Фарамонд вмиг переменился. Взгляд помрачнел, над переносицей проступила глубокая складка, на скулах заходили желваки, а голос стал злой и сиплый:

— Они мертвы. Это вынужденный гамбит, пешки часто погибают в игре…

Ив лежал на сыром камне, распластанный как жаба. Длинные волосы, запятнанные кровью, падали на лицо. Из уголка рта по щеке вниз тянулась багровая полоска. Ив вздохнул, в легких забулькало. Он зашелся громким кашлем, губы окрасились алым. Пузырящаяся кровь побежала по широкому подбородку. Блан сидел рядом, на земле, пальцами без брезгливости отодвинул с лица брата прилипшую прядь. Открылось крупное, такое знакомое лицо. Скулы напряжены, подбородок, и здоровенная шея обильно окрашены алым. Но глаза с прежней смелостью смотрят вперед, нет в них ни капли страха ни сомнения. И нижняя челюсть, все так же упрямо выпирает вперед. Вот только носом сопит как раненый медведь, и в груди булькает все страшней…

Блан спросил тихо:

— Ты как?

Он не ответил, весь был залит кровью, на груди кровоточила открытая рана. Еще одна жуткая, с рваными краями, зияла на боку. Блан с легкостью видел подрагивающие сизые пластины легких сквозь дыру в теле. И кончики разрубленных ребер торчат наружу, казалось это оскаленные зубы дикого зверя. Ив застонал, двинул глазами. Блан вздрогнул от неожиданности, темно-коричневые глаза взглянули прямо на него:

— Воды… — прохрипел Ив.

— Ему же пробили сердце! Вон дыра какая! — воскликнул Даргор изумленно, — почему же он жив?

— Дай воды, червь…, - ругнулся Ив, плюнул густой кровью под ноги альфарцу. — А то придушу…

— Не разговаривай, береги силы, — нахмурившись, ответил Блан, отстегнул от пояса походную фляжку.

— Как он может жить с такой раной? — выкатив на лоб красные глаза, все повторял альфарец, — невероятно!

— Он не человек, — мрачно произнес Блан, зыркнул исподлобья, — как и я.

— Никогда не видел ничего подобного, — выпалил Даргор, восторженно, — даже не слышал о таком!

Блан поспешно вытащил фляжку с вином, приложил к губам брата, Ив жадно припал к отверстию пересохшим ртом. Альфарец с живым интересом следил за каждым движением великана, все силясь понять как ему удается жить с такими страшными ранами.

— Фигляром был, фигляром и сдохнешь, — прохрипел Ив, — я воды просил а ты мне вино в глотку льешь.

— Тебе не угодишь, — пробурчал Блан незлобиво, видно было, волнуется за брата, на лбу пролегли глубокие складки, скулы напряжены. Исчезла с лица глуповатая улыбка.

Даргор наконец опомнился, отодрал рукава туники, бросился к раненому, торопливо принялся туго перевязывать грудь. Ив морщился, жадно прикладывался к фляжке, казалось, сейчас проглотит ее целиком. В продырявленной груди продолжало скверно булькать, из ран толчками продолжала литься кровь. С каждым мигом ее становилось все меньше, уже не бьет фонтанчиком, еле льется, стекает ручейками по широкой могучей груди.

— Брось тряпки, ушастый, все равно подохну, — Ив с трудом растянул губы в улыбке, стали видны длинные как у волка клыки, во рту красно от собственной крови. — Кто ж за тобой смотреть будет, братец-недотепа…

— Не умирай, Ив, — прошептал сдавлено Блан, взволновано тер ладонью вспотевший лоб — не умирай…

— Я обещал матери, Блан. Я ей обещал…

Великан затих. Могучие руки разжались, выпустили фляжку, та глухо звякнула о камень и откатилась в темноту. С тихим бульканьем полилось душистое вино из горлышка, смешиваясь с свежей кровью, что залила каменный пол подземелья.

Блан поджал губы, руки сжались в кулаки до обеления. Он заставил себя посмотреть на брата, хотя так хотелось отвернуться и закрыть глаза, по щеке побежала скупая слеза. Сердце тяжелыми ударами разламывало грудь изнутри. Никогда он не думал, что увидит такое, не верилось, что несокрушимый Ив погиб. Ведь старший брат с детства защищал его от всех напастей. Он же и научил держать клинок, рядом с ним Блан взрослел и окреп. Даже с первой своей женщиной он познакомился благодаря брату, хотя и пришлось отбить у него красотку….

В груди защемило, в душе чернота. Боль вошла в сердце, как огромный нож. Невидимое холодное лезвие вспороло грудь и двинулось выше к горлу, он задыхался, кричал, слезы брызнули из глаз. Он схватился за голову, и целые локоны волос остались в скрюченных пальцах, когда опустил кулаки вниз. Страстно захотелось умереть именно сейчас, отправится в ад вместе с братом! Чтоб и дальше идти вместе.

Ив лежал на спине со все еще открытыми глазами. Он выглядел как всегда свирепым, но лицо спокойное, разгладились складки на лбу, глаза смотрят в темноту подземелья напряженно, с вниманием, словно видят нечто важное, будто там в той точке открывается дверь в иной мир. Ив очень не любил таких переходов. Теперь ему пришлось отправиться в путь одному, и некому ободрить его, тряхнуть за шиворот, сказать: Эй ты, громила, что, неужели испугался!

Блан упрямо выпятил нижнюю челюсть, покачал сокрушенно головой:

— Этого не должно было случиться, не должно… Фарамонд предал нас.

Даргор стоял рядом, тихо смотрел как расползается по камню красная лужа, тонкие струйки алого бегут между трещинами в плитах, будто продолжают жить, стремятся выбраться из подземелья. Блан со злобной ухмылкой вынул из ножен острую как бритва шпагу. Склонился над телом погибшего, бережно вложил рукоять в еще теплую ладонь брата:

— Ты задал ему жару, Ив. Я слышал, как треснула кость, как ошарашено он смотрел. Если бы не рана, ты бы разрубил его пополам. Ты бы разрубил…

Блан сомкнул пальцы брата на эфесе шпаги, заботливо сложил толстые как бревно руки великана на груди. Сквозь поры на коже Ива уже начинал прорезаться темно-бурый ворс, густой звериный.

— Что это с ним? — мотнул головой Даргор.

— Он уходит, — тихо ответил Блан, прикрыл глаза.

Могуче тело Ива все больше покрывалось шерстью, удлинились пальцы на руках, громадные ладони стали еще шире, ногти пожелтели, вытянулись, теперь напоминают звериные когти. Череп с треском раздался в стороны, черты лица еще человеческие, но нос выдался вперед, раздулись скулы, густой ворс покрывает лицо почти целиком. Уже не лицо — звериную морду. Маленькие темные глаза все так же смотрят ввысь, сквозь каменный свод подземелья, толщу земли. Перед Бланом лежал уже не его брат, а огромный пещерный медведь.

— Невероятно! — воскликнул Даргор изумленно, — оборотень! Они же исчезли тысячелетия назад.

— Не все, как видишь, — Блан хищно оскалился, демонстрируя длинные белые, блестящие как жемчуг клыки.

— Вижу, — крякнул альфарец, с лица исчезла прежняя надменность, во взгляде появилось уважение.

— Нужно убираться отсюда, — бросил Блан уже на ходу, — если Фарамонд мертв нам придется не сладко, а если жив — я сам его убью!

Даргор поспешно зашагал следом, только сейчас заприметил, что на поясе оборотня теперь не шпага, а массивный широколезвийный палаш, которым прежде орудовал Ив. Противно чавкала грязь под ногами, засасывала, норовила стянуть сапоги с ног. Туннель изгибался, как дождевой червяк, сначала только из стороны в сторону, а затем, и наклонной вниз, затем резко — вверх. Трудно было понять, зачем строители рыли так странно, ведь боковых ответвлений почти нет?

Блан уже не шел, почти бежал по туннелю. Даргор шлепал за ним, не отставая ни на шаг. Тут еще больше пахло сыростью и грибами, в воздухе витал затхлый запах тлена. Впереди уже виднелся узкий проем.

Альфарец с опаской поглядывал на напряженного как струна оборотня: А вдруг обвиняет в смерти брата, выместит зло на мне? Пальцами коснулся грубых краев рубца, на шее. «Он убьет меня, в любом случае, ведь я верен барону, и клятву нарушить не могу».

Блан неожиданно замер перед самым выходом, с проворством змеи выдернул палаш из ножен. Развернулся лицом у альфарцу, тот вздрогнул как осиновый лист:

— Я дам тебе шанс, — спокойно сказал оборотень, — поможешь мне, я убью Фарамонда и тогда ты свободен от клятвы.