Мод была заинтригована, и скука очередного дня, тихого и серого, слегка отступила, побежденная любопытством. Женщина, которая не только сумела обратить на себя внимание Теобальда, но и заставила его засидеться допоздна, наверняка особа незаурядная. Да еще и имя ее, если верить Барбетте, смахивает на звук, который выкрикивают мужчины на поле боя… А ведь похожее восклицание они издают и в постели.

Когда Мод пришла в зал, Теобальд сидел за обеденным столом, даже не глядя на еду. Он был в своем привычном одеянии, длинном робе: черное как уголь и лишенное украшений платье мало отличалось от монашеского хабита, если не считать позолоченного кожаного пояса и свисавшего с него изящного охотничьего ножа.

Теобальд внимательно слушал женщину, сидевшую по левую руку от него. Собеседница была элегантно одета по нормандской моде. Розовое шерстяное платье на шнуровке подчеркивало изгибы груди и бедер, а вуаль была накинута так, чтобы не скрывать белой шеи и блестящих черных кос. Рука незнакомки покоилась на рукаве Теобальда, и даже издалека можно было заметить, что она вовсю кокетничает с хозяином дома.

Мод подошла поближе и поняла, что гостья старше, чем ей показалось вначале. Тонкие морщинки лучиками разбегались от уголков васильковых глаз, а между носом и ртом залегли две неглубокие складки.

– Милорд. – Мод церемонно присела перед мужем в книксене с немым вопросом в глазах.

Кашлянув, Теобальд поднялся, поцеловал жене руку и усадил ее по другую сторону от себя.

– Миледи, это Уна О’Доннел. Она приехала сюда с сыном, который собирается стать облатом[24] в Уотни.

Мод пробормотала какое-то учтивое приветствие. Так вот почему Теобальд смотрит гостье в рот. Ее сыну предстоит приобщение к таинствам.

– Я была знакома с вашим мужем много лет назад, когда он приехал с принцем Иоанном укрощать ирландцев, – произнесла женщина хрипловатым певучим голосом. – И дело прошлое, но мы с ним тогда даже могли бы пожениться.

Мод издала восклицание, выражающее вежливый интерес, и приняла от оруженосца хлеб, сыр и вино. Уна… Ну и имечко! И впрямь словно звук, который мужчины выкрикивают в пылу битвы или в постели.

Заметив, что последняя фраза гостьи сильно смутила Теобальда, Мод уточнила:

– Ну и почему же вы не поженились?

– Ха, его было не так-то просто обвести вокруг пальца, – засмеялась Уна. – Хотя я и пыталась. Вы помните? – Она игриво похлопала Уолтера по руке. Тот молча покачал головой. Вид у него при этом был хмурый. А гостья никак не унималась: – А ведь вы, Тео, неплохо танцевали в свое время!

– Он до сих пор неплохо танцует, – сказала Мод, глянув на мужа. Тому явно хотелось провалиться сквозь землю.

– И я тоже. – Уна отпила из бокала. – Хотя сейчас, разумеется, танцую уже не так часто, как раньше, да и партнеров у меня стало намного меньше. Наверное, всех нас это рано или поздно ждет. – Она выразительно пожала плечами.

Мод решила, что сейчас самое время переменить тему.

– Значит, ваш сын собирается принять новициат? – поинтересовалась она.

Уна улыбнулась краешком губ и чуть прищурила глаза:

– Мой средний сын. Руадри.

Она показала на двух красивых мальчиков, крупных светловолосых подростков, сидевших за столом прямо под помостом.

– Адам приехал составить мне компанию. А Коллум, младший, остался дома. – Она посмотрела на Теобальда и улыбнулась. – К сожалению, мой второй супруг скончался почти семь лет назад, а перед этим некоторое время хворал.

Мод удивилась, почему женщина улыбается, говоря об этом, но решила, что не хочет знать ответ.

– Да, мы слышали о вашей потере, – без выражения произнес Теобальд.

Уна допила вино и промокнула губы салфеткой, оставив на ней светло-розовое пятно.

– Скажите, милорд Уолтер, а что случилось с тем рослым юношей, вашим оруженосцем? Кем он теперь стал?

– Хорошим человеком, – коротко ответил Теобальд.

– Не сомневаюсь. Он походил на красивого молодого оленя, у которого пока еще не выросли рога. Меня так и подмывало вскружить ему голову – а ведь я бы смогла. – Она откинулась на спинку стула и чувственно провела пальцем вверх и вниз по ножке бокала. – Иногда я до сих пор ругаю себя за то, что тогда его отпустила.

– Едва ли эта беседа достойна матери будущего послушника, – оборвал ее Теобальд, уже не скрывая раздражения. Он потер лоб и нахмурился.

– Но это же Руадри собрался в монастырь, а не я, – беззлобно ответила Уна. – Приберегите свои проповеди для него, а мне позвольте жить по собственному разумению.

У Теобальда дернулась щека, но он сдержался и лишь нахмурился.

Уна искоса посмотрела на Уолтера, и тень улыбки тронула уголки ее рта.

– Ну ладно, признаю, мои речи были неуместны. Надеюсь, дела у Фулька идут хорошо и он вспоминает меня с такой же нежностью, как и я его. – Она опустила бокал и встала. Зашелестела тяжелая ткань, распространяя в воздухе мускусный аромат духов. – Ну что, милорд Уолтер, вы так и просидите тут целый день или все-таки покажете мне этот ваш монастырь?

Мод почувствовала, что ее, законную жену, фактически отодвинули в сторону. Леди О’Доннел вела себя так, будто Мод была здесь посторонней. «Девчонка эта опасности не представляет, с ней можно не церемониться», – прочитала она в глазах женщины.

– Миледи, могу показать вам дом для гостей, – вставая, сказал Теобальд. – Дальше женщинам, к сожалению, нельзя, а вот вашего сына милости прошу все осмотреть.

– Что ж, придется удовольствоваться домом.

Они ушли вместе с обоими мальчиками. Мод растерянно смотрела им вслед. Можно было бы, конечно, заявить, что она тоже пойдет, и этим поставить всех в неловкое положение, но зачем? Подозвав оруженосца, Мод велела принести ей лук и колчан. Оставалось лишь уповать на то, что визит Уны не слишком затянется.

Теобальд, с напряженным от боли лицом, потер лоб согнутым большим пальцем.

Мод озабоченно следила за мужем. В последнее время он стал подвержен изнурительным приступам мигрени, причем они случались все чаще. Неудивительно, что после такого напряженного дня, как сегодняшний, головная боль возобновилась. Мод велела Барбетте принести вина с ивовой корой и подошла к Теобальду.

– Я рада, что она уехала, – сказала Мод, положив руку ему на лоб.

Уна О’Доннел распрощалась с хозяевами вскоре после полудня, оставив сына на попечении аббатства Уотни.

– Уна всегда любила осложнять людям жизнь, – ответил Теобальд, прикрыв глаза. – Сегодня она вознамерилась доказать, что, даже имея почти взрослых сыновей, по-прежнему может дать фору любой женщине в округе. – Он с трудом улыбнулся. – Полагаю, это было бы так, состязайся они в распутстве. Между прочим, ходят слухи, что леди О’Доннел намеренно сделала калекой своего второго мужа, чтобы развязать себе руки.

– Сделала мужа калекой? – потрясенно повторила Мод. – Неужели она хотела его убить?

– Нет, убивать было не в ее интересах, – криво усмехнулся Теобальд. – Уна бы этим ничего не выиграла, поскольку в таком случае просто получила бы еще одного мужа-нормандца, который стал бы управлять ее землями. Де Шомон якобы был ранен на охоте – по крайней мере, так всем рассказывали. На самом же деле он получил удар по голове, от которого лишился ума. Очевидно, она некоторое время, пока интерес к истории не угас, поддерживала его жизнь, а когда супруг умер, вышла замуж за Ниалла О’Доннела, которого уже выбрала сама. Нет сомнения, что эти юноши – его семя, а не Ги де Шомона.

Не в характере Теобальда было пересказывать досужие сплетни. То, что он поведал сейчас жене, было отвратительно, и Мод, содрогнувшись, в ужасе перекрестилась. Но в то же время ей хотелось узнать, почему эта дама вспоминала про Фулька.

Теобальд догадался об этом и сказал:

– Да, Уна О’Доннел всегда была беспощадна и эгоистична. Не задумываясь, легла в постель к Иоанну и, не вмешайся я тогда, вонзила бы когти и в Фулька.