— Это ребёнок? — выдохнула миссис Сэмпсон, садясь прямо.

— Нет, — огрызнулся Джексон.

— Боже мой, Джексон. Тебе действительно нужно проверить свой слух, это определённо ребёнок! — Сказала миссис Сэмпсон, поднимаясь, пока Эмили продолжала кричать. Миссис Сэмпсон выглядела так, словно она собиралась взорваться, если крики ребёнка не будут услышаны. Ханна пыталась сдержать улыбку, пока пересекала большую комнату.

— Я прослежу, чтобы он проверился у специалиста, миссис Сэмпсон. И я сейчас вернусь, я хочу, чтобы вы познакомились с кем-то очень важным, — сказала она, произнеся про себя благодарственную молитву. Это было именно то, что ей нужно. Ханна неслась через коридор к своей комнате.

Она вернулась через мгновение и обнаружила миссис Сэмпсон ожидающей в конце коридора, и заламывающей руки.

— Миссис Сэмпсон, я хотела бы познакомить вас с Эмили.

Миссис Сэмпсон бросилась к ней.

— О, она прелестна, просто прелестна! Я могу её подержать, Ханна? — спросила женщина с такой радостью в глазах. — Смотри Гарри, она такая маленькая. — Миссис Сэмпсон медленно вошла в большую комнату и села рядом с мужем, словно она держала самую хрупкую драгоценность в мире.

— Она настоящая милашка, — сказал мистер Сэмпсон, касаясь маленького пучка волос Эмили. — Маленький ангел, — прошептал он.

— Да, ангел, — сказала миссис Сэмпсон, кивая.

Ханна украдкой посмотрела на Джексона. Его спокойная, весёлая манера поведения исчезла, и она видела напряжение в его теле. Теперь он стоял перед камином, держа в руке кочергу, вороша парочку журналов.

— Мы не имели ни малейшего представления о том, что у вас двоих есть ребёнок, — прошептала миссис Сэмпсон, в то время как Эмили смотрела на неё широко раскрытыми глазами.

— Ну, — сказала Ханна, сложив руки вместе, — она на самом деле не наша.

— Это ребёнок моей сестры, — сказал Джексон, неестественным хриплым голосом. — Моя сестра умерла, и это её ребёнок.

Ханна пыталась скрыть свой шок, что он вообще что-либо скажет Сэмпсонам по поводу Луизы или Эмили. Он пытался. Он пытался быть честным, и её сердце наполнилось сочувствием, когда она посмотрела на складки вокруг его рта.

— О, Джексон, нам так жаль, — сказал мистер Сэмпсон, поднимаясь и похлопывая Джексона по руке. Выражение Джексона смягчилось, когда щуплый пожилой человек выразил такое сострадание.

— Спасибо, — сказал Джексон с лаконичным кивком.

— А как насчёт её отца? — спросила миссис Сэмпсон, её голос был напряжённым из-за непролитых слез.

— Нет отца, — сказал Джексон с хмурым взглядом.

Тело Ханны напряглось. Эти люди были здесь, и она собиралась воспользоваться этой возможностью в полной мере.

— Я хочу, чтобы Джексон стал её отцом, — тихо сказала Ханна, хотя её голос прозвучал слишком громко, даже для её ушей. Она смотрела Джексону прямо в глаза, бросая ему молчаливый вызов, который не вызвал в нем совершенно никакой реакции. Он не был удивлён её заявлением, он лишь мрачно скривил рот.

— Это, должно быть, такая честь. Она является ценным даром. Нет ничего более особенного, чем ребёнок. Ничего на земле, — сказала миссис Сэмпсон, её глаза наполнились слезами, когда она смотрела то на Джексона, то на Эмили. Глаза Ханны не покинули его лица. Сжав челюсти, он коротко кивнул женщине. Ханна заметила, что он не смотрел на Эмили.

— У вас самих есть дети? — спросила Ханна, отводя глаза от напряжённого взгляда Джексона.

Миссис Сэмпсон продолжала тереть спинку Эмили, и мягкая улыбка коснулась уголков рта, углубляя линии на её лице, она прошептала, — Мы всегда хотели детей. Всегда. Но, мы с Гарри просто не были благословлены этим даром.

Сердце Ханны пронзило болью, когда Гарри побрёл к своей жене, его бледно-голубые глаза заблестели. Она посмотрела на Джексона, стоящего к ним спиной, его плечи напряглись. Она почувствовала свою собственную боль. Чего бы она ни отдала, чтобы иметь таких родителей, как Сэмпсоны. Их любовь была настолько реальной, их поступки настолько чисты.

— Но мы были благословлены тем, что нашли друг друга, — радостно сказал мистер Сэмпсон. Его жена, кивая, посмотрела на него. Она медленно встала и протянула Эмили Ханне.

— Думаю, мы уже достаточно вас побеспокоили, — сказала миссис Сэмпсон, когда Гарри натянул шапку Санты на голову. Ханна последовал за ними к двери, в то время как Джексон достал их красные пальто.

— Было очень приятно встретиться с вами, — сказала Ханна с улыбкой, поглаживая затылок Эмили.

— Э-э, да. Спасибо, что заглянули, — проворчал Джексон, стоя рядом с ней после того, как помог миссис Сэмпсон надеть её пальто.

— Вы уверены, что нормально доберётесь в такую погоду, — спросила Ханна, когда она выглянула в окно и обнаружила все ещё продолжающуюся метель. Она проигнорировала толчок Джексона.

— О, мы будем в порядке, я разъезжал и в худшую бурю, чем эта! — сказал мистер Сэмпсон, хлопая Джексона по плечу. Джексон пожал ему руку, и Ханна могла бы поклясться, что она увидела его улыбку. Но когда миссис Сэмпсон приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать Джексона, его оборонительная стена дала трещину, и он улыбнулся женщине, отчего она, покраснев, засияла. Спустя несколько мгновений, когда они махали на прощание Сэмпсонам, Ханна подумала, что этот визит сделал. Может быть, это было недостающим пазлом мудрости и понимания всей ситуации, чтобы заставить Джексона решиться.

— Это была забавная ночь, ты так не думаешь? — радостно спросила Ханна, идя с Эмили на кухню, чтобы подогреть бутылочку.

— Я бы предпочёл одеться Сантой в торговом центре и чтобы надоедливые дети сидели у меня на коленях. Доброй ночи.

Ханна стояла в дверях кухни с детской бутылочкой в одной руке, и Эмили в другой, глядя как Джексон уходит по коридору. Она разрывалась между тем, чтобы бросить бутылку ему в спину, и, как ребёнку заплакать.

***

С Джексона было достаточно. Серьёзно, по самое «не хочу».

Они уже два дня как находились в состоянии этой неприятной и вынужденной договорённости. После адского вечера, и все благодаря соседям, которых ему удавалось избегать в течение последних пяти лет, он проснулся от звука великолепного смеха Ханны, что только ещё больше ухудшило его настроение.

Он поплёлся к окну и обнаружил, что метель не прекратилась. Это был худший шторм, который он видел, по крайней мере, за десять лет. И для парня, который привык ничего не чувствовать, он целых два дня провёл на своего рода, эмоциональных американских горках. Его самая большая проблема заключалась в том, что он переставал ненавидеть тот факт, что он находится взаперти в этом коттедже с Ханной и малышкой. Ханна и его, э-э, эта малышка возились по дому, создавая всевозможный шум и счастливые детские звуки. Куда бы он ни посмотрел, он везде видел Ханну. Как она готовила, пела для малышки, играла с малышкой, переодевала малышку. И она была такой чертовски шумной, что он был вынужден более чем несколько раз взглянуть на них. Когда в очередной раз он это сделал и увидел, что девочка, агукая, смотрит на Ханну, он ощутил в груди странное чувство. А потом он ощутил совершенно другие, очень неприемлемые чувства, когда посмотрел на Ханну. Её улыбка, её волосы, звук её голоса, она доводила его до безумия. Ему совершенно не удалось сосредоточиться на работе и все благодаря Ханне. И, в конечном итоге, проигрывал игру за игрой в пасьянс на своём компьютере, делая вид, что работает.

И теперь, когда малышка уснула, они в большой комнате снова остались вдвоём. Сцена была раздражающе совершенной. Снаружи бушевал шторм, пока они находились в тепле и уюте своего коттеджа. Даже постоянные рождественские песни становились все менее раздражающим. Он находился с женщиной, которую считал неудержимо сексуальной, которая была чертовски весёлой, и умнее всех тех, с кем он спал или же планировал спать. Но он не мог даже, и допустить мысли быть с ней из-за того, кем она была.

— Ты играешь в карты?

Джексон просто смотрел на неё. Она что-то сказала?