«Давай, пиши признание, — сказали Гордиевскому. — Ты что, забыл? Ты же только что во всем признался. А теперь признайся ещё раз!» Одурманенный наркотиком, Гордиевский не был уверен в том, что говорил, а что нег, но все же не поверил, что в чём-то признался. «Я повторял про себя: у них нет доказательств, иначе бы им не понадобилось моё признание». На следующее утро Гордиевский проснулся в одной из спален на даче, голова у него разламывалась от головной боли. Его отвезли обратно на московскую квартиру, и в течение трёх последующих дней не трогали. 30 мая он вновь предстал перед Грушко. «Генерал Грушко сказал, что мою семью вызвали из Лондона в Москву и что она содержится под стражей. А затем продолжил: «Нам уже давно известно, что ты нас обманываешь, что ты предатель. Но в случае признания ты можешь продолжить работать на КГБ. Только получишь взыскание». Я подумал: «Ты что думаешь, я идиот? вы пристрелите меня, если я признаюсь». Я ничего не сказал, и, когда меня выводили, генерал Грушко обернулся и произнёс: «Гордиевский, если б ты только знал, от какого особого источника мы про тебя узнали, ты бы так не заносился». Я все думал и думал: «что это за особый ИСТОЧНИК?» Я решил, что кто-то раскрыл меня, но он не мог быть британцем, в противном случае источник не был бы каким-то особым».
Гордиевского отвезли в санаторий КГБ в Подмосковье и продержали там несколько недель. Дважды ему разрешали повидаться в Москве с женой и дочерьми, и в один из этих визитов он отправил послание МИ-6. В июле 1985 года Гордиевского из санатория отвезли обратно на квартиру. 19 июля он отправился на утреннюю пробежку по Ленинскому проспекту, одной из основных московских трасс. Он намеренно ввел эту привычку в свой распорядок дня. Следившая за ним группа КГБ не обратила внимания на то, как он свернул за угол и забрался в кузов дожидавшегося его грузовичка. Гордиевский был уверен, что остался незамеченным. Его тайком переправили через советскую границу в одно из дружественных европейских государств. МИ-6 успешно выкрала его из СССР. Однако жена и дочери остались на родине. «Первое, что я сделал, оказавшись в Англии, это сообщил МИ-6 о словах генерала Грушко насчёт «особого источника». Никто из нас не мог вычислить, кто меня предал», — позднее вспоминал Гордиевский.
До сих пор между ЦРУ, ФБР и МИ-6 не прекращаются дебаты о том, кто являлся тем самым «особым источником». Эймс продолжает настаивать, что его вины в выявлении одного из самых ценных английских шпионов нет. Несколько должностных лиц ЦРУ, давших согласие на разговор со мной, при условии, что я не назову их имён, также придерживаются точки зрения, что Эймс был не первым агентом, сдавшим Гордиевского КГБ.
«Даты не совпадают», — сказал мне Эймс. Первая полученная Гордиевским телеграмма с приказом о возвращении в Москву была отправлена в Лондон 17 мая. Эймс настаивает, что не рассказывал КГБ о предательстве Гордиевского вплоть до 13 июня. «меня никак нельзя обвинить в том, что произошло с Гордиевским. А поскольку я тут ни при чём, напрашивается лишь один вывод, — взволнованно доказывал мне Эймс. — У британцев проблема! У них в МИ-6 сидит собственный «крот». Он сдал Гордиевского раньше меня! К ним внедрились! вот что я скажу МИ-6, если они придут меня навестить».
Существует ещё одно допустимое объяснение. Возможно, Эймс лжёт. Я спросил у Виктора Черкашина, упомянул ли Эймс в своём письме от 16 апреля Гордиевского. Черкашин воздержался от ответа. Он не захотел больше ничего говорить о письме, вместо этого посоветовав мне обратиться к тому, кто в российской внешней разведке отвечает за связи с общественностью.
Итак, шла в первом письме Эймса речь о Гордиевском или нет? в начале интервью Черкашин сказал, что в письме от 16 апреля содержались имена двух-трёх агентов, а также «другие важные и сенсационные имена западных шпионов, проникших внутрь нашей службы». Имел ли он в виду Гордиевского?
И вновь нам остаётся лишь строить догадки. Будучи и.о. резидента КГБ в Лондоне, Гордиевский мог рассматриваться как наиболее важный агент после Толкачёва, о котором Рику было известно. Сообщение о том, что и.о. резидента КГБ в Англии — шпион МИ-6, неминуемо должно было встревожить Кремль. Для Эймса это был очень простой способ доказать КГБ, что у него есть доступ к исключительно ценной информации. Кроме того, благодаря занимаемому им в КГБ посту, Гордиевский мог слышать какие-то сплетни о Рике или узнать о нем каким-то ещё способом. Некоторые федеральные следователи полагают, что именно высокая должность, занимаемая Гордиевским, и уровень доступа к информации сделали его основной мишенью для Эймса. «Он наверняка хотел как можно скорее избавиться от Гордиевского, чтобы спасти собственную шкуру», — позднее сказал сотрудник ФБР, имеющий отношение к следствию.
Я поинтересовался у Эймса, как он относится к версии, по которой именно он раскрыл Гордиевского в апреле 1985 года. Эймс снова стал настаивать на том, что не несёт ответственности за вызов Гордиевского в Москву 17 мая. «Послушай, я не сдавал Мартынова, Моторина, а также Гордиевского — до тех пор, пока не представил КГБ составленный мной полный перечень имён 13 июня, — сказал он. — Гордиевский — не моих рук дело. У британцев есть свой шпион. Проще некуда».
Существуют и другие возможные объяснения ареста Гордиевского, помимо сведений, полученных от агентов. КГБ мог вывести его на чистую воду самостоятельно. ЦРУ, к примеру, вычислило Гордиевского в начале 1985 года. Один офицер в отделе Советского Союза и восточной Европы провёл соответствующее расследование. У него имелись два указания на личность британского шпиона. Из секретных документов КГБ, которыми с ЦРУ поделилась МИ-6, офицер знал, что на британцев работает сотрудник советской разведки, который имеет доступ к информации по Англии.
Это позволило выдвинуть предположение, что он состоит в штате советского посольства в Лондоне. Офицеру отдела СВЕ было известно и другое: однажды офицер датской разведки обронил, что МИ-6 в 1974 году завербовала сотрудника КГБ, когда тог работал в Копенгагене. На основе этих двух источников офицер отдела Советского Союза и восточной Европы составил списки всех сотрудников КГБ, работавших в Копенгагене в 1974 году, а также тех, кто на данный момент находился в Лондоне. При сопоставлении всплыло имя Гордиевского. Разумеется, никто в ЦРУ и заподозрить не мог, что Эймс таким образом использует результаты этого расследования.
Когда я спросил в КГБ, откуда они узнали о предательстве Гордиевского, то в ответ услышал историю, мало похожую на правду. В марте 1985 года телефонистка советского посольства в Лондоне, дожидаясь на остановке автобуса, вдруг заметила Гордиевского, выходящего из дома с группой людей, «очень напоминавших по внешнему виду британцев». Она решила, что все это очень странно, и сделала заявление. За Гордиевским установили слежку и в результате сфотографировали его в тот момент, когда он встречался с офицерами МИ-6. Мне также сказали, что позднее эта женщина была отравлена МИ-6, поскольку британцы опасались, что она опознает Гордиевского как шпиона. Эта история абсурдна. Если бы у КГБ имелись на руках такие козыри, как фотографии, то они бы их предъявили Гордиевскому сразу же по прибытии в Москву. Как бы то ни было, таково официальное объяснение КГБ. Что касается неофициальных, то один из бывших помощников Крючкова сказал мне, что история про телефонистку — чистой воды вымысел. Гордиевского раскрыл источник, получавший деньги от КГБ, сказал он, и «это был не Эймс».
Во время нашего интервью в Англии Гордиевский сказал, что до сих пор не верит в то, что был предан кем-то из английской разведки. «За то, что случилось со мной, несёт ответственность г-н Эймс, — утверждал он. — Разве бывают такие совпадения: в день, когда я получил телеграмму с приказом вернуться в Москву, КГБ заплатил г-ну Эймсу кругленькую сумму в 50 тысяч долларов — в том числе и за мою голову?»
Кто раскрыл личность Гордиевского? Дебаты продолжаются и по сей день, но о том, какая участь бы его ожидала, если бы вовремя не подоспела помощь, двух мнений быть не может. Премьер-министр Маргарет Тэтчер приказала МИ-6 в июле 1985 года держать побег Гордиевского в тайне. Именно поэтому ЦРУ и не знало о том, что его вызывали в Москву и держали под домашним арестом, до тех пор, пока в августе на их сторону не перебежал Виталий Юрченко, сообщивший о Гордиевском Рику и другим допрашивавшим его лицам. Согласно отчётам, позднее опубликованным в британской прессе, основная причина решения Тэтчер утаить факт бегства Гордиевского заключалась в ее нежелании поставить СССР в неловкое положение. Михаил Горбачёв был избран генеральным секретарём всего пять месяцев назад, и Тэтчер не хотела препятствовать его усилиям в области реформ. Ее готовность играть в молчанку, однако, не уменьшила ярости председателя КГБ Чебрикова. Он желал знать, каким образом МИ-6 удалось выкрасть и.о. резидента КГБ с оживлённой улицы в центре Москвы среди белого дня, учитывая, что тот подозревался в шпионаже в пользу британцев. Чебриков потребовал разъяснений от Крючкова, а шеф Первого главного управления, в свою очередь, обрушился в гневе на генерала Грушко. Последовавшие за этим события многое говорят о том, как делается политика внутри Кремля. До сих пор это не становилось достоянием общественности. сведения почерпнуты из интервью, взятых мной у двух офицеров КГБ в отставке, работавших с Крючковым. В целях их безопасности имена не будут названы.
