Фарамонд сжал в ладони горячую как головешка пластину. Черный прямоугольник чувствовал близость герцога и его рубина.

Дордаор стоял позади, левая рука плотно забинтована, сквозь ткань проступила кровь, в правой — обоюдоострый клинок. Зарево бежит по зеркальной поверхности меча, кажется, пламя горит внутри лезвия. Альфарец мрачно улыбнулся и шагнул вперед:

— Пора кончать старика.

— Я же говорил, что он тебя предал, — отозвался Фарамонд, — Бриан использовал тебя как наживку.

— Он об этом пожалеет, — процедил сквозь зубы Дордаор. Брови нахмурил, в алых глазах холод, блестят как кристаллы льда.

Один из наемников заметил идущих к кострам. Проворно вытащил меч из ножен, стал в боевую стойку. Но не успел и глазом моргнуть, как Дордаор налетел, как взбешенный демон, ударил наотмашь. На шее наемника прорезалась тонкая красная нить, едва уловимая взглядом она становилась все толще, красочней, вот кровь уже ручьем хлынула из раны. Наемник изумленно выкатил глаза, мгновение спустя голова, словно тыква, упала ему под ноги, тело рухнуло следом. Дордаор небрежно переступил через бьющегося в агонии противника и направился к кострам. Фарамонд шагнул за ним.

— Ты быстр как молния, мастер, — с неподдельным восторгом сказал барон, — но будь осторожен, Бриан очень подлый противник.

— Я уже понял, — с каменным выражением на лице сказал Дордаор, клинки наемников смазаны ядом. Я уловил запах.

Воины герцога торопливо побросали в костер остатки древесины и развернулись в сторону альфарца. Нападать не спешили, вспомнили старые слухи, про род Альфар, об искусстве сражаться которых не знал разве что младенец. В бою даже самый слабый из альфарцев страшнее горного льва. Быстрые и смертоносные, они впятеро, а то и вшестеро раз быстрее обычного человека, а силы вовсе неимоверной. Говорят, однажды альфарца утыкали стрелами как ежа, так он успел пробежать еще ярдов сто, зарубил не меньше пяти противников, у убитого отобрал лук и застрелили из него полководца. И только когда отрубили голову, красноглазый демон издох. Легенда, конечно, ничего не говорит о том, что альфарец вовсе не был обычным, а никем иным как Великим князем…, но у страха глаза велики.

Наемники медленно вытащили мечи, переглянулись, двинулись несмело вперед. Дордаор страшно рассмеялся и выкрикнул:

— Вы уже трупы!

Дордаор врубился в ряды наемников со всем неистовством, следом, за ним, но гораздо медленней двигался Фарамонд. Меч альфарца разил без промаха: срубленные головы и руки взлетали в воздух, обильно орошая все вокруг красными брызгами. Дордаор вертелся вихрем, изрубленные тела уже услали замковую площадь. И без того жидкий строй наемников дрогнул.

Альфарец пожирал их, как пламя солому. Стальные доспехи не могли защитить наемников, проклятый клинок попадал в стыки между пластинами, разил в открытые лица, шеи. Доспехи же из сырого железа и бронзы просто пропускали лезвие, точно не металл, а гнилое тряпье! Фарамонд старался не отставать ни на шаг, прикрывал Дордаора с тыла, добивал тех, кто падал под ноги.

Дордаор не унимался, молниеносно обрушивал удар за ударом. Не успевало разрубленное тело упасть наземь, как он уже разворачивался и рубил следующего. Наемники не выдержали такого натиска, и не смотря на то, что в десятки раз превосходили количеством — побежали к кострам.

В огненный круг медленным но твердым шагом вошел высокий широкоплечий старик в черной залитой кровью тунике. Пламя подсвечивает тощее лицо старика, глубоко посаженные глаза, крючковатый нос. На ветру развеваются длинные снежно-белые волосы, кожа на лице испещрена морщинами, прокалена морозами и ветрами, плечи и грудь широки, живота почти нет, тощий как скелет. Длинные руки сжимают искусной работы стальной посох. Но больше всего Фарамонда интересовали камень и карта герцога. Золотой обруч короны, как и прежде покоится на голове старика. Карты Фарамонд так и не заметил, что и не удивительно, наверняка прячет где-нибудь в тайном месте между мирами.

Герцог поднял взгляд и Фарамонд ощутил, как его пронизывает могильный холод, словно не человек, а баньши глядит ему в глаза. Взгляд герцога становился все тверже, в нем читались злоба и жажда мести, если бы мог, испепелил бы взглядом. Фарамонд понимал, что старик не так уж и далек о того, чтобы выжечь все в округе дотла. Сил камня на это хватит, но хватит ли сил у Бриана, справится с такой мощью? Ведь Бриан, как помнил Фарамонд, уже однажды высвободил ярость кровавого рубина до последней капли, теперь на его теле больше шрамов, чем на любом из воинов…

Герцог приложил ладони домиком ко лбу, прикрывая их от яркого пламени, совсем не старческие глаза внимательно смотрели на альфарца, молниеносного, беспощадного, всегда напряженного, как струна. Но Бриан знал: как бы ни был грозен Дордаор, а стоящий рядом с ним Фарамонд — совершенно непредсказуем и оттого гораздо опасней.

Дордаор зарубил последнего наемника и торопливо оглянулся, за спиной послышался жуткий вопль, нечеловеческий, полный гнева и боли. «Бриан, больше некому!» Альфарец поспешно шагнул вперед, к кострам, за ним словно тень следовал Фарамонд. Земля под ними устлана изрубленными телами солдат. Кое-кто еще хрипел, зажимая руками страшные раны, смотрел замутненным взглядом в темное небо, кто-то бился в агонии. Фарамонд без особого удовольствия точным ударом добил беднягу, что лежал под ногами.

Некоторое время стояли, переводили дух, стараясь сквозь грохот собственных сердец и шум крови в ушах различить: Бриан собирается нападать или так и будет стоять у костров?

Фарамонд побледнел, по переносице сползали крупные капли пота, смешавшиеся с кровью врагов. Даже не искушенный в колдовстве альфарец сейчас ощущал обострившимся чутьем присутствие могучих сил. Фарамонда же и вовсе пробрала дрожь, руки едва держали клинок, сердце сдавливало дыхание смерти, глаза с ужасом смотрели в пустоту.

— Леонор… это смерть…, моя смерть Леонор…

— Что ты видишь? — буркнул Дордаор, повертел в руке меч. — Что он делает?

— Иди за мной, — страшным голосом сказал Фарамонд — ступай след в след.

Дордаор поморщился, сдвинул брови на переносицу, расправил широченные плечи. Альфарец не знал что такое страх, но от слов Фарамонда в животе задергалось.

«Бриан хитрый. Он прячет свою силу. Боится повторить прошлую ошибку, потому медлит, ждет, когда мы раскроем все карты. Ему нужна пластина, а значит я нужен ему живым. Неужели альфарец этого не понял? Даже сейчас, когда его люди мертвы, Бриан невозмутимо стоит в кольце костров. На лице не дрогнет ни один мускул, во взгляде — сталь. Ведь столько веков знакомы и никогда не знаешь что у старика на уме!

— Не торопись, мастер, — сказал Фарамонд более спокойно. — Не будем нападать, я думаю именно этого он и хочет.

Леонор тихонько охнула, глянула на карты и закусила губу от волнения. «Смерть!» Маркиза задержала дыхание, немигая смотрела на колоду, лежащую перед ней, на столике. Не ожидала, что судьба даст такие знаки. Леонор торопливо поднялась из кресла, взглянула на лежащую на шелковом покрывале шпагу. От стали идет алый и тусклый свет, рукоять шпаги горит, как будто не позолотой покрыта, а жидким солнцем. Всю комнату заливает это золотистое зарево, прерывисто трепещет алый свет на клинке, клеймо магии — подарок королевы мечей.

Леонор стиснула зубы так, что стрельнуло в висках. Ее любимому приходится сражаться в неприступной крепости против могущественного черного колдуна. Только глупец сунет голову в это змеиное логово, но ведь без помощи старшего Аркана Фарамонд умрет. Силы его и так на исходе, не смотря на королеву мечей. Но королева не одна из старших, ее сил на исцеление не хватит. Эх, если бы гаденыш Анри не сбежал, то сейчас Леонор уже лежала бы на мягком ложе в объятиях возлюбленного.

Чем больше смотрела Леонор на злополучную карту, тем скорей хотелось броситься на помощь Фарамонду. В груди стучало все сильней, в горле — сухая горечь. Она должна была добраться до карты Анри! Бриана де Реца рассматривали лишь как запасной вариант, так на всякий случай. Герцог — сам дьявол во плоти!