В можайском «пекле» вражеская авиация потеряла немало первоклассных машин, сбитых советскими истребителями в воздушных боях, зенитными пулеметчиками и артиллеристами. Один из фашистских пикирующих бомбардировщиков был сбит над Можайском наводчицей Марией Грудистовой, которую в конце 1942 года перевели сюда из Уваровки.

13 января 1943 года газета Московского фронта ПВО «Тревога» в статье «Отличная пулеметчица» рассказала о подвиге пермской комсомолки Марии Грудистовой — первой девушки, сбившей в Подмосковье фашистский самолет.

Впоследствии, уже после войны, сообщение об этом подвиге было включено в большой фотоальбом «Девушки — воины ПВО Красной Армии на защите Москвы». Альбом подготовлен политотделом Особой Московской армии ПВО (в 1943 году Московский фронт противовоздушной обороны был реорганизован в Особую Московскую армию) и передан в Центральный музей Советской Армии, где хранится поныне.

Сообщения о подвиге Марии Грудистовой и в газете, и в фотоальбоме довольно коротки и не дают полного представления о том, что произошло в Можайске. Поэтому здесь приводится более подробный рассказ Марии Акимовны Грудистовой:

— В тот декабрьский день мы стояли на посту с Тоней Китаевой. Она у своего пулемета, я — у своего. День был облачный, но лётный. В полдень бойцы ушли на обед, а нас с Тоней предупредили, что с задания возвращаются советские истребители, их надо пропустить.

Вскоре я услышала, как наши истребители гудят — чисто, звонко.

Вдруг слышу, что к шуму моторов наших «ястребков» присоединяется шум мотора вражеского самолета, Я решила, что это «хейнкель» пристроился в хвост к нашим, чтобы пробиться к Москве. Послушала еще раз — не ошибиться бы! — и открыла огонь. Глядя на меня, и Тоня Китаева кинулась к своему пулемету и тоже стала стрелять.

Но она опоздала. Самолет пошел в пике, за ним потянулся черный дым, и где-то за ближним леском самолет упал. Сбежались наши пулеметчики и артиллеристы, которые были по соседству, оттащили меня от пулемета и стали кричать:

— Что ты наделала? Ты сбила свой самолет! Не миновать тебе штрафной роты!

Я кричу им в ответ, что сбила «хейнкеля», а они не верят.

Подъехали на машине командир роты и комбат, молча поглядели на нас и отправились за лесок смотреть, кто сбит.

Все вокруг притихли, я тоже молчу, чищу пулемет и набиваю ленту. Струсила. «А вдруг, — думаю, — ошиблась?» Но нет, не могла я ошибиться! Ясно слышала, что враг пристроился в хвост к нашим. Не в первый раз они так делают.

Вернулись командиры и идут ко мне. Я им в глаза смотрю: злые или нет. Вроде, не очень.

— По какому самолету вела огонь? — спрашивают меня. — Сколько патронов истратила?

Я отвечаю:

— Вела огонь по «хейнкелю». От коробки патронов осталось шесть штук.

А в коробке-то — сотня!..

Командиры смеются, жмут мне руку, говорят:

— Надо лучше знать марки вражеских самолетов! Это не «хейнкель», а «юнкерс-88». Да еще нагруженный бомбами. Остались от него рожки да ножки…

Вскоре Мария Грудистова была вызвана в Москву и награждена орденом Красной Звезды. В 1943 году девушка окончила курсы младших командиров, была произведена в сержанты и назначена командиром пулеметного расчета. Потом она стала комсоргом роты.

Имя Грудистовой получило широкую известность. Один из московских скульпторов, В. А. Павлов, вылепил ее скульптурный портрет. Уральской комсомолке поручили выступить по радио и обратиться к женщинам Англии и Америки с призывом содействовать скорейшему открытию второго фронта. Как представитель воинов Москвы Мария Грудистова была включена в делегацию, которая в 1943 году посетила Ленинград. Там уральская комсомолка познакомилась с девушками, защищавшими ленинградское небо, побывала на заводе имени Кирова. Попала туда как раз во время воздушной тревоги и видела, что и во время налета не останавливаются станки и не уходят со своих рабочих мест ленинградцы[4].

Можайскую станцию защищало немало других уральских комсомолок. Имена некоторых из них были названы выше. В начале 1943 года сюда прибыл с одного из бомбардировочных аэродромов взвод зенитных пулеметчиков, в составе которого была белоярская комсомолка Дуся Елистархова, в прошлом технический секретарь Белоярского райкома партии. Защищая Можайскую станцию, погибла в бою тагильская комсомолка Катя Шапоренко, работница огнеупорного производства металлургического комбината.

Пулеметчики взвода, в котором служила Дуся Елистархова, летом 1943 года сбили вражеский самолет-разведчик, который пробирался в наш тыл с грузом для диверсантов.

Этот самолет подошел к Можайску неопознанным, потому что шум его моторов резко отличался от уже хорошо знакомого нашим наблюдателям шума моторов «юнкерсов», «мессершмиттов» и «хейнкелей».

Приближение самолета первой обнаружила уральская комсомолка Шура Горланова, стоявшая на посту у пулеметов.

Она доложила по инстанции и предупредила, что откроет огонь, когда самолет приблизится.

Из штаба фронта, с которым была установлена немедленная связь, сейчас же последовала команда.

— Огня не открывать! Вражеских самолетов над Можайском нет!

Шура впервые в жизни не подчинилась приказу и открыла огонь по самолету, который уже подходил к станции.

Вслед за Горлановой открыли огонь и остальные пулеметчики ее взвода.

Самолет был сбит. А когда его останки были обследованы и послано соответствующее донесение в штаб фронта, Шура Горланова была награждена медалью «За отвагу».

Все попытки фашистской авиации дезорганизовать работу можайской станции окончились неудачей. Были, конечно, в Можайске тяжелые дни, когда на путях горели теплушки с обмундированием и продовольствием, когда бомбы попадали в санитарные составы или в эшелоны с оружием для Западного фронта. Были дни, когда разорванные рельсы задирались в небо и сразу же после налета путейцы со всех концов станции сбегались ремонтировать железнодорожное полотно, чтобы пропустить эшелоны с фронта или на фронт.

Но зенитный заслон Можайска непрерывно усиливался: прибывали новые зенитные батареи и прожекторные взводы, новые пулеметные расчеты.

И в небе над Можайском все чаще появлялись наши истребители, все чаще вспыхивали стремительные воздушные схватки, когда молчали, не стреляли зенитчики — боялись попасть в своих.

Можайская станция продолжала действовать, несмотря на все налеты. Можайские зенитные подразделения продолжали наращивать свою огневую мощь. Бомбить Можайскую станцию становилось все опаснее. И поэтому налеты на нее стали происходить реже, а потом и вовсе прекратились. В единоборстве с фашистской авиацией можайские зенитчики победили.

С той же Кутузовской слободы, откуда начинался боевой путь многих уральских комсомолок, начался и боевой путь тагильчанки Тамары Кузьминой. Тамара пошла добровольцем с Высокогорского механического завода, вместе со своими подругами Ниной Климовой и Верой Повенских.

Тамару обучали на пулеметных точках, охранявших один из московских заводов. К концу лета 1942 года она стала хорошим наводчиком, быстрым и ловким.

В ночь на 2 сентября Тамаре приказали:

— Собраться за двадцать минут.

В три часа ночи она была на командном пункте роты и встретила там еще трех девушек, которым пришлось собраться так же срочно.

— Идите в столовую! — сказали девчатам. — Поешьте перед дорогой.

Когда вышли из столовой, их ждал грузовик. И вещмешки были в кузове.

Привезли комсомолок к штабу полка. Возле него стояло несколько машин. В кузовах — треноги зенитных пулеметов. На улице — немало солдат. И среди них — тоже девушки.

Тут же разделили прибывших на два взвода.

Вышел командир полка Басин, спросил:

— Ну, орлы, знаете, куда едете?

Тамара Кузьмина звонко ответила:

— Наконец-то на фронт!

— Не совсем, — сказал подполковник. — Но близко. В Волоколамск. Больно там немцы разбушевались. Надо успокоить!