— Да, да я чувствую внутри. Вижу ее лицо. Как же она хитра…

— Хорошо, — кивнула Леонор, — нам пора идти.

Она знала — Королева, дает самодостаточность и хладнокровный характер, при этом развивает и силу духа. Ее хитрость всегда проявляется там, где это необходимо, и никогда не перехлестывает границ дозволенного. Находчивость всегда приходит на выручку, а неприступность заставляет врагов уважать тебя. Для честолюбивой ведьмы хранительницы лучше не придумаешь. Эти качества помогли бы справиться и с непредсказуемой, как буря, Черной башней, но королева могла возжелать…

Леонор как никто другой знала, о чем втайне мечтает Королева мечей, и по какой причине дала столько Силы на схватку с Брианом. Она хоть и помогает, на самом деле движется лишь к своим собственным целям — авторитету и власти. А ими Леонор не намерена делиться. Пускай лучше жажда вольется в Фарамонда и поможет отыскать Анри. Пускай королева отыщет Мага.

Фарамонд, спустя мгновение, вышел в просторный зал башни уже одетый, даже шнуровку на сапогах затянул, и воротник рубашки поправил. Все — таки на совет идти, не на прогулку в парке. Леонор про себя отметила знакомый стальной блеск в глазах барона. Перед ней как будто иной человек, даже мимика переменилась, лицо спокойное, будто резали из мрамора, и жесты плавне, исчезла импульсивность, уже не мечется как загнанный зверь.

Оно и верно, теперь, когда над головой не нависает коса костлявой, и дышится и думается легче. Но добычу отпускать далеко нельзя. Анри нужно найти и убить. Карта теперь в его власти: но что толку дураку с золотой короны? Силой распорядиться Анри не может, бесценный артефакт в руках глупца лишь клочок старой бумаги. И почему она досталась ему?

Леонор облачилась в длинное, до самого пола, черное блистающее платье. Тонкая прозрачная ткань едва скрывает наготу, горит и искрится, как драгоценные камни, от живых огоньков даже в глазах щиплет. Тусклый свет масляных ламп и тот становится ярче, когда касается зеркальной поверхности платья. На спине и на бедрах, глубокие вырезы, больше для изящества, чем эпатажа, ведь ткань и без того — прозрачный шелк.

— Ты великолепна, Леонор, — с восторгом произнес Фарамонд, губы сами растянулись в улыбке, — просто великолепна.

— Спасибо, дорогой. Я готова идти.

Маркиза, а теперь и хранительница черной башни немигающим, как у змеи, взглядом, уставилась ни собственную ладонь. Длинные красивые пальцы широко расставила, кисть слегка подрагивала от напряжения. Фарамонд уже знал, так она обращается к Арканам. У каждого личный способ, кто — то прикрывает глаза и сосредоточивается, как он, а кто — то как Леонор, смотрит на кончики пальцев, пока перед глазами не возникнут белые дорожки. Длинные и тонкие они струятся вверх, как дым над угасшей свечой, оттуда, где заканчиваются ногти. Их легче увидеть, если смотришь на темном фоне. Черные глянцевые стены тут очень кстати. Можно поступить и как Бриан, громко, перед самим носом хлопнуть в ладоши, так чтоб в мозгу стрельнуло. Тогда мысли перестают блуждать и моментально выстраивается канал связи с Арканом.

Пока Фарамонд размышлял, на ладони Леонор проступили тонкие, прозрачные как дымка, очертания башни. Мгла наливалась темнотой, холодным блеском камня. Спустя мгновение твердыня выглядела как и снаружи: черная, гордая, неприступная. С высокими зубчатыми стенами, что копьями пронзают небо, узкими щелями бойниц, глянцевым лоском зачарованного гранита.

Леонор повела рукой, фигурка башни задрожала, прямо перед ней из воздуха возник тонкий серебристый луч, следом за ним еще, и еще один. Стальная поверхность лучей ярко блестела, живо переливалась цветом, как ртуть. Подобно нитям они сплетались воедино, края соединялись. Прямо на глазах сеть лучей превращалась в туннель. Края прохода крутились вихрем, в его центре заплясала черная как ночь воронка.

Фигурка башни уже не дрожит, как осина, но от верхушки к туннелю побежал тонкий ручеек сизого дыма, струйка соприкоснулась с чернотой воронки и мигом расширилась, уже не тонкая ниточка, а широкая лента змеится в воздухе. Очертания фигурки становились все прозрачней, они истончались и скоро совсем растаяли. Лишь облачко светящейся пыли на мгновение зависло там, где была башня. Но голодный вихрь втянул и его.

— Это портал к Харну? — спросил Фарамонд, голос дрогнул от удивления.

— Да, — кивнула Леонор, — а та башенка, что ты видел, это ключ. Иначе попадем в мир — ловушку, и застрянем в туннеле времени навечно, или пока не умрем.

— Тогда не смею вас больше задерживать, мисс Архонт, — улыбнулся он, заговорщицки подмигнул. — Дамы идут первыми.

— А слуги в хвосте, — ответила Леонор холодно.

Она первой коснулась танцующей воронки в центре вихря и исчезла. Даже звука не издала, только что стояла на блестящем каменном полу, загадочно мерцала ткань ее платья в свете ламп…И вот пропала. Наверняка Аркан работает как скларт, — решил Фарамонд. Если бы я мог считать настройки портала, то в будущем сам смогу перемещаться на Харн без помощи Леонор и ее башни.

Барон запустил руку во внутренний карман камзола, зрачки округлились, чернильным пятном заполнили радужку. Из груди наружу вырвался тяжелый вздох, даже в легких заскрипело. Фарамонд с болью и разочарованием вытащил руку обратно, на ладони лежал сдутый и плоский кожаный мешочек. Легкий, почти невесомый он не оттягивал привычно ладонь, кожа не чувствовала знакомой теплоты черного кубика.

Скларта нет! Хотелось закричать от обиды, ударить ногой в стену, а еще лучше отстегать кого — нибудь плетью. Ладони Фарамонда сжались в кулаки, лицо напряглось, на скулах вздулись крупные бугорки. Темные глаза барона горели холодным огнем мести, черные языки пламени могли испугать даже несокрушимую башню. Медленно, будто веки отлиты из бронзы, он закрыл глаза, глубоко вдохнул, разжал дрожащие от напряжения кулаки.

Фарамонд настраивался на источник Силы. Медленно представил меч, широкую и удобную рукоять, обмотанную шершавой кожей, украшенную литой львиной головой, длинное прямое лезвие из вороненой стали, с двойным кровостоком и гербом на эфесе. Он видел даже тусклый блеск металла, утончения лезвия на режущей кромке и загадочный блеск на острие. Барон выбрал для себя такую настройку на Аркан. Для того чтобы использовать Силу, сплетать чары, нужно проводить ритуал, но сейчас у него иная цель…

Вслед за мечом из темноты возникли глаза, большие, серые, холодные как сталь, следом за ними тонкие, но красивые губы, прямой аристократический нос. Лицо королевы, королевы мечей.

— Зачем, ты искал наше королевское величество, виконт? — спросила она черство.

— Никогда, слышишь, никогда не называй меня виконтом! — рыкнул Фарамонд гневно, даже забыл, что королева слышит мысли, а не слова.

— Как хочешь, но независимо от желания королевы остаются королевами, а виконты виконтами. Это не то, что мы можем изменить, — ответила хранительница Аркана с насмешкой. — Так что ты хотел, смертный?

— Ты! Ты взяла скларт? — трясясь от гнева, спросил Фарамонд. Как она посмела унизить его, назвать смертным того, кто посягнул на бессмертие, того кто способен шагать сквозь пространство и время. Он осекся: Без скларта уже не способен…

— Зачем мне твоя безделушка, барон, — презрительно ответила королева, — нашему королевскому высочеству без надобности Харнский мусор.

Как же, мусор, — Фарамонд тяжело вздохнул, — Бриан головой рискнул ради такого мусора. Ничего ты не понимаешь, глупая напыщенная старуха, потому — то твой дух и хранит младший Аркан, но вслух сказал:

— Вашему величеству положено знать, что скларт очень ценная вещь в умелых руках, это не просто безделушка.

— О! Я мы знаем, наверное, потому башня и взяла его — ответила королева устало. — Ты утомляешь нас виконт, спрашивай быстрей и уходи, пока портал не закрылся.

— Отыщи куда девался скларт, — сказал Фарамонд повелительно, — я не буду сюсюкаться с тобой как Леонор, для меня ты лишь инструмент, «величество».