— Что если я создам трастовый фонд для своей племянницы? Ей никогда не придётся беспокоиться о расходах или чем-то ещё. Там будет больше денег, чем ей нужно, чтобы прожить безбедную жизнь. Она даже сможет приезжать и навещать меня по праздникам.
Ханна не могла двигаться в течение минуты. Она обдумала все, что он сказал, и подумала о том, что быть может, она как-то неправильно его поняла. Но нет. Она вскочила с дивана, её буквально трясло, а руки по бокам сжались в кулаки.
— Это ещё что за глупый, эгоистичный, заставь-себя-чувствовать-героем план?
Сквозь свою ярость она увидела искреннее удивление на его лице.
— Значит, таким образом, она будет приезжать, чтобы увидеть своего богатого дядю один раз в год, а затем снова возвращаться к своей приёмной семье? Эй, знаешь, если зарегистрируешь Эмили как благотворительность и, может быть тогда, ты сможешь претендовать на все деньги, которые ты ей даёшь, в качестве списания налогов! Я думала, ты умный человек, но ты эгоистичный, безразличный идиот! — Ханна вопила, подавляя желание колотить его грудь кулаками.
— Давай-ка проясним кое-что, — сказал он, наклоняясь, чтобы они были глаза в глаза. — Я никогда не утверждал, что я святой. Ты пришла сюда со своими собственными наивными ожиданиями. О чем ты думала? Что я просто изменю всю свою жизнь ради ребёнка, которого я не знаю? Ради сестры, которой было плевать на свою семью?
Он резко выпрямился, а затем отошёл от неё и, благодаря своим длинным, сердитым шагам, в одно мгновение оказался у входной двери. Она наблюдала, как он накинул своё пальто и не хотела, чтобы последнее слово было за ним, потому что его последние слова не были достаточно хороши.
Она последовала за ним к двери.
— Да. Да, это именно то, что я думала. Потому что если кто-то пришёл бы ко мне и сказал, что у меня была племянница, которая отчаянно нуждалась во мне, я бы все бросила. Я бы изменила всю свою жизнь, если бы узнала, что у меня есть семья.
— Тогда ты, очевидно, ни черта не знаешь о том, какая семья была у меня, — сказал он, застёгивая своё пальто одним сердитым движением.
— Прекрати использовать своё прошлое как оправдание, чтобы оставаться придурком всю оставшуюся жизнь!
Она медленно двигалась к нему, не чувствуя себя хоть сколько-то запуганной, когда он смотрел на неё сверху вниз.
— У тебя может быть своя собственная семья. У тебя есть власть, чтобы изменить все, чтобы сделать что-то действительно значимое. Она была бы твоей дочерью. Если бы у тебя была маленькая девочка, которая смотрела бы на тебя и думала, что ты самый лучший папа во всем огромном мире, разве не сделал бы ты для неё все, чтобы защитить её?
Ханна не дала ему возможности ответить, прежде чем продолжила.
— Если бы у меня был отец, который приходил ко мне домой каждую ночь, и брал меня на руки и целовал меня, я бы знала, что я любима, что я нужна. Когда мне было грустно, и я думала, что весь мир был против меня, но у меня не было отца, который любил меня, и был рядом, когда я плакала, или был рядом, чтобы поднять меня, когда я упала, и я бы знала, что все будет хорошо. Это должно быть у каждого ребёнка, Джексон. Если бы это был совершенный мир, то каждый ребёнок был бы сыт, имел тёплую постель, и родителя, который прошёл бы сквозь огонь, чтобы защитить его. Меня не волнует, насколько важна для тебя твоя карьера или, как сильно твоя сестра подвела тебя или сколько раз твой отец сделал тебе больно. Ты взрослый человек и у тебя есть власть, чтобы изменить своё будущее и будущее этого ребёнка. Ты будешь трусом, если отвернёшься от неё. Как ты можешь спать по ночам, не зная, где твоя племянница? Не зная, причиняет ли ей кто-то боль? Как ты смеешь ей отказать!
Ханне было все равно, когда она закончила, что по её лицу текли слёзы. Её не волновало, что она только что показала свою сокровенную детскую тоску, её не волновало, что она заметно дрожала.
Он не ответил, и Ханна не двигалась, позволяя ему видеть свои слёзы и надеяться, что она до него достучалась. Он смотрел на неё в течение нескольких секунд, его глаза блестели, а челюсти сжались.
ЇЯ схожу за дровами, мне нужен свежий воздух.
Его слова были произнесены холодным, резким тоном, и он не смотрел ей прямо в глаза. Он резко открыл входную дверь, а затем повернулся к ней, останавливаясь на пороге.
— Если Чарли нужно будет выйти на улицу, убедись, что ты наденешь на него поводок и не ходи дальше веранды в задней части дома.
Она саркастически отсалютовала ему рукой, пока дрожала от ярости. Он пробурчал себе что-то под нос и вышел.
Она заставила себя сделать несколько глубоких вдохов и рухнула на диван. Ей нужно было вернуть контроль, подумала она, пытаясь отдышаться. Он проигнорировал все. Она хотела достучаться до него. Чарли подошёл и сел перед ней. Она уткнулась лицом в его тёплую шерсть, нежно поглаживая. Через несколько минут она заставила себя восстановить контроль.
— Чарли, я пока ещё не сдаюсь. У меня ещё есть время до завтра, — пробормотала она. Чарли положил пушистую лапу на её колено и заскулил.
— По крайней мере, ты понимаешь, — сказала она. Он почесался возле её ноги, а потом подбежала к задней двери и, царапая её, повернулся, чтобы посмотреть на неё. — О, я предполагаю, что это то, что ты хочешь, — сказала она со вздохом, вставая и хватая своё пальто.
Войдя в кухню, она натянула ботинки. На автомате надела шапку и варежки, хотя все её мысли были заняты Джексоном. На улице все ещё бушевала пурга, и она знала, насколько опасно это может быть в случае, если они отойдут слишком далеко от дома. Она открыла кладовку и нашла жёлтый ящик с инструментами. Открыла крышку и сразу обнаружила верёвку в прекрасно организованной коробке.
— Так и знала, что он будет таким аккуратным, — пробормотала она. Она на мгновение остановилась, а затем целенаправленно забрала несколько винтов и болтов из отсеков и бросила их в другие. Закрыв крышку, она чувствовала себя немного. Закрепив поводок Чарли за ошейник, она распахнула дверь, холодный поток воздуха в ту же секунду заставил их сделать шаг назад.
— Хорошо, малыш, сделай это быстро, — крикнула она сквозь завывание ветра. Она прищурилась, пытаясь следить за Чарли, когда он потянул за поводок. Было почти невозможно увидеть даже ногу перед собой. Как Джексон мог находиться там в такую погоду так долго? Чарли продолжал тянуть её вниз по ступенькам, отказываясь заниматься своими делами в любом месте рядом с верандой.
— Ты упрям, как твой хозяин, Чарли. Держись, я собираюсь завязать эту верёвку вокруг перил, чтобы мы не заблудились.
Чарли послушно ждал, пока она завязала двойной узел вокруг деревянного поручня.
Ханна попыталась сосредоточиться, чтобы не упасть в глубокий снег. Она потеряла контроль над поводком и выругалась себе под нос, когда Чарли убежал, радуясь своей свободе. Ханна крикнул ему вслед, больше не держась за верёвку, инстинктивно побежав за собакой. Через несколько шагов, снег оказался ей по пояс, свет от крыльца было теперь невозможно увидеть сквозь пургу. Она позвала Чарли так громко, как только могла, стараясь удержать свой ориентир так, чтобы она смогла добраться назад к дому. При звуке лая она обернулась, но никаких признаков Чарли не обнаружила. Она отважилась сделать несколько шагов, зная, что ситуация становится все более и более опасной. У неё не было верёвки, чтобы вернуться обратно, и она знала, как легко человек может дезориентироваться и потеряться в метель. Она повернулась туда, где как она думала должна быть веранда и начала пробираться сквозь снег, чувствуя, как он забивается ей под одежду.
Секунды превратились в минуты, Ханна пыталась не паниковать, потому что единственное, что она слышала и чувствовала, это звук хлыщущей её ледяной крупы и дикий холод, что просачивался сквозь неё. Она продолжала звать Чарли, но не могла услышать ничего, кроме своего собственного голоса, охваченного ветром. Она плелась, но с каждым шагом чувствовала, что двигается все дальше и дальше от ничтожных шансов найти Чарли. Или коттедж.
