Это позволило продвинуть на запад посты московской противовоздушной обороны.

Были сформированы новые зенитные батареи и зенитно-пулеметные взводы, в один из которых попала Тамара Кузьмина. Взвод этот прибыл в город Зубцов, в 18 километрах от Ржева, ему поручили охрану железнодорожного моста через реку Вазузу. Пока ехали в Зубцов, машина артиллеристов, шедшая впереди, взорвалась на мине. Многие погибли.

Зубцов встретил московских зенитчиков сплошными развалинами, догорающими кое-где пожарами. Жителей в городе почти не осталось.

Ночевать зенитчикам было негде. Спали на обледенелой мартовской земле, под машинами.

Утром перекусили сухим пайком и переправились через мост на западный берег Вазузы. Огневую точку предстояло оборудовать там.

Только переправились — налетел «юнкерс», начал бомбить мост и еще не окопавшихся зенитчиков. Осколком бомбы Тамаре ранило руку.

Пулеметчики отстреливались, но, застигнутые врасплох, так и не смогли подбить фашистского разбойника. Он отбомбился и улетел. Правда, в мост не попал. Этому все-таки удалось помешать.

Тамару перевязали. Командир спросил:

— Когда ехали, видела госпиталь?

— Видела.

— Дойдешь сама?

— Дойду.

И раненая Тамара двинулась в госпиталь, который видела в нескольких километрах от Зубцова.

Вскоре девушку отправили в Москву. Полтора месяца пробыла она в госпитале. А потом вернулась в свой взвод, на огневую позицию в Зубцове.

Позже, в июне 1943 года, Тамара попала в разрушенный войной Ржев. Здесь ей пришлось отражать последний в ее жизни крупный налет вражеской авиации. Отбили его довольно быстро, потому что во Ржеве к тому времени сосредоточилось много зенитной артиллерии и пулеметов.

Контузия в голову и рана давали себя чувствовать. Тамаре трудно было оставаться быстрым и ловким наводчиком, каким она была раньше. Ее перевели в Истру, где было спокойнее, чем в прифронтовом Ржеве. Здесь она была назначена комсоргом пулеметной роты.

Бывшие пулеметчицы, служившие в этой роте, отлично помнят подтянутого, бравого и всегда веселого комсорга. Удивительная, неиссякаемая жизнерадостность была отличительной чертой пулеметчицы Тамары Кузьминой. Эта девушка умела шутить и смеяться в любых условиях, даже под бомбами, под обстрелом, Чувство юмора никогда не покидало ее. Может, именно поэтому Тамару и любили везде, где она служила в военные годы.

Из Истры Кузьмину перевели в подмосковное село Богородское, близ Сокольников, где пулеметный взвод охранял территорию завода «Красный богатырь».

Этот крупный завод резиновых изделий немцы считали объектом, достойным серьезного внимания. За первый год войны фашистские летчики 25 раз пытались бомбить территорию завода. Однако его зенитно-пулеметная защита была настолько эффективной, что ни одна бомба так и не попала в цехи[5].

Здесь, на «Красном богатыре», в конце войны пулеметчики получили легкие зенитные пушки и начали осваивать новую технику.

Отсюда, из Москвы, молодая коммунистка Тамара Кузьмина демобилизовалась в июле 1945 года.

На этом же северо-западном направлении Подмосковья, где служила почти всю войну Тамара Кузьмина, принимали участие в отражении налетов вражеской авиации еще несколько комсомолок из Нижнего Тагила.

Токарь Высокогорского механического завода Аня Лобанова, та самая девочка с двумя косичками, которая за день до ухода в армию выступала в концерте перед ранеными, попала из Чернышевских казарм также в 20-й зенитно-пулеметный полк. Ее привезли в район Сокола, где девушек учили стрелять из пулемета. А когда оружие было освоено, когда присяга была принята, пулеметчиц отправили в Истру и поручили им защиту железнодорожного моста.

Они приехали в сожженную, разрушенную врагом Истру под моросящим дождем и едва успели выкопать огневую позицию для пулеметов, как начался налет. Затем еще один, еще… Несколько суток не отменялось на Истринской станции положение № 1 — полная боевая готовность. Пулеметчики оставались под открытым небом, под дождем, без всякого укрытия, его просто некогда было сделать. В короткие перерывы между налетами все, кто не стоял на посту, валились спать прямо на сырой насыпи, у пулеметов.

Лишь через несколько дней пулеметчики смогли начать сооружение землянки.

Однако строить ее приходилось очень осторожно. Все подходы к мосту были заминированы. Лишь тремя узенькими тропинками могли пользоваться зенитчики. Неосторожный шаг в сторону означал смерть.

В начале 1943 года пулеметный расчет, в котором служила Аня Лобанова, перевели из Истры в Волоколамск. И в первые же дни Лобановой пришлось принимать участие в отражении крупного налета, во время которого прорвавшиеся к станции фашистские штурмовики на бреющем полете расстреливали санитарный состав.

На всю жизнь запомнила девушка этот день: и усеянные трупами железнодорожные колеи, и красивую санитарку, которая под пулями выносила раненых из состава в укрытие, а потом была убита на путях.

В этот день в Волоколамске было много жертв не только среди раненых и медиков санитарного состава, но и среди зенитчиков.

В марте 1943 года вслед за частями действующей армии в освобожденный Ржев вошли взводы московских пулеметчиков и начали создавать здесь крайний северо-западный заслон Московского фронта противовоздушной обороны.

В составе одного из этих взводов была Аня Лобанова. Пулеметному расчету, в котором она служила, поручили охрану железнодорожной станции.

Ржев, как и остальные освобожденные города, был почти полностью разрушен. Был взорван городской водопровод, и чистой воды в городе не было. Зенитчики, охранявшие станцию, брали воду из дорожной колеи, из луж. По Волге непрерывно плыли трупы, и вода имела трупный запах и неестественный цвет. И все же пулеметчикам приходилось пользоваться и этой водой.

Бомбили Ржев не часто — там просто нечего было бомбить. Но через Ржев фашистские самолеты проходили на юго-восток, к Москве. И зенитчики, расположенные вокруг Ржевской станции, создавали огневую преграду на пути этих самолетов, рвущихся к столице. Ржевский зенитный заслон с первых же дней начал активно действовать.

В конце 1943 года, когда налеты на Ржев стали редкими, некоторых пулеметчиков, в том числе Аню Лобанову, вернули из Ржева в Волоколамск.

Недалеко от Волоколамска, в лесу, были разложены костры, которые в совокупности создавали как бы очертания Волоколамской железнодорожной станции. Это был обычный ложный объект, каких немало появилось в Москве и Подмосковье в военные годы. Немецкие летчики кидались на подобные объекты, и за годы войны на них было сброшено несколько тысяч бомб.

Возле этих костров близ Волоколамска постоянно дежурили два человека. Они жили в землянке, в полукилометре от подготовленных куч хвороста. Раз в несколько дней в землянку привозили свежие продукты. Раз в две недели меняли дежурных. При объявлении воздушной тревоги дежурные должны были поджечь весь заготовленный хворост и уйти в землянку, а после налета снова заготовить топливо для костров.

На эти дежурства Аню Лобанову посылали вместе с тагильчанкой Тамарой Кожевниковой. И они жили неделями вдвоем, в далекой лесной землянке, и были готовы к тому, что при первом же налете бомба разнесет их землянку в щепки.

Девушки были даже незнакомы в Тагиле, а тут стали подругами. Аня Лобанова узнала всю жизнь гальянской девчонки Тамары Кожевниковой. Как и Аня, она рано пошла работать — служила счетоводом в тагильской палате мер и весов. Как и Аня, записалась в добровольцы, а потом стала пулеметчицей. Как и Аня, училась владеть оружием на московской окраине Сокол.

Только уехала Тамара с Сокола не в Истру, а на один из подмосковных аэродромов. И полтора года вместе с, другими пулеметчиками успешно отбивала атаки фашистской авиации. За все время фашистам удалось повредить на территории этого аэродрома лишь один небольшой самолет «У-2».