Лон презрительно фыркнул.

— Слушай, я знаю тебя достаточно давно и уверен, что ты не скормишь Даркина псам ради того, чтобы спасти шкуру — свою и Вулфа. Поэтому выкладывай все прямо как есть.

— Моя речь пряма, как стрела Вильгельма Телля. Кто убит и когда?

— Парень по имени Ройял Мид. Старший помощник пастора — второй человек после Бэя. Даркин застрелил его вчера вечером в помещении церкви.

— Чушь! Неужели Фред признался?

— Ну ладно, если хочешь, предположительно застрелил. Так или иначе сейчас он на Манхэттене за решеткой. Удивлен, что ты об этом ничего не слыхал. Теперь говори, какие проблемы возникли у храма?

— Подожди, пока я переговорю с боссом.

— Брось, Арчи. Мы должны...

— Послушай! Я должен переговорить с Вулфом. Потом я тебе позвоню, обещаю. Есть ли решение выпустить Фреда под залог?

— Ага, теперь ты хочешь получить от меня информацию, не желая поделиться своей, — выпалил он. — А насчет залога мне ничего не известно.

Я поклялся Лону, что он услышит меня еще до полудня, бросил трубку и, перескакивая через две ступеньки, ринулся наверх в оранжерею. В первой, прохладной комнате я прикрыл глаза, чтобы не ослепнуть при виде красно-бело-желтых однотоглоссумов.

Я сотни раз поднимался в оранжерею, но так и не смог привыкнуть к захватывающему дух виду этих и других красавиц, составляющих десятитысячную коллекцию орхидей нашего дома. Вулф называет цветы своими «любовницами». Затем я миновал помещение с умеренным и тропическим климатом, стараясь не отвлекаться при виде очаровательных экзотических растений.

Вулфа, облаченного в желтый комбинезон, я обнаружил в посадочной комнате. Мой босс, взгромоздившись на табурет возле скамьи, уныло взирал на соцветие онцидиум альтиссимум. Цветочная нянька Теодор Хорстман, стоя у раковины, мыл глиняные горшки.

Увидев меня в дверях, Вулф почему-то не повеселел.

— В чем дело? — проворчал он.

— У нас возникли серьезные осложнения, иначе, как вам прекрасно известно, меня бы здесь не было, — произнес я, игнорируя неодобрительный взгляд старого Хорстмана. Впрочем, он так пялится на меня постоянно, даже когда я не посягаю на покой его святыни. Старец меня терпеть не может, но мне плевать, потому что это чувство взаимно и продолжается уже многие годы. Я ответил ему таким взглядом, что он тут же вернулся к мытью горшков.

— Даркин в тюрьме по обвинению в убийстве, — объявил я. — Я говорил вам, если помните, что он взялся за работу, связанную с Серебряным Шпилем. Так вот, парень по имени Мид — он работал в храме — позволил, чтобы его укокошили, и, как только что сообщил мне Лон, обвиняется в этом Фред.

— Абсурд!

— Согласен. Так что же мы предпримем?

Он, вздохнув еще раз, бросил взгляд на соцветие и аккуратно положил его перед собой на скамью.

— Дьявольщина! Свяжитесь с мистером Паркером немедленно.

Вулф не скрывает своего отвращения к представителям юридических профессий. Однако он делает единственное исключение для своего бессменного адвоката Натаниэля Паркера, с которым здоровается за руку и даже приглашает к себе в дом отужинать. Я подошел к висящему здесь же на стене аппарату и по памяти набрал номер Паркера.

— Звонит Ниро Вулф, — объявил я секретарше, которая соединила меня с адвокатом, и вручил трубку Вулфу.

— Мистер Паркер, говорит Ниро Вулф. Да, я чувствую себя прекрасно, благодарю вас. Один из моих помощников, Фред Даркин, вы с ним знакомы, обвиняется в убийстве... Нет, обстоятельства пока не ясны. Я передаю трубку Арчи, и он сообщит вам все, что знает... Да, я готов внести залог.

С этими словами он вручил мне телефонную трубку, и я изложил все, что сказал мне Лон. Закончив разговор, я повернулся к Вулфу.

— О'кей. На некоторое время вы от меня избавились. Однако я обещал Лону дать материал для следующего выпуска. Мы многим обязаны ему. Я хочу поведать ему о «любовных записках».

Подбородок Вулфа опустился на несколько миллиметров, что должно было изобразить кивок. Он был настолько раздражен помехой его любимому занятию, что готов был согласиться на все, лишь бы отделаться от меня. Удаляясь, я бросил взгляд назад через плечо. Вулф был уже всецело занят недужной онцидиум. Хорстман же, стоя у раковины, не сводил с меня глаз, видимо, опасаясь, что я утащу что-нибудь ценное вроде глиняного горшка.

К тому времени, когда Вулф вернулся из оранжереи, я успел позвонить Лону и прочитать ему все шесть записок Бэя, чем заслужил небрежно брошенное слово благодарности. Кроме того, позвонил Паркер.

— Говорит, что сможет вытащить Фреда, — сообщил я Вулфу, пока тот усаживался на свое место за столом и звонил, чтобы ему принесли пиво. — Это обойдется нам в пятьдесят тысяч.

— Заплатите. Что еще удалось выяснить мистеру Паркеру?

— Не много. Кажется... — мои слова прервал звонок у входной двери, и, поскольку Фриц отсутствовал, мне пришлось пройти в прихожую и взглянуть через одностороннее стекло..

Поспешно вернувшись в кабинет, я доложил:

— Это наш старый сам-знаете-кто. Какие будут указания?

Вздох.

— Впустите его, — проговорил он без всякого энтузиазма, когда раздался еще один звонок, на этот раз более длинный и нетерпеливый.

— Доброе утро, инспектор. Рад вас видеть, — произнес я, распахивая дверь и пропуская в дом Лайонела Крамера — шефа отдела расследования убийств департамента полиции города Нью-Йорка. Инспектор рыкнул в ответ и промчался мимо меня, как сорвавшийся с тормозов товарный состав. Я поспешил за ним. Он вкатился в кабинет, плюхнулся в красное кожаное кресло и сунул в рот незажженную сигару, которую извлек из нагрудного кармана своего темно-синего пиджака.

— Сэр? — пробормотал Вулф, поднимая глаза от каталога орхидей, только что полученного по почте.

— Это я желаю говорить с вами, сэр, выпалил Крамер. — Уже много лет этот дом приносит мне одни только неприятности. Давным-давно это был бедняга Джони Кимз. За ним последовал Кэтер. Затем еще Бог знает сколько. Я преждевременно состарился из-за вас и из-за этого... — проскрипел он, ткнув пальцем приблизительно в моем направлении. — И вот Даркин. Я никогда не считал его самым сообразительным парнем в городе, но был уверен, что мне не придется его сажать. Кэтер был не подарок и меня не удивил. Однако Даркин просто потряс.

— Простите, мистер Крамер, — произнес Вулф нарочито тихим голосом, — но Арчи и я только что узнали о том, что против Фреда выдвинуто обвинение. Мы будем весьма благодарны, если вы сообщите нам подробности.

— Ха! Еще бы. Даркин заявляет, что не работал на вас, но я верю в это не больше, чем в то, что университетский баскетбол — любительский спорт.

— Он говорит правду, — не повышая голоса, произнес Вулф.

— Как же, как же... — Крамер пожевал свою дешевую сигару и продолжил: — В таком случае почему один из служащих Серебряного Шпиля сообщает, что они начали с разговора с Гудвином?

— И это правда. Арчи, расскажите мистеру Крамеру о визите мистера Моргана. Не скрывайте ничего.

Я поведал обо всем, включая упрямый отказ Вулфа принять дело, о моем совете Моргану пригласить Фреда и о звонке Фреда, желавшего узнать как можно больше о Храме с Серебряным Шпилем.

— И это все, что мне было известно до тех пор, пока утром не позвонил Лон Коэн и не сообщил новость, что против Фреда выдвинуто обвинение.

Крамер хмуро посмотрел на меня, затем на Вулфа, затем снова на меня.

— Не знаю, ребята, может быть, вы говорите правду, а может быть, и нет. С вами двумя мне иногда бывает трудно разобраться. Вот что нам известно. Думаю, что сведения достаточно точны, потому что Даркин и люди из Серебряного Шпиля — включая их Великого Брамина Барнаби Бэя — говорят одно и то же, во всяком случае, до определенного момента.

Во-первых, и вам это, видимо, известно, Бэй находил эти отвратительные выдержки из Библии в сумах для сбора воскресных пожертвований. Церкви следовало бы обратиться к нам, но этого сделано не было. Они, видите ли, опасались скандала в прессе. Посмотрим, что они получат теперь. Представляете, какие заголовки будут в газетах сегодня вечером и завтра? А телевизионные новости? Ха! Но так или иначе они нанимают Даркина, чтобы тот нашел автора этих проклятых записок, и тот, как нам сообщили, больше недели, включая два воскресенья, топчется вокруг храма. По-видимому, он сумел восстановить против себя часть персонала, включая Ройяла Мида — парня, который отправился прошлым вечером к праотцам и чья смерть была для Даркина совершенно бесполезна. Насколько я понял, этот Ллойд Морган — единственный, кто проталкивал идею пригласить сыщика. Все остальные смотрели на это более чем прохладно, считая записки делом рук тронутого умом. Но Морган, имея постоянный доступ к Бэю, сумел убедить босса нанять частного детектива.