Жертвой этого японского «второго Сталинграда» стал всего один человек: мой друг, доктор Ганс Данцигер. Сейчас ему семьдесят лет, он живет с семьей в Канаде и, наверное, с ужасом вспоминает ту кошмарную ночь.
Данцигер, блестящий врач, был тогда молодым человеком, лет тридцати пяти, но совершенно лысым. Он уверял меня, что в студенческие годы имел чудные кудри и его везде принимали за Шуберта. В компаниях он был очень общительным и веселым, его любили все. Однажды Данцигера пригласили на русскую свадьбу - выходила замуж какая-то русская медсестра из «Кантри Гос-питал». Он отправился в гости в сопровождении польской акушерки и русской медсестры из той же больницы. На свадьбе много ели, много пели, а главное - много пили, а пить в те годы Данцигер умел. Часа в два ночи вместе со своими спутницами он отправился домой по главной улице французской концессии. Из-за военного времени в городе было полное затемнение, и они, маневрируя между окопами, для равновесия держались за заборы. Случилось неизбежное: сначала в окоп упала польская акушерка, на нее - Данцигер, а сверху - русская медсестра. Приняв зловонную ванну, все трое быстро выбрались на тротуар, но Данцигер в этой жиже потерял свои очки. Они были в золотой оправе, но не золото было причиной его дальнейших действий. Сильно близорукий, он вообще ничего не видел без очков. Как человек мужественный Данцигер храбро бросился в пучину, долго барахтался там на четвереньках, но очки нашел. Когда он выбрался из канавы, все трое отправились домой к польской акушерке. Дамы сразу же удалились в ванную комнату, помылись, надели чистые халаты и вышли свежие, как розы. Но что было делать с Данцингером? Его новый белый летний костюм стал какого-то зеленовато-желтого цвета. Сначала дамы оттирали его мокрыми полотенцами с мылом - ничего не получилось. Переодеться в зеленое дамское платье Данцигер наотрез отказался. Тогда польская акушерка взяла флакон с духами и вылила его на пострадавшего. Тоже умница! Если бы она знала, какую медвежью услугу оказывает ему! Домой Данцигер шел пешком: никакого транспорта ночью в то время не было. Жил он в другой части Шанхая и явился домой на рассвете, в костюме странного цвета, с запахом чужих женских духов и еще чего-то подозрительного... После этого эпизода жена не разговаривала с ним целый месяц.
Объявление об окончании войны застало меня на главной улице французской концессии авеню Жоффр, по которой я проезжал на своем велосипеде. Улицу заполнила разношерстная толпа - японцы, китайцы, европейцы. Полиция перекрыла в городе движение, и я слез с велосипеда... Из динамиков, установленных на всех перекрестках, гремел голос, говоривший по-японски. После речи заиграл японский гимн, все японцы повалились на колени и прижались лицами к тротуару. Затем кто-то снова заговорил. Это был Хирохито, приказавший всем своим соотечественникам, где бы они ни находились, прекратить сопротивление. Так я узнал о конце войны.
В дневнике у меня есть запись от 12 августа 1945 года: «—10-го августа ночью шанхайцы узнали о капитуляции Японии. Русская колония буквально сошла с ума. Не обошлось, конечно, и без хулиганства. Группа энтузиастов раздела догола японского жандарма».
На другой день, стоя на крыше монастыря, я вдруг увидел низко летящий американский Б-29. Никогда до сих пор мы не видели таких гигантских самолетов, и он казался чем-то сказочным. Это был первый американский десант, прибывший разоружать японцев.
Японцы быстро покидали Шанхай: перевозили артиллерийские снаряды из высотных домов, выводили войска. Я видел, как через всю территорию французской концессии шла какая-то японская воинская часть. Солдат было много, все без оружия, офицеры без мечей. Мне запомнилось лицо молодого офицера с черной бородой. Он шел, глядя прямо перед собой, и на лице его было написано страдание.
Японцы сдавались молча, без единого инцидента. Мне пришлось выехать из женского монастыря, и я временно вернулся в монашеский дом на Нанзингроуд. Моя спальная большой раздвигающейся дверью отделялась от аудитории, которая пустовала всю войну, а теперь неожиданно оказалась переполненной. Я невольно слышал все, что там происходило. В аудитории собрались японские католики, и к ним обращался американский священник. Он говорил об опасности коммунизма и о том, что с Советским Союзом придется бороться и, конечно, мощные США победят, так как бог именно на их стороне.
На улицах Шанхая появились американские солдаты и гоминдановские части, а также американская военная полиция в белых касках. Один такой блюститель порядка зашел в иностранный магазин на авеню Жоффр и, наведя дуло револьвера на кассиршу, ограбил кассу. Война окончилась. Снова начиналась эра западной цивилизации.
ШАНХАЙ ПОСЛЕВОЕННЫЙ
Во время войны в конце ноября 1943 года в Каире имела место встреча представителей трех держав: Китая (Чан Кайши), США (Рузвельт) и Великобритании (Черчилль). СССР не принимал участие в Каирской конференции, но был поставлен в известность обо всем, что там происходило. На конференции рассматривались вопросы о возвращении Китаю территорий, захваченных японцами (например, острова Тайвань), а также об упразднении права экстерриториальности для иностранцев и о ликвидации концессий в Китае. Собственно говоря, именно на этой конференции и решился вопрос о будущем международного сеттльмента и французской концессии в Шанхае. Мне неизвестно, знали ли об этом иностранцы, сидевшие в шанхайских лагерях, я что-то не помню разговоров на эту тему с моими пациентами, и в дневнике у меня по этому поводу нет никаких записей. Наверное, не знали. Но судьба иностранного Шанхая была решена.
Дела в Шанхае пошли не так хорошо, как это предсказывали оптимисты. Международный сеттльмент и французская концессия больше не существовали. Для сеттльмента это означало закрытие секретариата отдела здравоохранения, а также многих других отделов, о которых я даже не знал ничего (бухгалтерия, архив, отдел коммунального хозяйства), полиции, тюремной полиции, речной полиции, пожарной команды, русского полка. В общем, «правительство» с армией и всеми своими службами оказалось за бортом. То же самое произошло и в других городах, где были иностранные концессии (Тяньцзинь, Ханькоу): в большинстве случаев иностранцы остались без работы, и в первую очередь пострадали служащие администраций иностранных концессий. Безработица коснулась и большинства русских шанхайцев, в частности, служащих муниципалитета и полиции, остался без работы и русский полк. Китайцы не могли предоставить работу русским, да и не хотели этого делать, потому что те не знали китайского языка. Кроме того, и заработная плата, которую могли предложить китайцы, не могла устроить русского человека, потому что была невозможно низкой.
Безработица. Это и есть ответ на вопрос, почему все стали разбегаться из Шанхая, если там так хорошо жилось. У меня нет точных данных, но, наверное, это означало для русских потерю более пяти тысяч рабочих мест, для англичан - около десяти тысяч. Более сорока тысяч иностранцев оказались безработными.
Конечно, правительства разных стран, как умели, заботились о своих гражданах, находившихся в Китае: началась репатриация. Англичан посылали в Англию или в какие-либо английские колонии. Я знаю, что много английских полицейских уехали служить в полицию в британскую зону Западного Берлина. Подобным же образом поступали Франция, Бельгия, Голландия.
Что касается русских, то после войны в Шанхае возникла антисоветская организация «ПРО» (Международная организация помощи беженцам), уговаривавшая и помогавшая русским уезжать куда угодно, только не в Советский Союз. Ее услугами и решили воспользоваться многие русские эмигранты. Деятельность этой организации заключалась в том, что всех отъезжающих сначала отправляли на Филиппины, на остров Самар, где находился специально созданный лагерь, в котором они ожидали визы для въезда в США, Австралию и Канаду. Именно тогда на этот несчастный остров обрушился тайфун. Пережившие его рассказывали, что это было нечто страшное. Человеческих жертв, кажется, не было, но все, что ветер мог снести, а снести он мог все, кроме гор, он снес, и лагерь пришлось восстанавливать заново.
