— Моя жизнь началась так же, как и у Эмили, — сказала она мягко. — Меня оставили на холоде, на пороге церкви, разница лишь в том, что не было никакого дядя, ни давно потерянного родственника, так что я вошла в систему патронатного воспитания.

Джексон не мог дышать, не мог думать. Он видел, как она быстро заморгала, её взгляд был сосредоточен на потолке. Его накрыло осознание, и он задался вопросом, как раньше этого не увидел.

— Все, что я помню – я никогда не чувствовала себя любимой. У меня было не особо много вещей, которые я могла бы назвать своими. У меня не было дома, родителей, никого и ничего ... — Ханна на мгновение сделала паузу, и Джексон использовал каждую унцию самообладания, чтобы ничего не сказать, чтобы она продолжила говорить. — Все, что я имела, находилось в чемодане, готовом быть упакованным, в случае если пришло время, для переезда в другой дом. У меня никогда ничего не было, что было по-настоящему моим, пока я не купила свой дом.

Джексон стиснул зубы, злясь от её имени, его сердце болело за неё.

— Когда я стала достаточно взрослой, чтобы понять, что я могу выйти из системы, как взрослый человек, именно на этом я и сконцентрировалась. Но были времена, в зависимости от приёмной семьи, в которой я находилась, когда выход из системы казался чем-то недосягаемым. Некоторые приёмные семьи были лучше, чем другие.

Он услышал слабую дрожь в её голосе и увидел, как слегка задрожал её подбородок, но она продолжила, говоря ему то, что он просил у Бога, чтобы ей никогда больше не пришлось терпеть снова. — А потом, в один прекрасный день, по дороге домой из школы, я проходила мимо библиотеки, у них проходила распродажа поддержанных книг. Я остановилась возле бледно-фиолетовой книги, название на корешке книги гласило «Королевство грёз». И с того момента, как я открыла эту книгу, я не закрыла её, пока не закончила читать. Она перенесла меня в место, где любовь побеждала все, где люди были благородными и…— Она на мгновение остановилась, и ему показалось, что, когда она откашлялась, она тем самым пыталась остановить слёзы. Он ждал, когда она закончит, чувствуя, что от её слов его собственное напряжение нарастает, представляя её подростком, который научился верить в и-жили-они-долго-и-счастливо.

— Героиня, на самом деле, в конце получила своё королевство - своего рыцаря, и его любовь. — Она прикоснулась к его щеке, а затем притянула к себе, он поцеловал её, поняв соприкоснувшись с ней, её потребность в нем, ведь она соответствовала его собственной.

Он снова отодвинул свою вину - он защищал её. Он делает всё правильно ради неё, ради всех них. Когда их тела сливались, Джексон пообещал, что в один прекрасный день он подарит Ханне её королевство.

— Хочешь помочь?

Он быстро, на всякий случай покачал головой. Он не имел ни малейшего представления, что задумала Ханна. Придя домой с работы и не обнаружив Ханну на её обычном месте, среди стопки книг по психологии, он нашёл её на кухне. Она выглядела чертовски сексуально в джинсах и облегающем свитере, её волосы были собраны в хвост, а щеки покрывал румянец от ... он понятия не имел от чего.

— Я бы помог тебе, если бы знал, что ты делаешь, — сказал он, целуя её мягкие губы.

— Отлично! — Сказала Ханна, и протянула фартук в его сторону. — Я занимаюсь выпечкой, Джексон. Уже почти Рождество и у нас в этом доме нет никаких угощений, — сказала она, обходя его, чтобы вынуть из духовки противень с печеньем.

— Эмили спит? — Его любовь к Эмили была самым неожиданным осознанием. Никакого ощущения долга или обязанности, а лишь только любовь. Это чувство просто накатывало на него, когда он держал её или разговаривал с ней, и когда Ханна привезла её в офис во время их неожиданного визита, и Эмили срыгнула, полностью испачкав стол Итана, потому что была так рада видеть Джексона.

Ханна кивнула. — Да, но скоро должна проснуться.

— Младенцы едят печенье?

— Нет, младенцы не едят их. — Она нахмурилась. — Ты слышал что-нибудь от Николаса?

Его сердце болезненно сжалось. Джексон покачал головой. — Нет, но всё должно быть завершено к концу недели. Ты знаешь всё это, Ханна. Я ближайший её родственник, мы женаты, и стабильны в финансовом плане, и даже наш визит с соцработником был идеальным. — До настоящего времени отец Эмили даже не объявился. Николас согласился, что это, вероятно, была отчаянная попытка наркомана получить хоть какие-то деньги.

Она кивнула, закусив нижнюю губу. — Я буду чувствовать себя лучше, как только всё будет подписано, и она будет нашей. Это всегда беспокоило меня, что отец Эмили неизвестно где.

Во рту Джексона все пересохло. — Мы её родители. — За последние две недели, жизнь с Ханной и Эмили укоренили его решимость сделать законным то, что он знал своим сердцем, было правдой. Черта с два он позволит кому-то прийти сюда и разрушить семью, которую они строили вместе.

Ханна улыбнулась ему. — Ты прав.

— Просто потерпи.

Его желудок громко заурчал, и он направился прямиком к противню, заполненному печеньем. Ханна рассмеялась и подняла руку, блокируя его.

— Ни за что. Ты должен помочь мне. И к тому же, они ещё не оформлены, — сказала она, тщательно размещая каждое печенье, одно за другим, на охлаждающуюся подставку.

— А как насчёт этого? — Он взял коробку, заполненную красным блестящим печеньем.

Ханна вырвала коробку из его рук. — Это для Итана. Возьмёшь их завтра в офис, — сказала она, закрыв коробку крышкой.

— Почему ты печёшь печенье для Итана?

Ханна вздохнула и поправила фартук. Он старался не отвлекаться. Ему следует просто снять этот фартук.

— Потому что он звонил сюда пару минут назад. Я упомянула, что пеку рождественское печенье, и он спросил, могу ли я сделать парочку для него.

— Итан? Мой бизнес-партнер? — Джексон не думал, что когда-либо видел, как Итан ест печенье.

Она кивнула, положив руки на её бедра. — Видимо, он любит с красной посыпкой.

— С красной посыпкой?

Она кивнула, на этот раз улыбка расцвела на её лице. — Да.

— Ему не нужно печенье. Итан вырос в окружение множества нянь, домработниц и поваров. Я, с другой стороны, был просто бедным, отвергнутым мальчиком, поэтому печенье моё, — сказал он, смеясь, когда Ханна покачала головой. Это был первый раз, когда он шутил о своём детстве.

— Хорошо, Крошка Тим, закатывай рукава и помоги мне с ним.

— Я ничего не знаю о печенье, кроме того, что его нужно есть.

— Боишься?

Её руки находились в миске, и тесто выглядело густым и рыхлым. Он не был тем, кто страшится вызова. — Это ты должна бояться, — сказал он, улыбаясь, когда она засмеялась. Он снял пиджак и засучил рукава. Очевидно, ради неё, он сделает всё что угодно.

— Так что мне делать?

— Мы раскатаем его и затем создадим разные рождественские формы. Так как у тебя нет никаких формочек для печенья, мы сделаем это вручную.

Он нахмурился. — Рождественские формы?

Он наблюдал, как она раскатала тесто, пока оно не стало тонким и гладким. Она издала раздражённый вздох. — Ёлочки, колокольчики, ангелы, знаешь, что-нибудь рождественское.

Верно, сказал он, решительно кивая. Схватив кусок теста, он сосредоточился на том, чтобы сделать дерево, пока звук рождественских песен наполнял кухню. До Ханны, ни одна рождественская песня не была проиграна в его пентхаусе.

— Это ещё что! Это похоже на какого-то инопланетянина. — Заливистый хохот Ханны заставил Джексона посмотреть вниз на печенье, что он делал. Это действительно было похоже на инопланетянина. Он нахмурился и посмотрел на её работу. Конечно, она смогла сделать идеальную форму дерева. Затем он подумал кое о чем, воспоминание о той ночи, которая теперь, казалось, была так давно.

— Ханна, — сказал он, схватив её за талию, не заботясь о том, что их руки были испачканы тестом, когда она охотно оказалась в его объятиях. — Прости меня из-за того чертового печенья, — сказал он хрипло, наклоняясь, чтобы захватить её губы. Она легко, с любовью поцеловала его в ответ.