– Миледи, позвольте, я выясню, что происходит? – спросил Уаймарк из Эмаундернесса, командовавший ее эскортом.

– Да, конечно, – кивнула Мод.

Уаймарк спешился и отправился к группе незнакомцев. Мод видела, как он подходит к ним, что-то спрашивает, слушает и кивает. Глянув чуть подальше, она заметила двух беседующих молодых людей: один был высокий и тонкий, как турнирное копье, другой – поменьше ростом, коренастый, с копной рыжих кудрей. Ален и Филип Фицуорины. Стало быть, и Фульк тоже где-то здесь неподалеку. Мод почувствовала, как у нее вдруг бешено заколотилось сердце.

Уаймарк вернулся и рассказал то, что она и так уже знала.

– Приехали племянники леди Эммелины, отдохнуть немного. – Он испытующе взглянул на хозяйку. – Прикажете ехать дальше, миледи?

Обычно решительная, на сей раз Мод ответила не сразу. Задумчиво взирая на царившую во дворе суету, она размышляла. Ехать дальше? Да, пожалуй, так будет лучше, ведь все комнаты для гостей наверняка забиты. При мысли о возможности увидеть Фулька сердце тревожно сжималось. Однако перспектива не увидеть его наполняла сердце щемящим разочарованием. Как же ей все-таки поступить? Мод ведь пообещала Эммелине, что будет возвращаться этой дорогой, и к тому же по правилам хорошего тона следовало выразить Фицуоринам соболезнования в связи с кончиной их матери. С другой стороны, если Фулька сопровождает такое количество вооруженных всадников, он явно приехал сюда не просто затем, дабы повидать тетушку.

Уаймарк потер ладонью щетину на подбородке и, словно читая мысли Мод, сказал:

– Они пытались устроить засаду на Мориса Фицроджера, и лорд Фульк выбрался оттуда раненый, со стрелой в ноге. Леди Эммелина сейчас ухаживает за племянником.

– Со стрелой в ноге? – в ужасе переспросила Мод.

Король Ричард умер оттого, что арбалетный болт попал ему в плечо: пустячная рана загноилась и вызвала заражение крови, так что неделю спустя монарх в муках скончался.

– Леди Эммелине потребуется помощь, учитывая, сколько у нее гостей одновременно, – заявила Мод, к которой разом вернулась обычная решительность.

И, подобрав поводья, она смело направила свою лошадь в ворота, въехав прямо во двор, где царила лихорадочная кутерьма.

Мод тихонько раздвинула тяжелые шерстяные портьеры и вошла в спальню Эммелины – большую комнату на верхнем этаже особняка, изящно обставленную, с белеными стенами и висевшими на них разноцветными гобеленами.

Фульк, со всех сторон обложенный подушками, лежал на кровати тетушки. Под глазами у него виднелись черные круги, рот подобрался от боли, а нос заострился, придав юноше сходство с орлом. Несмотря на очевидную усталость и раны, он едва ли походил на человека, стоящего на пороге смерти, и страх, сдавивший было грудь Мод, немного отпустил.

Покрывало было откинуто, и Эммелина стояла, склонившись над племянником, и внимательно рассматривала его ногу. Хозяйка дома была очень бледна. Когда Мод подошла к кровати, Фульк поднял на нее взгляд и заметно встревожился. Он так быстро запахнул покрывало, что локтем попал тетушке в глаз.

– Что вы здесь делаете? – сердито воскликнул молодой человек. Голос Фулька был живой и энергичный. – Уходите отсюда!

Прижимая ладонь к глазу, Эммелина обернулась.

– Мод? Ты все-таки приехала? – Даже сквозь полумаску пальцев, прикрывавших лицо женщины, были заметны радость и облегчение.

– Я ведь сказала, что буду возвращаться этой же дорогой.

Мод сердито глянула на Фулька. Оттого, что он так грубо ее прогонял, решимость остаться лишь усилилась.

– Вам нужно ухаживать за немощным, – она пренебрежительно подняла губу, указав головой на Фулька, – и кормить целую ватагу мужчин, так что потребуется помощь.

Эммелина встала и протерла слезящийся глаз краем рукава.

– Благослови тебя Бог, дитя! – сердечно произнесла она.

– Что мне надо делать?

– Ничего не надо! – отрезал Фульк, приподнимаясь на подушках и сердито сверкая глазами. – Я бунтовщик, и если вы хоть как-то будете со мной связаны, то неизбежно запятнаете и себя. Ваш супруг наверняка рассердится.

Мод пожала плечами:

– Как знать? Думаю, Тео больше рассердится на меня, если я уеду, не оставшись помочь.

Эммелина неуверенно переводила взгляд с племянника на гостью:

– Я, конечно, буду очень рада, если ты останешься, но только если это не подвергнет тебя опасности.

– Я рискую ничуть не больше вашего, – ответила Мод. – Мой деверь – архиепископ Кентерберийский и канцлер короля. Полагаю, это должно гарантировать мне определенную безопасность.

– Напрасные надежды, – проворчал Фульк.

Эммелина обернулась. Ее бледные щеки вспыхнули.

– Никак, милый племянничек, у тебя из раны вместе с кровью вытекла и вся учтивость? Да что с тобой такое? Ты ведешь себя словно маленький ребенок, у которого отняли игрушку!

– Разве не все мужчины таковы, когда они ранены? – Мод глянула на Эммелину с хитрой заговорщической улыбкой, понятной только женщинам.

Хозяйка дома приглушенно фыркнула и мстительно произнесла:

– Некоторые мужчины всегда такие.

Фульк, явно злясь, но понимая, что любыми возражениями навлечет на себя лишь новые насмешки, закрыл рот и откинулся на подушки.

– Если сможете вытащить стрелу у меня из ноги, я не стану злоупотреблять вашим гостеприимством дольше пары дней, – сказал он.

– Я уже послала за священником. Придет, как только сможет.

– За священником? – Мод вспомнила, как бледна была Эммелина, склонившаяся над раной племянника, и не на шутку перепугалась.

Должно быть, страх отразился на ее лице, поскольку Фульк впервые с того момента, как она вошла в комнату, улыбнулся, пусть даже злорадно и мрачно:

– Не переживайте, леди Уолтер, я не собираюсь собороваться.

– Я и не…

– Просто кто-то же должен вырезать мне эту стрелу из ноги. Уильяму я эту работу не доверю, он и зайца-то толком выпотрошить не может, да и никого из своих людей просить не хочу. Если потом вдруг что-то не заладится, они будут переживать и понапрасну винить себя, а это вовсе ни к чему.

Фульк начал говорить с насмешливым юмором, но закончил свою речь на искренней ноте. Мод словно бы мельком заглянула за его защитную маску, и к горлу у нее подступил комок.

– А из меня, боюсь, лекаря не получится, – вставила Эммелина, нервно сжимая руки. – Я от одного только вида крови падаю в обморок. Отец всегда говорил мне: «Хорошо, что ты не родилась мужчиной!»

– Так зачем все-таки понадобился священник? – уточнила Мод.

– Ну… – не слишком уверенно сказала тетушка Фулька. – В прошлом году он вправил Элвину Шеперду сломанную руку, и она хорошо срослась.

– Но стрел, я так понимаю, ваш священник еще никогда не вытаскивал?

– Нет, – покачала головой Эммелина.

Мод засучила рукава и подошла к кровати:

– Насколько глубоко она застряла?

Фульк стиснул пальцы в кулак, крепко прижав одеяло к ноге. На лице у него были одновременно написаны страх, гнев, упрямство и непокорность.

– Дайте мне посмотреть, – сказала Мод, берясь за одеяло.

– Это еще зачем? – возразил он. – Готов поспорить, что и вы тоже никогда не вытаскивали стрелу из тела.

– Не вытаскивала, – не стала спорить Мод, – но видела, как это делают. Одному из рыцарей Тео на охоте стрела попала в ногу, и нам повезло, что у нас в Ланкастере в это время гостил один хирург, учившийся в Салерно[20]. – Она твердо выдержала пристальный взгляд Фулька. – Ну что, я или священник? Выбор за вами.

Он еще несколько мгновений смотрел ей в глаза, потом со вздохом капитулировал, убрал руки, отвернулся и обреченно произнес:

– Делайте что хотите.

Она откинула одеяло. Из соображений благопристойности на больном была набедренная повязка, но все равно раньше Мод никогда не видела так близко почти раздетого мужчины, за исключением Теобальда. Ноги у Фулька были длинные, мускулистые и, что удивительно, почти совсем лишенные волос, несмотря на его смуглость. Из правого бедра, словно черешок груши, торчал кусок древка, обрезанного дюймах в двух от кожи.