Но хотя Муору постоянно беспокоился, ненавидит ли она его или нет, он никогда не предполагал, что девочка могла думать наоборот.

— Ох, я чувствую то же самое. — Слова излились из его рта словно без его согласия, подстёгиваемые невиданными прежде эмоциями.

— Что?

— Если кто-то из нас кого-то ненавидит, то это точно ты. А вот я...

Мелия широко распахнула голубые глаза и, странно наклонив голову вбок, спросила: «Почему? Что такого сделала, из-за чего ты так думаешь?»

— Эээ... — заколебался парень. Он подумал, что не стоит сейчас говорить; тем не менее в то же время ему показалось, что от его молчания ситуация станет ещё более неловкой.

В попытке уйти от взгляда Мелии он посмотрел в сторону и продолжил:

— Нет, я про... Я видел, как ты моешься.

Кожа Мелии была такой ослепительно-белой, какой парень не видел больше ни у кого в своей жизни. Но в одно мгновение всё, начиная от её ушей и заканчивая обратной стороной шеи, покраснело.

— Э-это... — и при попытке сказать что-нибудь она краснела ещё сильнее.

В итоге она закрыла лицо и замолчала, так и не высказав ничего внятного.

Муору беспощадно прикусил себе губу.

Он начинал себя ненавидеть. И по какой-то причине стыдиться своих действий. Когда дело доходит до рытья собственной могилы, работа растягивается на целый день.

Но...

— Но... — сказал он, отбрасывая нарастающую ненависть к самому себе.

Может, только от отчаяния, но юноша вспомнил, что говорил себе, выходя из загона. Его первоочередной причиной общения с Мелией было желание добыть информацию.

Хотя он чувствовал, как гнев в нём утихает, это скверное чувство ещё не покинуло его полностью. Может, потому что он наговорил девочке лишнего. И, почерпнув силы из углей своего гнева, Муору продолжил:

— Знаю, это просто оправдание, но я тогда сделал это не специально. К тому же в этом есть и твоя вина. В поместье наверняка есть душевые. Тогда зачем ты мылась на улице?

Мелия моргнула.

— Но мне не разрешают входить. — Пускай сказанное ей было полной неожиданностью, она сохраняла ровный тон.

— Что? — спросил Муору. — Ну, где ты спишь?

Мгновение Мелия выглядела так, словно думала что ответить, но потом она указала на землю.

Подумав один миг, Муору спросил: «В подвале?»

Мелия кивнула.

— Это... эээ... — заколебался парень.

И как ему вообще это понимать? Звучало это слишком странно. И хотя это могло быть чисто его мнение, но нормальный человек в подвале жить не будет. В общем, люди с приемлемым социальным статусом не станут спать под землёй.

Точно, никто под землёй не спит, ну кроме солдат на поле боя, которые спят в окопах, когда вражеские взрывы отгремят своё.

Однако Муору сильно сомневался в её словах. Исходя из всей добытой им информации о поместье, здание не было напрямую связано с подвалом. В особенности из этого следует то, что ей не позволили бы входить и выходить из здания, как ей вздумается. Если это так, не делает ли её это пленницей?

— Я не злюсь, — сказала Мелия. — Я даже как-то сказала это. Ты не сделал мне ничего жестокого или болезненного, Муору.

Отметая мысли о подвале, парень сконцентрировался и внимательно прислушался к её словам. Пока она выглядывала из-под тёмно-синего капюшона, её щёки вновь запылали.

— Но, но... это... так стыдно... но...

— Прости меня. — Он должен был извиниться. Хотя он вовсе не стремился вызвать в ней такие чувства, она всё же засмущалась. — В-вот смотри. Говорят, очень важно прощать друг друга. Если люди не прекратят пререкаться, война никогда не кончится... так что, раз мы накрутили себе одно и то же, как насчёт перемирия?

Как только он договорил, парень почувствовал, будто допустил очередную ошибку. Не надо было это говорить.

Это не только предполагало то, что им стоит прекратить разговаривать и что Мелия могла не отвечать ему, это так же, по своей сути, предполагало, что ей стоит держаться от него на расстоянии.

Но по какой-то причине Мелия не кивнула на его предложение.

Почему?

Между ними повисло неловкое напряжение. Он ясно понимал, что она не злится на него за случай с подглядыванием, но её молчание не шибко обнадёживало.

Но тогда почему кажется, словно тревоги Мелии о том случае до сих пор не улеглись? Скорее всего, она в чём-то сомневалась, хотя однажды и нашла в себе мужество сказать «я буду твоим другом».

Раньше она призналась, что не понимает значения слова «друг». Наверно, она и до сих пор это не выяснила. Но насчёт этого...

— А. — Муору внезапно вспомнил сказанное ей, когда она из страха отвергла его предложение.

Друг, ну, эээ... это на один шаг дальше простого знакомства... как бы сказать... Взаимность? Нет, скорее... чтобы узнать друг друга лучше, два человека сближаются... что-то типа того. На самом деле, Муору не знал, о чём вообще говорил. Он просто сказал ей первое пришедшее в голову.

Та ночь кажется теперь такой давнишней.

С тех пор Мелия услышала от него массу историй; он часто пускался в беспорядочные объяснения, но много рассказывал и про себя. Да и вообще, теперь ему казалось, что девочка знала человека по имени Муору Рид лучше, чем кто-либо другой.

Но когда речь заходила о ней... он едва ли что-то про неё знал.

И кстати говоря, не чувствует ли Мелия то же самое? Хочет ли она, чтобы я узнал о ней больше?

Юноша сконцентрировался на себе. Быть может, это говорило о завышенной самооценке. Но в то же время он не думал, что эти мысли происходят из его самодовольства. Фактически, ему казалось, что её чувства были направлены на него. И если это правда, неужели Мелия действительно пришла сюда увидеться с ним?

Раньше Муору чувствовал между ними бездонную пропасть.

Яма, которую ничем не заполнить. И он сразу подумал, что день, когда она заговорит о себе, настанет в непроглядном будущем.

Той ночью они разошлись, после его слов «Увидимся».

Слегка поведя рукой, Мелия ответила: «Ага... увидимся».

Может, этот день стал на удивление близок.

Вскоре, однако, холодная вода охладила его пыл.

Когда парень попытался вернуться в загон, перед поместьем его встретил Дарибедор. Старик поставил у ног электрическую лампу, пускающую слепящий белый свет.

Он приподнял правую руку и подошёл ближе.

— А вы стали с ней довольно близки, правда?

Послышался жёсткий, щёлкающий звук. Звук, к которому Муору давно привык, хотя и не слышал уже очень давно... Курок.

Дарибедор навёл на Муору чёрный револьвер, и даже в темноте парень отчётливо видел очертания маленького дула. Хоть пуля и мелкая, её достаточно для убийства человека.

— Пусть так, с этим какие-то проблемы? — с опаской спросил Муору. Было бы самообманом думать, будто старик не ведал об их встрече. Но настоящая проблема заключалась не в том, что он знал о ситуации, а в его понимании её.

Его наниматель Дарибедор имел право разобраться с ним, с любым заключённым, как ему заблагорассудится. И что бы он ни заставил делать Муору, сколько бы дней ни морил его голодом, отправил бы в лагерь для задержанных или нет, это всё было в его силах. И в худшем случае старик вполне мог застрелить его на месте.

Я не собирался так просто отдавать концы.

Его лицо тут же одеревенело. Его часто ранили, но к счастью или несчастью, он ещё не получал огнестрельные раны. И хотя он не мог вообразить себе, какую боль ему доведётся испытать, если судить по калибру, смерть наступит мгновенно, если, конечно, ствол не согнулся в три погибели.

Если это правда...

Направляя на парня пистолет, старик показал самую омерзительную свою улыбку.

— Я не так уж и беспокоюсь из-за этого. Скорее, я впечатлён тем, как ты расположил её к себе. Похоже, ты очень впечатляющий обманщик, я прав? — Дарибедор предался громкому смеху, который стал расшатывать Муору нервы.