— Так вы все-таки считаете, что это он писал записки с угрозами Бэю?

— Я этого не говорил, — ответил Вулф. — Да, и еще одно дело.

— Какое?

— В воскресенье посетите службу в храме мистера Бэя.

— А это еще зачем? С таким же успехом я могу посмотреть по телевизору, что, кстати, не заказано и вам.

— Мне хотелось бы располагать плодами ваших наблюдений и непосредственных реакций, — изобразив недовольную гримасу, ответил Вулф. Он отхлебнул пива и скрылся за книгой.

Я подумал было о достойном отпоре, но, по здравом размышлении, промолчал. В конце концов я получил что хотел — оперативный приказ, а от того, что я восстановлю против себя фельдмаршала, никакой дополнительной пользы ожидать не приходилось.

Когда Вулф отдает приказы, он редко задумывается над тем, как их следует выполнять, полагая, что именно за это он мне платит. Поэтому на следующее утро, сразу после завтрака, я уже сидел в кабинете, набирая номер телефона, который уже много лет помнил, как «Отче наш».

—  Отдел расследования убийств, —  пролаял грубый голос.

Я сообщил, что желаю говорить с Крамером, и через секунду-другую услышал его фирменное сердечное:

— Да!!

— Говорит Гудвин. Мне необходимо узнать парочку вещей: имя босса миссис Мид и ее адрес на Стей-тен-Айленде.

— С какой стати я должен вам их сообщать?

— А почему бы и нет? Насколько это касается вас, расследование закончено. Разве не так?

— Скажу вам по секрету —  имеется такая штука, как закон о защите частной жизни граждан.

— Бросьте, инспектор. Я без труда могу выяснить это из других источников. Подумал, что проще узнать у вас. По старой дружбе.

Он произнес слово, которое заставило бы покраснеть его престарелую матушку, и затем добавил:

— Не старая дружба, а старая задница... Если припомнить все те неприятности... Господи, да стоит ли сотрясать воздух? Вы же все едино ничего не поймете. Ждите!

Он замолк и возник через несколько секунд с искомыми сведениями. Я начал благодарить, но тут же осознал, что беседую с брошенной трубкой.

По телефону, сообщенному Крамером, я позвонил в брокерскую контору на Уолл-стрит. Мне ответил скрипучий женский голос:

— Миссис Мид будет отсутствовать до конца следующей недели. Желаете, чтобы ваше сообщение было записано?

Я отказался от этого предложения. Итак, на Стейтен-Айленде мне придется побывать по двум адресам. Зайдя в кухню, я сообщил Фрицу, что отбываю по делу, которое займет большую часть дня.

— Но это же означает, что вы пропустите еще один прием пищи? —  Он в изумлении потряс головой. Похоже, что особняк из бурого известняка населен людьми, которых не перестают удивлять странности человеческой натуры.

Пообещав, что впредь стану вести себя лучше, я отправился в соседний квартал, в гараж, где нашел пристанище наш «мерседес». Светило солнце, уличное движение, слава Богу, было сносным на всем пути через тоннель в Бруклин и оттуда до самого Стейтен-Ай-ленда. Моя верная карта «Пять графств» безошибочно привела меня к Каслтон-авеню, а с нее к заканчивающейся тупиком улочке, на которой в кленовой рощице приютился белый с голубыми ставнями двухэтажный особняк Мидов, построенный в голландском колониальном стиле.

Запарковавшись на единственном свободном месте во всем квартале —  рядом с пожарным гидрантом, я с помощью зеркала заднего вида поправил галстук, подаренный мне Лили Роуэн на день рождения, и, поднявшись по ступеням парадного входа, надавил на кнопку звонка.

— Да?

Ее лицо, обрамленное русыми волосами, несмотря на усталый вид, было неплохо ухожено. Голубые глаза изучали меня без особого интереса. Она была одета в длинную мужскую рубашку и синие джинсы.

— Миссис Мид?

— Да, я Сара Мид.

Всю дорогу от Манхэттена я обдумывал, как лучше разыграть свою партию. И начал так:

— Меня зовут Арчи Гудвин. Я частный детектив, работающий на Ниро Вулфа. Не исключено, что у вас нет ни малейшего желания беседовать со мной, не говоря уж о том, чтобы пригласить в дом. Я вполне понимаю ваши чувства, но хочу сказать: мистер Вулф глубоко убежден в том, что ваш супруг погиб от руки не того человека, который сейчас обвиняется в убийстве.

Уголок ее рта дрогнул, но выражение глаз не изменилось.

— И вы согласны с вашим работодателем, мистер Гувин? —  спросила она голосом негромким, но в то же время строгим.

— Согласен.

Я могла бы попросить вас удостоверить личность, если бы ваше имя и внешность не были мне знакомы. Ваше фото ведь появлялось в газетах?

— Да, пару раз было такое...

— Гораздо больше, чем пару раз, как мне кажется.

— Входите, пожалуйста, —  сказала она и, отступив в сторону, пропустила в дом.

Мы вошли в просторную гостиную с темными деревянными балками потолка, камином и мебелью в колониальном стиле.

— Присаживайтесь. Не желаете ли кофе? Я только что налила себе. Надеюсь, вы ничего не имеете против желудевого?

Я кивнул и поблагодарил, а когда она вернулась с дымящейся чашкой в руках, я уже устроился в более или менее удобном кресле.

На столике у моего локтя стояла фотография в никелированной рамке. На снимке были запечатлены Сара Мид, ее муж и светловолосый мальчишка тинейджер, видимо, их сын.

— Я, конечно, знаю из газет и телевизионных передач, что мистер Даркин —  коллега, ваш и мистера Вулфа, —  сказала она, опускаясь на диван. —  Поэтому вы так убеждены в его невиновности?

— Не могу отрицать этого и не сомневаюсь, что мистер Вулф скажет то же самое, если вы спросите непосредственно его. Но именно потому, что Фред наш коллега, и потому, что мы знаем его очень давно, мы убеждены, что он не убийца. Подобное абсолютно не вписывается в его характер.

Она нахмурилась и отпила кофе.

— Но он же детектив. И он носит оружие.

— Верно. Но мне ни разу не приходилось видеть, чтобы он использовал его кроме как в целях самообороны. —  Я предпочел не упоминать о том, какую пользу я однажды извлек из этого действия.

— Но у него очень горячий нрав.

Я кивнул, с удовольствием попивая кофе. Сам Фриц одобрил бы меня.

— Да, миссис Мид, это так. Но скажу еще раз: наверное, я знаю Фреда Даркина лучше, чем другие, за исключением членов его семьи и, возможно, Ниро Вулфа. Время от времени мне приходилось видеть проявления его темперамента, но, насколько мне известно, он никогда —  подчеркиваю, никогда —  в состоянии гнева не прибегал к насилию. Это просто не в его стиле.

— Даже когда он чувствует себя оскорбленным? —  Сара Мид аккуратно поставила чашку на столик и наклонилась вперед. —  Я любила мужа, мистер Гудвин, очень любила. Но мне были прекрасно известны его недостатки, так же как и ему мои. Несмотря на духовный сан, Рой мог быть чрезвычайно язвительным и колким. Насколько я понимаю, он наговорил грубостей вашему другу в тот вечер... в присутствии остальных членов «кружка веры».

— Мне это известно. Но я абсолютно уверен в том, что слова вашего супруга, обращенные к Фреду, могли заставить последнего дать только словесный отпор, что он, как вы знаете, и сделал.

Пожевав с несколько отрешенным видом свой палец, она спросила:

— Хорошо, если Фред Даркин не стрелял, то кто же это сделал? Неужели вы предполагаете, что один из членов «кружка веры»? В храме, кроме них, не было ни души.

— Мистер Вулф не исключает такую возможность. Именно поэтому я здесь. Не говорил ли ваш муж в последние несколько месяцев о каком-нибудь конфликте между ним и одним из его коллег? Это могло быть случайное замечание, нечто такое, чему вы в свое время не придали значения.

Она в раздумье постучала пальцами по краю чашки.

— Вы очень откровенны со мной, мистер Гудвин. Я весьма ценю это и отвечу так же прямо. Я уже говорила, что Рой отличался склонностью к безжалостной критике. Он был чрезвычайно требователен к работающим с ним людям и выходил из себя, когда они не оправдывали его ожиданий. Время от времени он жаловался мне практически на всех своих коллег, начиная с Барни.