— Но, — Потных погладил тщательно выбритую голову, — есть «но». Дела довольно гадкие. Немцы большими силами по правобережью Дона далеко продвинулись вперед слева, другая группировка справа где-то под Ворошиловградом. Налицо клещи. Придется опять отходить. Батальону дана общая ось движения: станицы Суворовская, Нижне-Чирская, Суровикино на Дону. Во время отхода надлежит создавать службу войскового заграждения на промежуточных рубежах: по рекам, малым речушкам, на перекрестках важных дорог. В помощь дам всего одну подводу с лошадью. Срочно получи с оставшихся еще здесь складов дивизии продовольствие и боеприпасы, через пару часов начинай отходить. Тут останется Шторм, на реке Деркула организуй линию заграждения, там его пропустишь вперед, отходить будешь вслед за ним. Если немцы появятся раньше Шторма, время перемещения на новый рубеж определяй самостоятельно. И еще. Мы тут понасобирали несколько десятков бойцов из войск НКВД по охране железнодорожных сооружений и особо важных предприятий промышленности. Дам тебе тридцать пять человек во главе со старшим сержантом, вооружены винтовками, есть один пулемет Дегтярева. В роте он будет четвертым взводом. Возьми на пополнение еще двадцать бойцов. Макарова назначаю твоим заместителем. Жаль Шведова, хороший был парень. А как он задорно смеялся!

Майор насупил брови, постоял в раздумье.

— А может, плохо искали? — спросил он с надеждой в голосе.

— Смотрели, звали. Ни звука в искореженным лесу…

Опять голая степь, беспощадное солнце в бескрайних белесых небесах, всепроникающая пыль, дороги, забитые колоннами автомашин и гужевым транспортом.

Анализируя обстановку, Сергей отмечал явные признаки неудачного развития событий на фронте. Как и за Северским Донцом, отступающие войска сначала шли более или менее организованно, колоннами, потом в движении людских потоков стали заметны нервозность, отсутствие упорядоченности. Но теперь масштабы были иными. На дорогах появилось большое количество мелких групп военнослужащих, гражданского люда. К бойцам и командирам присоединялись беженцы с пожитками. Все стремились побыстрее и подальше уйти на восток, избежать окружения. Автомашины и повозки, конные и пешие, обгоняя друг друга, смешивали единые походные порядки воинских колонн. Солдаты, боевая техника, гражданское население, стада скота, комбайны и тракторы из эвакуированных МТС шли не только по дорогам, но и по целине, напрямую. Всюду густая пыль до небес. Внести какую-либо организованность в это паническое бегство большой массы военных и гражданских лиц здесь, в степи, было делом неисполнимым. Толпы людей, гонимых страхом, попросту сомнут КПП. Вывод один: обстановка командованием фронта и армий не контролируется. Худшего на войне не бывает. Только отдельные командиры частей и подразделений все еще не поддавались общему настроению. Проследовал один такой полк. Рота за ротой в строю. Редкая картина — можно было порадоваться.

Но вот и промежуточный рубеж — степная речушка, вся в густых камышах, с узкой полоской открытой воды. Тянет прохладой. Изнывающие от жары бойцы пили воду кто из пригоршней, кто лежа на сырой земле, припав губами к живительной влаге. Отдышались, покурили и — на тот берег. Перешли речку вброд, на руках перетащили повозку.

Первый взвод на правом фланге при прохождении зарослей камыша обнаружил большую группу людей в темной лагерной одежде. Сорок два человека!

Не удалось командиру роты отдохнуть, надо было разбираться.

Выяснилось: группа заключенных, около двухсот человек, шла под конвоем в Сталинград. Утром колонна была внезапно атакована немцами из лесной полосы. Конвоиры вступили в бой, перебили много фашистов, но силы оказались неравными. Вели огонь до последнего, пока волна автоматчиков не захлестнула наспех занятую позицию конвоиров.

Немцы подняли лежавших на земле заключенных, построили их в две шеренги и стали «рассматривать дела». В первую очередь офицер выкрикнул: «Кто есть вор?» Вышли из строя сорок шесть человек. Потом вывели еще шестерых, получивших срок за изнасилование. Их оттеснили метров на пятьдесят в сторону и открыли по ним огонь из автоматов. Рыжий фельдфебель ходил потом с пистолетом и пристреливал тех, кто подавал признаки жизни. Затем тот же офицер, глядя в захваченные документы на заключенных, с трудом читая по слогам и картавя, опять стал выкрикивать: «спекулянт… расхитэль соц… имуществ».

— Наша группа, — рассказывал пожилой заключенный, он кивнул головой в сторону сгрудившихся сотоварищей, — вышла из поредевшего строя. Офицер прошелся вдоль шеренги, улыбнулся, развел руками: «Патромаль». Патронов, значит, жалко на вас тратить, показал рукой на восток и гаркнул: «Шнель!» Думали, начнут стрелять в спину, но обошлось. Полдня шли, вот тут и остановились. Ни документов, ни пропитания, всем чужие.

— А что стало с остальными заключенными?

— Там были бывшие старосты, полицаи, шпионы, ракетчики. Они остались с немцами.

Посовещавшись с Волыновым и Макаровым, командир роты разрешил группе сварить себе ужин в камышах из мяса убитой лошади, оставленной на противоположном берегу. Там же зэки нашли старую молочную флягу. К ужину старшина роты выделил им соли и три алюминиевые миски.

— Пробовал я конину, — сказал Макаров, тяжело вздохнув от воспоминаний. — В голодном тридцать третьем году довелось испытать на вкус.

— Ну и как? — с интересом спросил Сергей.

— Со сладковатым привкусом мясо, но жесткое и неприятно пахнет.

Бодров назначил старшего группы заключенных и двух его помощников. Что с зэками делать, он не знал. Никто их сейчас не возьмется спасать, выводить из окружения, кормить. Для каждого они станут обузой.

Вот что, граждане осужденные, — обратился он к молчаливой группе, — идите вслед за нами, охранять я вас не буду. Каждого убежавшего расстреляют на первом же КПП или патрульная группа. А если выйдете в расположение наших войск вместе с ротой, передам вас в прокуратуру с докладом о поведении.

Вечером Волынов подал мысль: изготовить каждому бойцу камышовый мат. Они легкие, в движении можно прикрываться от жгучих лучей солнца, а при налете авиации — какая-никакая маскировка. На повозке у него лежала большая бухта тонкой проволоки, поднятая у дороги, теперь она могла пригодиться. Для претворения идеи в жизнь были вызваны заместители командиров взводов, старшина их проинструктировал, и работа закипела. Включились в нее и зэки.

На ночь командир роты выставил по берегу речушки четыре КПП.

А утром — мать честная! — каждый командир взвода привел на временный фильтрационный пункт свыше сотни задержанных одиночек и красноармейцев. Все с документами, при оружии и с боеприпасами. Целый батальон!

Макаров тут же начал формировать отделения, взводы, роты, из сержантского состава назначил командиров подразделений. Люди были рады хоть какой-то определенности, раздрай — он ведь угнетает любого нормального человека. Да и с НКВД никто не хотел иметь неприятностей.

Среди задержанных оказался лейтенант-артиллерист Креплов с остатками погибшей под Старобельском батареи. Чуть выше среднего роста, темноволосый, с открытым высоким лбом, быстрый в движениях, он заметно выделялся среди бойцов. Его Сергей назначил командиром сформированного на скорую руку батальона. Креплову была поставлена задача: организовать оборону на левом фланге роты войск НКВД и не пропустить противника через водную преграду, тем самым обеспечить отрыв отходящих войск от наседавшего врага. Уже к середине дня батальон Креплова был усилен задержанными на КПП гремя 45-миллиметровыми противотанковыми пушками, двумя ПТР с расчетами, боеприпасами и несколькими ящиками зажигательных бутылок.

Немцы не заставили себя ждать. Перед фронтом новоиспеченного батальона они появились во второй половине дня. Два мотоцикла, три танка Т-11 и столько же бортовых автомашин «бюссинг» с солдатами в густых облаках пыли на большой скорости вышли из-за гряды высот на левом фланге. Боевой порядок батальона — линия из окопов для стрельбы лежа с одним взводом резерва и противотанковыми средствами на флангах, маскировка — выгоревшая на солнце степная трава. Подпустив противника метров на триста, ударили сорокапятки по танкам и автомашинам, бойцы из винтовок открыли дружный огонь по пехоте. Передний танк остановился, потом дернулся и, заворачивая круто влево, въехал в рытвину по самую башню; задымил и застопорил движение один «бюссинг». Не произведя ни единого выстрела, немцы развернулись и, прикрываясь пылью, ушли в западном направлении, оставив перед фронтом батальона подбитую технику. Тут же появилась «рама». Она пролетела вдоль реки и удалилась в сторону Дона. Но ожидаемые в подобных случаях «юнкерсы» на сей раз не появились. Цель, похоже, для них несерьезной оказалась.