никаких призраков. Кроме того, не испугался ли я намного больше тогда, под прицелом орудийной башни?
После этой мысли, проскользнувшей в голове, парень размеренно зашагал, как когда на его глазах была повязка, и ступил на территорию кладбища. Бесчисленные надгробия, омываемые лунным светом, отражали голубое сияние, которое выделялось среди темноты. А нынешний цвет старых камней напоминал ему о костях.
