Сегодня вечером Вадим хотел позвонить Зинке. В правлении колхоза Горшовка имелся телефон, давнишний, со ibohkom, как у будильника. Он еще не знал толком, о чем будет говорить. Хотелось напомнить о брате, послушать, что скажет она. Но к вечеру вдруг приехал отец с известием: Вадима вызывают в военкомат.

Процедура работы с призывниками была такой же, как и до войны, но требования медицинской комиссии значительно упростились. В заключение военком спросил Вадима, знает ли он, в каких войсках служит его брат.

— Вроде в танковых.

— Он в войсках НКВД.

Вадим не знал, что это такое, и счел нужным промолчать.

— Вы тоже будете служить в войсках НКВД.

— Вместе с братом? — обрадовался он.

— Как повезет. Ждите повестку.

— А скоро?

— Как только понадобитесь, так сразу и сообщим.

Ждать пришлось недолго. Уже в конце июля Вадима Бодрова призвали в армию. Наказов и слез было больше, чем при проводах Сергея. Война! Главное пожелание и просьба — вернуться домой живым.

Пассажирским поездом в составе команды сталинградцев он доехал до Поворино, где требовалась пересадка на Тамбов. Железнодорожный узел был забит воинскими эшелонами, эвакуированными, беженцами, мобилизованными и призывниками. Что-либо выяснить, определиться, сориентироваться в этой суматохе — дело безнадежное.

Команда призывников в составе девяти человек долго находилась в пристанционном садике. Отлучился Вадим по нужде всего-то на несколько минут, а когда возвратился, его товарищей на месте не оказалось. Спросил у находившихся поблизости граждан, в какую сторону ушли призывники, но никто толком сказать что-либо не мог. Бросился вдогонку отходящему пассажирскому поезду. «На Тамбов?» — «Да вроде…» Прошел все вагоны, команды нет. Проводник сказал, что поезд идет на Балашов, а на Тамбов — это в противоположную сторону. На первой же остановке побежал к дежурному по вокзалу.

— Надо бы тебя на гауптвахту, да нет ее у меня. Сиди тут и не рыпайся. Любой патруль сочтет тебя дезертиром.

Немного повезло. С одной из команд призывников Вадим был отправлен в Тамбов. Два дня на поезде, затем на попутной автомашине, пешком — добрался наконец до пункта назначения. Голодный, обессиленный, грязный, явился он к дежурному по полку и сразу же был переправлен на гауптвахту. Здесь Вадим был с радостью встречен лежавшим на голых нарах красноармейцем.

— Димка Кутузин из-под Сталинграда, — представился он, — казачьего роду.

Высокий, глаза чуть навыкате, уверенно и смело поздоровался за руку.

— Дед у меня казак, — продолжил он, — отец сын казачий, а я хвост собачий. А ты кто?

— Такой же казак.

— Это здорово, казаки в войсках НКВД! Со мною из Сталинграда приехало сюда десять.

— Со мною почти столько же. А почему не Кутузов?

— Мы и были таковыми, но в хуторе нас всех называли «фельдмаршалами». Отец взял и сменил фамилию.

— Ну и зря. У донских казаков все фамилии оканчиваются на «ов». Это у мужиков на «ин».

— Не скажи. Казаки — это военизированное сословие русской нации. Казак отличается от других русских состоянием духа, а не фамилией.

На гауптвахте Димка оказался по незнанию армейских порядков. Он выписался из санчасти полка после того, как отлежал три дня с высокой температурой. Захотелось посмотреть Тамбов, в городском саду повстречался с патрулем.

Вадим рассказал о себе, своих приключениях.

Димка демонстрировал умение пускать кольца табачного дыма изо рта. Получалось это у него красиво. Умудрялся даже одним кольцом попасть в середину другого. А еще он пел на одной ноте:

Вадиму монотонная мелодия не понравилась. Любая казачья песня звучит лучше. А слова хорошие.

Всю ночь беспокойно в полусне пролежали на одних парах валетом, да еще натощак.

Наутро за арестованными пришел командир роты и на звал их разгильдяями. Вадим сообразил, что это плохо, хотя раньше слышать такого не приходилось. Мешка с продуктами и личными вещами, которыми щедро снабдили то родители, в подразделении не оказалось. Остался, сказали сослуживцы, в Поворино.

Так нескладно началась служба младшего Бодрова в конвойном полку НКВД. Но это обстоятельство обернулось одновременно удачей: появился надежный и верный товарищ в лице Дмитрия Кутузина.

Курс молодого бойца, сокращенный по срокам обучения, давался без особого напряжения. Боевая учеба с раннею утра до позднего вечера с перерывами лишь для приема пищи да один час личного времени, сон — вот и сутки прочь. И так ежедневно: выполнение боевых стрельб, строевых приемов с оружием и без него. Много времени отводится караульной службе: наизусть необходимо знать обязанности часового, порядок применения оружия на посту, при отражении нападения на охраняемый объект. Тщательно отрабатываются вопросы тактики преследования преступника различными способами, ведения поиска, сближения с оказывающим вооруженное сопротивление противником, действия бойца в обороне и наступательном бою.

К концу третьей недели началась специальная подготовка: охрана и конвоирование заключенных. Сложность в освоении курса возникла с первых же дней. Сама деятельность конвойных войск, множество специальных терминов были для Вадима и его товарищей по службе совершенно непонятными. Каких-либо записей делать не разрешалось. Весь материал необходимо было запоминать.

«Два ка» — казака, значит, как окрестили неразлучных Вадима и Дмитрия сослуживцы, много свободного времени отдавали усвоению азов конвойной науки. Все новое, все интересно.

Плановое завершение первоначальной подготовки новобранцев было прервано появлением приказа НКВД СССР от 26 августа 1941 года, которым упразднялось Управление конвойных войск, а руководство частями передавалось вновь созданному Главному управлению внутренних войск НКВД. Новое управление потребовало от командования частей конвойных войск завершить в кратчайшие сроки подготовку молодого пополнения и приступить к выполнению задач по конвоированию в полном объеме.

Вадим был дневальным по роте. Из кабинета ротного слышались возбужденные голоса собравшихся командиров.

— Это же срыв нормальной подготовки, — горячился командир первого взвода.

— Прямо вредительство какое-то, — вторил ему словоохотливый политрук.

— Ничего не поделаешь, приказ, — подытожил командир роты.

Вышел политрук, посмотрел на дневального:

— Слышал, о чем говорили командиры?

— Нет, я подметал пол в казарме. Только что подошел к тумбочке, — соврал Вадим.

— Ну-ну…

На следующее утро по случаю окончания учебы новобранцы были приведены к присяге. После торжественного построения перед молодым пополнением выступил командир полка. Он рассказал об особенностях выполнения конвойными войсками задач в связи с начавшейся войной, дал советы по службе, предупредил об опасностях, подстерегающих молодых красноармейцев при выполнении обязанностей.

— Вам легче начинать службу. Опыт деятельности конвойщиков во время войны хотя и небольшой, но имеется. Его необходимо использовать в повседневных делах.

Речь командира была яркой, насыщенной множеством примеров. Вадим с большим вниманием слушал, но ему казалось: все, о чем говорится, к нему отношения не имеет, просто интересные истории. А выступающий рассказывал, что за последнее время большая группа старослужащих красноармейцев передана в стрелковые подразделения внутренних войск, а наиболее подготовленным рядовым присвоено сержантское звание, в их подчинении молодому пополнению предстоит нести все тяготы конвойной службы.

После небольшой паузы командир полка продолжал рассказ:

— Военная обстановка значительно усложнила условия конвоирования и охраны заключенных. Работа железнодорожного транспорта переведена на особый военный график движения, по которому «зеленая улица» предоставляется лишь воинским эшелонам. К тому же часть пассажирских составов переоборудована в санитарные эшелоны. Неподача или несвоевременное выделение железными дорогами подвижного состава по заявкам местных органов ГУЛАГ и тюремного управления приводит к длительным задержкам конвоев в пунктах приемки заключенных. Эшелонное конвоирование стало повсеместно осуществляться в совершенно не оборудованных для этого товарных вагонах, которые не имеют нар ни первого, ни второго ярусов; осужденные перевозятся сидящими и лежащими на полу. Если на вагонах отсутствуют тормозные площадки, а таковых большинство, наряды конвоирования пристраивают подвесные тамбуры, а при сопровождении заключенных в открытых пульманах на их торцах привариваются или привязываются специальные уголки, на которых размещаются часовые. Во всех случаях торцевые стенки и люки вагонов обматываются колючей проволокой, а на крышах устанавливаются пулеметы для отражения атак вражеских самолетов.